Творческая эволюция - Бергсон Анри - Страница 26

эволюция же, о которой мы говорим, напротив, всегда происходит в направлении не ассоциации, но диссоциации, идет не к конвергенции, но к диверганции усилий. Гармония между членами, дополняющими друг друга в известные моменты, не создается, по нашему мнению, во время пути с помощью взаимного приспособления;

напротив, полная гармония существует только в исходной точке. Она вытекает из первоначальной тождественности. Она возникает потому, что эволюционный процесс, расширяющийся наподобие пучка, по мере одновременного роста частей разделяет их, тогда как вначале части эти так дополняли друг друга, что сливались воедино.

Нет необходимости в том, чтобы все элементы, на которые разделяется тенденция, имели равное значение и, в особенности, одинаковую способность к эволюции. Мы только что различили в организованном мире, так сказать, три разных царства. В то время как первое охватывает только микроорганизмы, оставшиеся в начальном состоянии, животные и растения направили свой полет к очень высоким судьбам. Так обычно и происходит, когда тенденция разделяется. Среди расходящихся линий развития, которым она дает начало, одни продолжаются бесконечно, другие более или менее быстро достигают своего конца. Последние идут не прямо от первичной тенденции, но от одного из элементов, на которые она разделилась:

они представляют собой отложения развития, созданные и оставленные по дороге какой-нибудь совершенно частной тенденцией, продолжающей эволюционировать. Что касается этих частных тенденций, то они, нам кажется, отмечены знаком, по которому и узнаются.

Этим знаком являются еще видимые в каждой из них следы того, что содержала первичная тенденция, отдельные направления которой они представляют. Элементы какой-нибудь тенденции можно, действительно, сравнить не с предметами, рядоположенными в пространстве и исключающими друг друга, но скорее с психологическими состояниями, каждое из которых, будучи прежде всего самим собой, причастие, однако, другим состояниям и содержит, таким образом, в потенции всю личность, которой принадлежит. Нет ни одного существенного проявления жизни, говорили мы, которое не представляло бы нам в начальном или скрытом состоянии особенностей других проявлений. И наоборот, когда мы встречаем на эволюционной линии, так сказать, воспоминание о том, что развивается по другим линиям, мы должны сделать вывод, что имеем дело с элементами, отделившимися от одной и той же первичной тенденции. В этом смысле растения и животные действительно представляют две главные расходящиеся линии развития жизни. Хотя растение отличается от животного неподвижностью и отсутствием чувствительности, движение и сознание дремлют в нем, подобно воспоминаниям, которые могут проснуться. К тому же наряду с этими, обычно дремлющими воспоминаниями, существуют другие, бодрствующие и действующие, а именно те, деятельность которых не препятствует развитию самой частной тенденции. Можно сформулировать следующий закон: когда тенденция, развиваясь, делится, то каждая рождающаяся при этом частная тенденция стремится сохранить и развить все то от первоначальной тенденции, что не является несовместимым с работой, на которой она специализировалась. Этим и объясняется факт, который мы рассматривали в предыдущей главе, - образование сложных тождественных механизмов на независимых эволюционных линиях. Некоторые глубокие аналогии между растением и животным не имеют, вероятно, другой причины: половое размножение является, быть может, роскошью для растения, но нужно было, чтобы к нему пришло животное, и растение, очевидно, было подхвачено тем же порывом, который толкнул сюда животное, порывом первичным, исходным, предшествовавшим разделению на два царства. То же самое можно сказать о тенденции растения к возрастающей сложности. Эта тенденция существенна в мире животном, который создается потребностью в действии, потребностью все более расширяющейся и эффективной. Растения же, лишенные чувствительности и осужденные на неподвижность, представляют ту же тенденцию лишь потому, что получили вначале тот же импульс. Недавние опыты показывают нам, что растения могут изменяться в каком угодно направлении, когда приходит период "мутаций"; животное же, как нам кажется, должно было эволюционировать в гораздо более определенных направлениях. Но мы не будем больше останавливаться на этом исходном раздвоении жизни. Перейдем к эволюции животных, которая особенно нас интересует.

