Храм фараона - Обермайер Зигфрид - Страница 21

— С тех пор как Благой Бог правит в Мемфисе, мы должны проявлять большую осторожность. Ранее наш храм находился под непосредственной защитой фараона и, если у нас возникали какие-либо сомнения, мы посылали гонца прямо во дворец. Но сегодня… — Он вздохнул и вернул Пиайю послание с легким поклоном. — Ты, конечно же, наш почетный гость и можешь смотреть все, что тебе будет угодно, если это будет в соответствии с нашими обязанностями по отношению к богу.

Пиай поблагодарил жреца и в течение последующих дней занимался только тем, что изучал планы и расспрашивал архитекторов. Таким образом, он шаг за шагом постигал существо храмовой архитектуры, что облегчала ему способность схватывать все на лету. Пиай обладал значительными познаниями, но теперь он понимал, насколько они малы. То, что есть различные типы колонн, он знал, еще будучи учеником, потому что нетрудно было отличать друг от друга колонны в виде пальм, лотоса или папируса. Теперь же вчерашний скульптор учился обращаться с угольником, отвесом, локтем, мерным шнуром, нивелирной рейкой, и перед ним открылся целый мир. Он узнал, как закладывают фундамент и сколь важна эта работа. Вскоре он научился читать планы и чертежи и понял, что ремесло зодчего не менее сложно, чем искусство художника или скульптора.

Спустя два месяца Пиай отправился на ладье дальше на север. Во время путешествия он не смотрел на уютные, мелькавшие мимо него пейзажи с обильно зеленеющими полями и высокими, качавшимися на ветру пальмами. Начинающий архитектор пытался сделать свой собственный набросок храма, он строил на папирусе громадные пилоны, мощные залы с колоннами, часовни, внутренние дворы, священные озера, дома для жрецов и их помощников, дома для гостей, амбары, склады для продовольствия, хлева для коров. Своими планами он никак не был доволен. Когда ладья под большим парусом приблизилась к столице, Пиай свернул свой папирус, убрал письменный прибор и решил потратить еще некоторое время на учебу, прежде чем отваживаться на собственные проекты.

Мемфис показался Пиайю подобным лабиринту: необозримое смешение улиц, каналов, дворцов, храмов и правительственных зданий. Между ними встречались дома в четыре этажа, и, куда бы Пиай ни направился, на север или на запад, он видел перед собой цепь пирамид, из которых ка давно почивших царей смотрели на столицу и радовались пестроте жизни.

Когда Пиай спросил, где находится храм Пта, его дважды не поняли. В отличие от Абидоса столица кишела чужеземцами, которые, как позднее узнал Пиай, построили храмы собственным богам Ваалу и Иштар.

Такого большого города Пиай еще никогда не видел. По нему можно было бродить часами и внезапно наткнуться на пальмовую рощицу или на маленькое поле. Тогда можно было подумать, что это окраина Мемфиса и вот-вот начнутся деревни. Тем не менее путник скоро понимал, что ошибся: из-за пальмовой рощицы выныривала новая группа домов, как будто этот город продолжался до бесконечности.

Дворцовый квартал Пиай рассматривал снаружи, удивляясь высоким башням Белой Стены. Ему стоило сказать одно только слово, и он мог бы уже сейчас удостоиться аудиенции Благого Бога, но молодой мастер хотел сделать так, как ему посоветовал Рамзес, и предстать перед царем не раньше чем через год. Он однажды слышал, как некий жрец сказал:

— Если фараон что-либо советует, это все равно что приказ, и его непременно выполняют, потому что совет молодого Гора всегда бывает хорош.

Пиай поселился в доме для гостей при храме Пта. Громадные украшенные флагами пилоны храма охранял могущественный сфинкс из алебастра, схожий чертами с фараоном Аа-Хеперу-Ра-Аменхотепом. Однако, как позднее узнал Пиай от одного старого архитектора по секрету, первоначально он изображал царицу Маат-ка-Ра-Хатшепсут, которая показывалась на людях в двойной короне и с фараонской бородой. В Мемфисе Пиай услышал о тяжелой болезни царя Сети, который уже давно не показывается на людях и передал все государственные дела своему сыну Рамзесу.

