Эликсир вечной молодости - Арбенина Ирина - Страница 14

Ночь за окном была на удивление звездная. Котенок согрелся у светловского живота и мерно урчал. А Светлова под это урчание, глядя на звезды и кривые черные, с опадающими листьями деревья за окном, почему-то вспомнила Сашу Черного:

Никогда у лукоморья

Не кружись, толстяк, вкруг дуба, —

Эти сказки и баллады

До добра не доведут

Вдруг очнешься глушь и холод,

Цепь на шее все короче,

И вокруг кольцом собаки

Чуть споткнешься — и капут

Это были лучшие стихи про котов, которые она знала…

И про людей — тоже.

Утром на подоконнике она обнаружила банку “Китекет”.

«Вот, оказывается, где наше слабое место! — цинично обрадовалась Светлова, думая про Бобочку. — Вот где она — брешь в жестоком сердце!»

Кстати, довольно распространенный вариант: человек, который запросто придушит себе подобного, бывает крайне сентиментален, когда речь заходит о животных.

«Мозг у Бобочки меньше наперстка, — почти ласково думала про себя Светлова, — а сил для напряженной уголовной жизни требуется очень много…»

Такие, как Бобочка, вырастают из детей, которых с рождения окружает тотальная жестокость, включая в первую очередь и их собственных, не имеющих человеческого облика родителей. Если эти родители вообще имеются, что часто бывает даже хуже, чем их отсутствие. И, в общем, порой единственные живые существа, проявляющие к ним доброе отношение, — это собаки да кошки. Отсюда и ответное чувство.

Светловой вообще казалось, что страстно, маниакально жалеют и любят животных обычно те, кто не любит людей. Очевидно, потому, что не видели от них, в отличие от животных, ничего особенно хорошего.

Подобранного серого котенка Анна, не мудрствуя, так и назвала Серым.

Через некоторое время у Серого нехорошо вздулся живот.

И, как всегда навестивший “Ночку”, Бобочка пришел в невероятное волнение.

По правде сказать, котенок был совсем плох.

Ветеринар в городе, к которому Аня и Бобочка отвезли Серого, быстро поставил диагноз. И пустые глаза Бобочки вдруг затуманило чуть не самой настоящей слезой.

Бобочка достал даже нужное лекарство. Но было уже поздно.

Поездка к ветеринару, а затем и похороны в какой-то мере сплотили Светлову и Бобочку.

Розово-жемчужный закат над полем, на краю которого они хоронили Серого, коньяк из фляжки, красота мира, раздумья о жизни и смерти…

Все это должно было, по Аниному разумению, некоторым образом размягчить железного бандита Бобочку.

И на могилке Серого, понимая, что цинично пользуется моментом, Светлова все-таки решилась задать Бобочке некоторые вопросы. Ибо, вполне искренне жалея беднягу Серого, Анна, прогнозируя свое близкое будущее, не могла не пожалеть и себя.

— А что, Боб, Фофановы дружно жили? Душа в душу?

— А тебе-то что?

— Ну, понимаешь… — Аня не стала крутить, рассчитывая — возможно, совершенно опрометчиво! — на то, что смерть Серого, пусть ненадолго, но сделала их с Бобочкой по-человечески ближе. — Для меня важно знать некоторые детали. Ну, если я хочу понять, что случилось с Ниной…

— А-а.., это тебя волнует…

Бобочка равнодушно отхлебнул из фляжки коньяку. Было видно, что и Нина, и сама Светлова не сильно его волнуют, по сравнению с не пережившим дисбактериоза страдальцем Серым.

— Сначала они с Фофаном жили дружно, последнее время — нет, — тем не менее ответил он словно нехотя.

— А в чем было дело?

— Ну, как сказать…

Бобочка в упор глядел на крошечный бугорок, венчавший могилку Серого на краю огромного поля, и молчал.

— Фофанов Нине изменял? — решила помочь Аня, избрав для примера наиболее распространенный повод для супружеских скандалов.

— Не он.

— Не он?

— Говорю, не он. Она. Гуляла.

— Неужто нашла лучше?

— Не она нашла… Ее нашли. Бобочка глянул куда-то вверх.

