Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969) - Друнина Юлия Владимировна - Страница 45

45

1968

ЗАВИСТЬ

В душе Был щенок бродяжкой. Наверное, потому Ему и дышалось тяжко И скучно жилось в дому. Что шелковые подушки, Что сверхкалорийный корм? Ему б побрехать по душам С замурзанным кобельком — Дворняжкой с голодным брюхом И порванным в драке ухом. Погнаться бы — Наших знай-ка! — За фыркающим котом. Но сворка в руках хозяйки, Намордник надет притом… Диванных подушек скука, Постылый — «Служи!» — Приказ… Зевота сводила скулы, Сочилась тоска из глаз. Ему надоели люди, Их ласк Он терпеть не мог… К тому же Бедняге люто Завидовал кобелек — Тот самый, С голодным брюхом И порванным в драке ухом…

1968

АВТОМАТЫ

Мне нравилось раньше Стоять на площадке трамвая, Сцеплениям, ветру И мыслям своим подпевая. И было в то время Мне радостно знать почему-то, Что спрыгнуть с подножки Могу я в любую минуту — Приестся ли давка, Прельстит ли домишко старинный, Красавица шубка Махнет рукавом из витрины, Увижу ли рядом Знакомого мне пешехода… Да мало ли что! Ну, а главное — Чувство свободы! Не надо считать, Что была в этом Глупая смелость — Остаться калекой Едва ли кому-то хотелось — На полном ходу (Коль не пьян!) Ты соскочишь едва ли. Всегда пассажиры Момента удобного ждали: Когда погрозит их трамваю Глазок светофора, Когда, задыхаясь, Автобус потянется в гору… Но где-то, В каком-то Трамтранспортномавтуправленье Ретивые дяди Заботились о населенье: — Как это возможно — Открытая каждому дверь? Исправить ошибку! — …Попробуй-ка спрыгни теперь! В час «пик», В нескончаемом транспортном море Застрял наш корабль — Наш автобус — На горе Всем узникам, В чрево его заключенным: Ведь дверь оставалась, Хоть плачь, Непреклонной. Молил ее парень — Свиданье горело, А дверь промолчала — Какое ей дело! Молил старичок, Что спешил на работу, А дверь проскрипела Невнятное что-то. Все злились, И ссоры уже полыхали, Старушку назвали «глухою тетерей»… А те, кто потише, Те просто вздыхали О днях, когда были открытыми двери А кто-то язвил: — Мне бы ваши утраты! Подумаешь! Мне бы да ваши заботы Конечно, спокойней, Когда автоматы, Но с ними ушло Человечное что-то…

1968

В КАФЕ

Колониальный запах кофе, Жужжит кондишен в тишине, Гарсона африканский профиль На ослепительной стене. Брюссель за окнами распластан, Под лимузинами распят. Гарсон, курчавый и губастый, Монетку бросил в автомат. И автомат запел про Конго — Пел тенор, надрывая грудь, О тех плантациях, которых Ему вовеки не вернуть: «Там шлем мой пробковый пылится, Мой хлыст — давно изломан он…» Смежив колючие ресницы, Чуть улыбается гарсон. Чернеет африканский профиль На ослепительной стене. Колониальный запах кофе, Надрывный тенор в тишине…

1968

ПАМЯТИ ЭРНЕСТО ЧЕ ГЕВАРА

В далекой Боливии где-то, В гористом безвестном краю Министра с душою поэта Убили в неравном бою. Молчат партизанские пушки, Клубятся туманы — не дым. В скалистой угрюмой ловушке Лежит он с отрядом своим. Лениво ползут по ущелью Холодные пальцы луны… Он знал — умирать не в постели Министры совсем не должны. Но все свои прерогативы Кому-то другому отдал, И верю, что умер счастливый, Той смертью, которой желал. Гудит над вершинами ветер, Сверкает нетающий снег… Такое случилось на свете В наш трезвый, рассудочный век. Такое, такое, такое, Что вот уже несколько дней Не знают ни сна, ни покоя Мальчишки державы моей. В далекой Боливии где-то, В каком-то безвестном краю Министра с душою поэта Убили в неравном бою.

1968

В ГОДОВЩИНУ ХИРОСИМЫ…

Люси Джонсон — дочери президента

Нынче траур,                        земля в печали: Хи-ро-си-ма! —                            как боли крик… А у вас              в этот день —                                      венчанье… Как мы раньше                           не замечали, Что отец ваш —                             такой шутник? Для чего бы ему,                              иначе, Свадьбу праздновать                                    в этот день — День,           когда над землей маячит Вашей дьявольской бомбы тень? Раскрасневшись,                              сияют лица, Оглушает оркестров гром: Замечательно                         веселится Этой ночью                      ваш Белый Дом! Что же это? —                          Издевка,                                          символ: Мол, пора                   сентименты —                                            прочь?.. Под проклятия                           Хиросимы Как вам пляшется                                в эту ночь? Как хохочется,                           как вам пьется? Белоснежен ли                           ваш наряд? Неродившиеся                           уродцы Кулачками                    вам не грозят? Нет! Оркестр заглушает звуки Журавлиных бумажных крыл, Каждый               вам пожимает руки, С дочкой Джонсона                                   каждый мил. Ваш избранник                           умен и статен, Жизнь вам дарит                              одни цветы. Мне вас жалко:                           кровавых пятен Никогда                вам не смыть с фаты…