Со временем мастер нашел путь к кругу молодых людей, которые все в той или иной степени были связаны с Большим храмом. Одни работали как ремесленники в храмовых мастерских, другие были писцами, помощниками жрецов или управляющими. По вечерам они за кувшином пива или вина беззаботно, как и полагалось молодым людям, обсуждали занимавшие их проблемы.

В начале времени Перет Пиай хотел продолжить свое путешествие по Дельте. Когда остальные это услышали, они воскликнули:

— Ты счастливец! Тому, кто может отправиться в это время, всегда везет. Ты попадешь как раз к праздникам в Пер-Бастет. Ни в коем случае их не пропусти: молодые девушки и женщины переоденутся кошками и готовы будут забраться в постель к каждому.

Пиай уже давно об этом слышал, но так ли это, не знал.

Однажды утром он отправился в гавань мимо тащивших грузы рабов, праздных прохожих, проворных писцов с их досочками для письма за поясом и связкой перьев в руке. Богатые высокопоставленные чиновники, наследные князья и «друзья фараона», конечно же, не марали ног уличной пылью, сильные рабы носили их по городу в красиво вырезанных и разукрашенных носилках.

Вблизи от здания суда собралась толпа, что казалось странным, потому что обычно каждый старался пройти мимо этого здания как можно быстрее. Пиай попытался протолкаться вперед, но его с возмущением оттолкнули:

— Хочешь занять местечко получше, да? Мы ждем дольше, чем ты, вот и становись позади нас.

Пиайю пришлось остановиться. Он был высоким и мог смотреть поверх голов. Площадь перед зданием суда была оцеплена стражниками. Воины должны были скрещенными копьями удерживать напиравшую толпу, в случае нужды они не стеснялись использовать свои копья как дубинки.

На площади судебные исполнители сооружали эшафот из колючего кустарника, хвороста и тростника.

— Что они делают? — спросил Пиай у стоявшего перед ним мужчины.

— Как что делают? Собираются сжечь разбойника и убийцу.

Пиай вздрогнул. Он никогда не наблюдал подобную казнь и поэтому, не имея желания смотреть на такое, захотел поскорее уйти. Однако он оказался настолько тесно зажат в толпе, что, как ни пытался выбраться, у него ничего не получилось.

Когда эшафот достиг высоты в четыре или пять локтей, на носилках поднесли что-то, бывшее ранее человеком.

— Здорово его отделами, — усмехнулся кто-то из толпы, а другой добавил:

— Его допрашивали три или четыре дня. Чудо, что он вообще живой.

Судебный писец вышел вперед и зачитал что-то, но шум толпы заглушил его слова. После этого четверо мужчин подняли носилки и поставили их на эшафот.

Пиай увидел, что преступник привязан ремнями к носилкам. Его обритая голова была в кровоподтеках, одна из ног выглядела странно скошенной, как будто сломанной или вывихнутой. Четверо мужчин с четырех углов подожгли эшафот, вспыхнувшее тотчас пламя с треском и хрустом принялось пожирать кустарник, добралось до тела преступника и охватило его. Пиай услышал долгий протяжный вопль и ощутил тошнотворный запах горящей плоти. Толпа казалась разочарованной.

— Жаль, что с ним так быстро покончили! Совсем немного помучился… — с сожалением вздохнул один.

Другой добавил:

— Жаль, столько хорошего топлива перевели. Для этого мерзавца хватило бы и половины.

Пиай протолкался через толпу и быстро пошел к гавани. Там уже ждали ладьи для паломников, и мастер занял место на маленьком паруснике, который должен был отплыть следующим утром.

Меру был занят ежедневными тренировками в стрельбе из лука, когда его позвали к Себеку. Старый предводитель разбойников выглядел сегодня хуже, чем мумия, лежащая в растворе. Лицо со шрамами от ударов мечом, без ушей и без носа повернулось к Меру, который даже сейчас, спустя два года, все еще пугался этой жуткой физиономии.

— Ты оправдал доверие, — прохрипел холодный, почти монотонный голос. — Ты грабил, убивал и дрался, как я и ожидал от тебя. Мой помощник Огонь несколько месяцев назад был схвачен и окончил дни на эшафоте. Мы не знаем, выдал ли он что-либо под пытками, но они разжаловали нашего доверенного человека в ниу и отправили на каторгу. Я внимательно наблюдал за тобой и считаю, что ты должен занять место Огня. Ты хочешь этого?