— Понятно…

Единственный вариант, при котором такой субъект, как Фофанов, стал бы, хоть и недолго, но терпеть супружескую измену — это если супруга изменяла ему с тем, кто выше, могущественнее и сильнее его. С тем, кто был над ним.

Ну что ж, эта версия вполне вероятна.

В общем, по-видимому, Фофанов хотел супругу наказать, но боялся гнева вышестоящей инстанции — хозяина.

Тогда, значит, он все сделал тайно.

Дождался, когда Нина поедет навестить товарок в колонию.

Догнал, инсценировал самоубийство.

А теперь, когда в самоубийство не поверили, роет землю — организует расследование. Ищет мифического убийцу с помощью Светловой!

Разумеется, он не верит, что Анна в состоянии докопаться до истины, потому и привлек ее к расследованию.

И, разумеется, карта Светловой заранее бита Через некоторое время Фофанов “решит”, что надо наказать детектива за нерадивость и неудачливость, — и все, Анюте конец.

Так что думать Светловой надо не о том, как докопаться до истины. Добиваться тут успеха бесполезно. Стоит Светловой докопаться, и ее тут же саму закопают.

Думать надо о том, что пора сматываться. Поэтому на всякий случай вечером Светлова собрала вещи.

От этой иллюзорной готовности к отъезду ей стало чуть легче. Однако этот детский самообман — иллюзия, что можно закинуть сумку в машину — и адье! — все равно не помогла ей заснуть.

Ну, допустим, она удерет. И что? Фофанов и сотоварищи тут же нагрянут к ней домой — к ничего не подозревающему Петру.

А что делать Пете? Предупредить фирму, что намерен уйти в бессрочный отпуск?! Ни одна фирма, которая платит приличные деньги, не дает своим сотрудникам больше десяти дней отпуска… Хочешь большой отпуск — становись нищим бюджетником и отдыхай до опупения…

«Что жена твоя, Петя, натворила!»

С тем Аня и заснула.

Телефон разбудил Светлову в три утра. Это был Богул.

— Не хотите прокатиться?

— Далеко?

— Да не очень. Эдак километров с двадцать прогулка.

— Что-то случилось?

— Получается, случилось. Только что позвонил один дальнобойщик знакомый. Там на обочине машина стоит…

— Что, тоже.., такая? — Светлова затаила дыхание.

— Он не знает. Не останавливался. Видел только, что стоит на обочине.

— Что же его насторожило?

— Да ничего особенного, в общем. Только время… Ночью машина на пустынной дороге с выключенными фарами… Ведь люди уже, как бы это сказать…

— Напуганы?

— Ну взволнованы, что ли…

— Слухами земля полнится?

— Кроме того… Мы просили тех, кто постоянно тут ездит, о таких вещах сигнализировать.

— Но, может, там просто кто-то спит или отошел по надобности? Или парочка влюбленная?

— Все может быть. Так вы поедете?

— Разумеется!

Дорога в этот час совершенно пустынна. И хотя было довольно темно, они заметили иномарку еще метров за сто.

Больше всего им хотелось обнаружить там недовольную их вторжением влюбленную парочку или хмурого, меняющего свечи водителя…

Но машина была пуста.

"Фольксваген-Гольф”. Новенькая. Ключи на месте. Не ограблена.

Богул достал, пошарив в бардачке, документы.

— Свиридова Лидия Федоровна.

В машине был термос.

Лейтенант отвинтил пробку — и над горлышком заклубился теплый пар.

— Кофе, — прокомментировал Богул. — Очень горячий. Нисколько не остыл!

Только человека в машине не было. Исчезла Свиридова Лидия Федоровна.

— Пятая?

— Пятая.

— Ну и ну! — покачала головой Светлова.

— Да, так наша область скоро точно Бермудский треугольник переплюнет!

— Итак, вопрос! Смерть Фофановой связана с этими пустыми автомобилями или нет?

— Нет.

— А я думаю, да.

— Ну и думайте себе на здоровье!

— А вы даже допустить такой вариант не желаете?

— Хорошо, пусть. Не желаю, но… Только ради пробной версии.