Зажечь звезду - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 48

– Что есть, то есть. Тогда мы сглупили, связавшись с шакаи-ар. Но, знаешь, выбирая между ними и моими родичами…

– Меренэ определённо более агрессивна, чем любой из шакаи-ар, с которым я была знакома.

– А ты знаешь многих? – Дэйр иронично выгнул брови. – Брось. Шакаи-ар – наследники Древних. Лично я бы по доброй воле ни за что не связался ни с одним из них… Но посмотри, какая ирония: сейчас я рискую шкурой ради спасения шакарской жизни.

Мне в голову пришла неожиданная мысль. Пугающая. А что, если?..

«Нет, Дэйр не стал бы так поступать. Только не он».

Я покосилась на целителя. И невольно подумала, что он безумно похож на свою сестру. Те же упрямые губы, тот же насторожённый прищур…

– Скажи, Дэйр… А если бы Максимилиан пришёл бы к тебе сам и попросил о помощи? Не ссылаясь на меня и не обещая ничего взамен… ты помог бы ему?

Дэриэлл обернулся – быстро, слишком быстро в сравнении с человеком и невероятно гибко – и уставился мне в глаза. Во взгляде его промелькнула тень, которой я раньше не замечала.

– Знаешь, Нэй, я бы очень хотел, чтобы твой шакаи-ар так и сделал. Чтобы он пришёл сам. Я мог бы сказать ему… многое, да…

Дэриэлл внезапно зажмурился и прижал к лицу ладони. Мне стало жутковато. Каких призраков я разбудила этим вопросом? И кто меня за язык тянул, ясно же, что Дэйр недолюбливал Ксиля не только потому, что тот был шакаи-ар. Существовала ещё какая-то скрытая причина, суть которой я уловить не могла.

Нервный смех целителя царапнул кожу, как сухой снег.

– Эх, Нэй… – Дэриэлл осторожно обнял меня. Я зажмурилась, точно удара ожидала или чего похуже. Лжи? – Что ты забиваешь себе голову всякими глупостями? Знаешь же, что я всё равно помог бы ему. Потому что так правильно.

– Правда?

– Правда.

Конечно, я поверила ему. Но так и не набралась смелости, чтобы заглянуть в глаза и убедиться…

На ночёвку мы остановились в развалинах. Чем раньше были эти светлые камни, сохранившиеся только благодаря чарам, Дэриэлл не знал, но, по его словам, «место попалось хорошее». Я только скептически хмыкала. Кошмары и проклятия меня, как и любую равейну, не пугали, а вот всякое хищное зверьё или там магические стражи…

Я с тоской покосилась на толстые, прочные ветки высоко над головой. Чего-то в нашем снаряжении явно не хватало!

…Подвесного зачарованного кокона?

– Почему не спишь? – негромко поинтересовался Дэриэлл с другой стороны костра. Оранжево-красные угли жарко тлели, но почти не давали света, и наполовину занавешенное медовыми прядями лицо казалось то насмешливым, то испуганным. Интересно, а какой он видит меня?

– Размышляю…

– О чём?

– О личной безопасности.

Дэриэлл тихо рассмеялся:

– Неужели? Нэй, раньше в моём присутствии тебе было море по колено.

– Раньше меня не похищали из собственной квартиры посторонние шакаи-ар… Ой, прости, Дэйр, – покаялась я, услышав сдавленный стон.

– Ты можешь говорить о ком-нибудь, кроме своего князя? Просто как в старые добрые времена, до знакомства с ним.

– Не знаю, не пробовала, – хихикнула я. Бедный замученный целитель. Ксиль, правда, тоже почему-то не любил, когда я упоминала о «своём друге Дэйре». Интересно, а что было бы, встреться они как-нибудь? – Но обязательно попробую… Дэйри, а расскажи сказку?

– О чём? – живо заинтересовался целитель.

Я подумала.

– О детстве и юности одного белобрысого аллийского принца, который не знал, что он принц.

– Такое детям не рассказывают, – пробурчал целитель, ныряя под одеяло. Снаружи осталась только пушистая копна волос. Не понимаю Дэриэлла в этом: он лучше будет полчаса утром вычесывать из шевелюры всякую гадость, чем хоть один раз заплетёт на ночь косу. – Триллер, самый натуральный. И принцев нет у нас, запомни уже…

– А я люблю страшные сказки. А что до принцев – так не в терминах дело… Ну, расскажи!

– Что конкретно обо мне ты хочешь знать? – прямо спросил Дэриэлл, не прикрываясь сказочками.

Ночь сразу показалась ужасно холодной.

