Другое утро - Макарова Людмила - Страница 64

– А где мама? – спросил тоненьким детским голоском. Все-таки он пока еще ребенок, для которого мир равнозначен маминому присутствию.

Ира подошла к нему поближе, притиснула его голову к своему мокрому плечу и погладила по волосам.

– Я не знаю, где мама, но она найдется. – И для верности подтвердила любимым аксеновским словом:

– Обязательно.

Валерка затих в ее объятиях, как малышом в малиновых с синими незабудками байковых ползунках затихал когда-то давным-давно на ее руках. Тогда она, толкаемая предчувствием собственного не выплеснутого пока материнства, была рада-радехонька сколько угодно подменять замотанную Ленку, лишь бы еще и еще раз подержать это тяжеленькое теплое тельце в своих руках. А малиновые ползунки с синими незабудками перешли потом к ее Катюшке. Вот и теперь, как когда-то давным-давно, Валерка – единственное средоточие ее так и не выплеснутого материнства, которому уже и не будет выхода.

– Одевайся теплее, – прошептала она ему в конопатое ухо. – Нам надо уезжать.

Он не спросил, куда они поедут, быстро собрался, догадался, принес ей свои ботинки, которые уже были ей велики, но зато сухие и теплые, носки и свитер и всю дорогу в машине молча жался к ее плечу. Она остановила водителя намного раньше, чем нужно, затащила Валерку в метро, а через три остановки вывела наружу, поймала другую машину, которая и доставила их к семнадцатиэтажной новой, еще пахнущей бетоном и краской панельке.

– Папа! Папа! Я первая! – раздался за дверью восторженный визг, едва Ира успела тронуть кнопку звонка. Щелкнул замок, распахнулась дверь, и навстречу им бросилась конопатая трехлетняя девчушка, а следом за ней в коридор пришаркала маленькая и хрупкая, закутанная в махровый халат молодая женщина, с явным трудом тащившая огромный, уже опустившийся живот.

– Тетя Ира, – притормозила на полпути, разочарованно сложила девочка яркие губки и немедленно предъявила претензию:

– А папа где?

– Где Вовка? – проигнорировав не по возрасту бойкую девицу, спросила у женщины Ира.

– Поехал объект смотреть… – ответила женщина. – Ой, Ирина, здравствуйте, что же вы за дверью, проходите.

Он скоро. Я ему сейчас позвоню.

Жена Вороненка всегда разговаривала с Ирой так почтительно, словно по возрасту она могла быть ей мамой или тетей. Да Ире и самой казалось, что «вороненкина девчонка» годится ей в дочки, хотя была она на каких-то лет семь младше их с Вовкой.

– Позвони, пусть едет домой и от вас не отходит, – приказала Ира, перевела взгляд на Валерку и сказала:

– Я пошла. Вечером позвоню.

– Ой, Валерочка, – вздохнула жена Вороненка, и ее отекшее, некрасивое сейчас лицо покрылось красными пятнами. – Валерочка, наконец-то… – повторила она, улыбнулась, как человек, испытывающий долгожданное облегчение, и ухватилась за дверной косяк.

Воспользовавшись Валеркиной растерянностью, Ира втолкнула его в квартиру и напомнила, захлопывая дверь:

– Чтоб из дома – никуда!

– Теть Ир, я с тобой! – в последний момент успел вставить ногу между дверью и косяком Валерка и, легко преодолев ее усилие, распахнул дверь снова. Он вырос и уже стал сильнее ее, маленький мальчик в малиновых ползунках.

Ира подхватила бойкую Валеркину сестренку, сунула ему в руки:

– Держи. Отвечаешь за них до приезда отца, – кивнула на беременную вороненковскую жену. – Ел волноваться вредно. Не распускайся, будь мужчиной. Я позвоню.