Сущность животной жизни, сказали мы, есть способность использовать механизм разряда, чтобы превратить во "взрывные" реакции как можно большее количество накопленной потенциальной энергии. Сначала взрыв происходит наудачу, не имея возможности для выбора: так, амеба выпускает свои ложноножки сразу во всех направлениях. Но, поднимаясь постепенно вдоль ряда животных, мы замечаем, как сама форма тела очерчивает известное число вполне определенных направлений, по которым должна пойти энергия. Эти направления отмечены цепочками нервных элементов, соприкасающихся концами. А так как нервный элемент выделился мало-помалу из едва дифференцированной массы организованной ткани, то можно предполагать, что со времени его появления именно в нем и в его придатках и сосредоточивается способность сразу освобождать накопленную энергию. Вообще говоря, всякая живая клетка беспрестанно расходует энергию на поддержание равновесия. Растительная клетка, с самого начала погруженная в дремоту, вся целиком поглощается этой работой самосохранения, как будто для нее становится целью то, что должно было быть вначале только средством. Но у животного все сосредоточивается в действии, то есть в использовании энергии для перемещения в пространстве. Очевидно, каждая животная клетка расходует на жизнь добрую часть энергии, которой она располагает, часто даже всю эту энергию, но организм в целом стремится привлечь возможно большую ее часть к тем пунктам, где происходят двигательные реакции. Таким образом, там, где существует нервная система с дополняющими ее органами чувств и органами движения, все должно происходить так, как будто бы главной функцией всего остального в организме является подготовка силы, которую можно было бы передавать им в нужный момент и которую они будут освобождать как бы путем взрыва.

Роль, которую играет пища у высших животных, действительно, чрезвычайно сложна. Пища служит прежде всего для восстановления тканей. Затем она обеспечивает животное теплом, в котором оно нуждается, чтобы по возможности не зависеть от изменений внешней температуры. Там самым она сохраняет, питает и поддерживает организм, в который включена нервная система и за счет которого должны существовать нервные элементы. Но эти нервные элементы лишены были бы смысла существования, если бы организм не сообщал и им самим и, в особенности, приводимым ими в движение мускулам, определенную энергию, которую они могли бы расходовать, и можно даже предположить, что в этом, по сути, и заключается главное и конечное назначение пищи. Это не значит, что основная часть пищи идет на этот процесс. Государство может понести огромные расходы, чтобы обеспечить поступление налога; сумма же, которой оно будет располагать, за вычетом расходов по взиманию налога, будет, возможно, минимальной: но от этого не теряет смысл существование налогов и всех расходов, связанных с их взиманием. То же самое и с энергией, которой требует животное от питательных веществ.

Многие факты, по-видимому, указывают на то, что нервные и мускульные элементы занимают именно такое место по отношению к остальной части организма. Бросим вначале беглый взгляд на распределение питательных веществ между, различными частями живого организма. Эти вещества разделяются на две категории: четырехкомпонентные, или белковидные, и трехкомпонентные, включающие гидраты углерода и жиры. Первые - в собственном смысле формообразующие, предназначенные для восстановления тканей, хотя они и могут стать при случае энергетическими, поскольку в них содержится углерод. Но энергетическую функцию выполняют главным образом вторые: скорее отлагаясь в клетке, чем соединяясь с ее веществом, они доставляют ей в виде химического потенциала потенциальную энергию, которая непосредственно превращается в движение и теплоту. Короче говоря, основная роль первых - поддержка машины, вторые же обеспечивают машину энергией. Естественно, что первые не обладают привилегией выбора, ибо все части машины нуждаются в поддержке. Но нельзя сказать того же о вторых. Гидраты углерода распределяются очень неравномерно, и неравномерность эта кажется нам в высшей степени поучительной.