– Кем ты хотел стать в детстве? Целителем? – осторожно начала я. Достаточно нейтральный вопрос. Все дети о чём-то мечтают, ведь так?

– Карателем, – неохотно признался Дэйр. Я фыркнула. Представить его бойцом приграничного отряда было выше моих сил. Нет, я не сомневалась, что при необходимости Дэриэлл вполне сможет себя защитить. Ведь исцеление и умерщвление – это две стороны одной медали. Если ты знаешь, как срастить кости, то сломать их ничуть не труднее. Слабые места, сильные места… Болевые точки и манипуляции энергетическими узлами. У целителей и прирождённых убийц схожий дар. – Я даже нашёл себе учителя… Он погиб, кстати. Незадолго до Второй войны влез в драчку за территорию между двумя шакарскими кланами. Тогда Пределы ещё поигрывали в миротворцев. До политики невмешательства мы додумались позже.

– Ты поэтому шакаи-ар не любишь?

Он протяжно вздохнул. Голос из-под одеяла звучал глухо.

– Нэй, ты нарочно? Право, откуда такая жестокость у детей…

– Нет, – устыдилась я. – Всё, эту тему больше не трогаем. Вот, другой вопрос! Ты как бы считаешься бунтарём, а за шевелюру трясёшься, как настоящий аристократ. С чего это такое отступление от образа? Я понимаю, что стричься больно, но ты же целитель – если бы захотел обойти эту проблему, думаю, нашёл бы способ.

Ответом мне было молчание – не то чтобы напряжённое, но и просто на паузу для раздумий оно не тянуло.

– Дэйр? – позвала я, опираясь щекой на руку.

Дэриэлл старательно пригладил чёлку, отводя пряди за ухо, и странно улыбнулся:

– Это не особенно интересная история. Просто меня раз в наказание обрили налысо, и я так два года ходил – болевой шок, сильнейший стресс, волосы не росли вообще. Не самые приятные воспоминания, если честно.

Сперва я представила лысого Дэриэлла и едва не хихикнула, но услышав про болевой шок – похолодела. Если подумать – не только унизительное, но и жестокое наказание. Аллийцы – мастера в этом.

– А за что тебя так, если не секрет?

– За дело, – туманно пояснил Дэриэлл и перевернулся на спину, закладывая руки за голову. Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил – в любимой своей сказочно-протяжной манере, с неуловимой иронией: – Жил-был непослушный аллийский мальчишка. И узнал он как-то раз, что отец его вовсе не погиб геройски в стычке на границе, а живёт себе припеваючи роскошном дворце, и все ему кланяются. А красавица мама там, во дворце, называется словом, за которое самому мальчишке наставник уши дерёт. Несправедливо! Малыш подумал-подумал и решил отомстить. Пробрался на бал, выследил папашу… А тот – что удумал! С дамой какой-то любезничает! Мститель не стерпел и как шарахнул по ней заклинанием. Крику-то было… Разумеется, причёска и туалет дамы пали смертью храбрых, да и герой тоже. Но вовремя прояснились некоторые подробности родственных связей… В общем, отец признал отпрыска. А дома наставник, чтоб неповадно было перед обществом позориться, обрил мальчишку. И ходил бедняжка два года лысенький, а папенька сидел на троне, а маменька причитала, а дама строила козни, а наставник ворчал, и все они жили долго и счастливо. Конец, кто слушал – молодец.

– Так вот где корни твоей бунтарской натуры, – сказала я, отсмеявшись. – В неустроенном детстве. И из-за одного раза ты так бережешь причёску?

– Нет, – совершенно серьёзно ответил Дэйр. Волосы его красновато блеснули в свете тлеющих углей – точно кровью на них плеснули. – Просто цвет волос – единственное, что во мне от матери. Уж лучше быть похожим на неё, чем на одного из Ллиамат.

Я замолчала, не зная, как ответить. А когда решилась, Дэриэлл уже спал.

Или притворялся, что спит…

До Кентал Наттэй мы добрались без приключений, что само по себе настораживало. Даже картой не пользовались – Дэйр уже путешествовал здесь, а в таких вещах, как ориентирование на местности, на аллийскую память вполне можно положиться. Дворец сохранился удивительно хорошо, назвать его руинами язык не поворачивался. Да и по размерам он больше походил на город… Часть этажей ушла под землю, а то, что осталось наверху, было сплошь покрыто вьюнками и свайтелем, а местами даже поросло кустарником и невысокими деревьями с разлапистыми по-южному кронами. Башни цвета слоновой кости пробивали зелёный ковер, как иглы – толстое сукно. По периметру тянулась глухая стена, без намёка на окна и двери.