– Она сказала, что к тете Гале по пути заедет, – совсем по-взрослому заметил Валерка, поудобнее перехватывая сестренку, которую видел впервые в жизни и о существовании которой раньше и не подозревал, сам взялся за ручку двери и сказал напоследок:

– Только обязательно позвони. Я буду волноваться.

Сказала, что заедет к тете Гале… К Галке Соловьевой, их с Ленкой однокурснице, тщедушному, некрасивому и невероятно одинокому существу – последнему отпрыску старинного дворянского рода. По крайней мере именно так, с непременными извинениями. Галка объясняла свою неприспособленность к жизни за окном. Ленка время от времени подкидывала Галке Соловьевой заказы – то на статью, то на перевод. Всю дорогу до метро Ира пыталась найти в себе хоть какие-то признаки надежды, что Ленка просто-напросто задержалась у Соловьевой. Мало ли что…

Но ни малейших признаков надежды так и не нашлось.

Она точно знала, что с Ленкой плохо. Очень плохо. И виной тому она – Ира. А с Соловьевой только начнется цепочка, в конце которой Ленка, и вина ее только в том, что она – лучшая подруга Иры. Почти сестра. Почему «почти»? Сестра и есть.

Ира купила телефонную карточку, не суетясь, набрала Ленкин номер. Услышала то, что и ожидала услышать, – длинные равнодушные гудки. Потом позвонила Соловьевой.

– Ой, Ирочка! Здравствуй, милая! Как хорошо, что ты позвонила! А у меня сегодня Леночка была…

– Когда она уехала? – незаслуженно грубо оборвала Галку Ира.

– Сразу. Минут двадцать побыла. Даже чаю не выпила. Я ей говорю: Леночка, ну что же ты всегда так спешишь…

– Сказала, куда едет?

– Ну да, я ей и говорю, что же ты всегда так спешишь? А она сказала, что ей еще в косметический салон заехать надо, а потом за Валериком на дачу. Скоро ведь первое сентября. Ирочка, ты помнишь, как мы познакомились на первом курсе, первого сентября? На тебе еще была такая симпатичная голубая гипюровая блузочка, точно под цвет глаз…

Ира положила трубку, спустилась в метро и поехала в салон. Тот самый салон, в котором она наводила лоск перед культпоходом с Аксеновым в Большой.

Ленкина косметичка узнала ее сразу. Всполошилась:

– Что же вы не позвонили, не записались? Мы уже закрываемся. Ладно, я сейчас вас к Марине попробую определить, она, кажется, еще не ушла… – Но осеклась, наверное, увидев в Ире что-то режущее глаз, неуместное здесь, в дорогом косметическом салоне.

– К вам Лена заезжала сегодня? – Иру сейчас ничуть не заботило, что она невежлива с косметичкой и даже не помнит, как ее зовут.

– Да, – отчиталась та, словно перед ней стояла не клиентка, а следователь по особо важным делам. – Она крем забрала, вчера новую партию привезли. Эту фирму только мы во всей Москве завозим, по чуть-чуть. Очень дорогая, но необыкновенно эффективная косметика. Я бы вам посоветовала… – Она снова осеклась, наткнувшись на Ирин взгляд, и закончила уже по делу:

– Но Елена Васильевна только на минутку заезжала, и уже давно.

– Она говорила, куда поедет дальше?

– Говорила. К портнихе. Она с тканью была, мы блеск для губ в тон подобрали, Елена Васильевна помаду не особенно любит.

– К портнихе, – повторила Ира и потребовала, точно косметичка обязана была знать:

– Адрес или телефон этой портнихи у вас есть?

– Сейчас, – порылась она в сумочке. – Я тоже к ней хотела. Елена Васильевна как раз сегодня мне ее новый адрес дала. Она только-только переехала.

Ира внимательно, несколько раз сверив, записала телефон и адрес дальней, аж за Кольцевой, новостройки. Потом молча подошла к барной стойке у входа в салон, не спрашивая у барменши, подвинула к себе телефон, набрала номер, послушала длинные гудки и вышла на улицу. Ей уже не приходило в голову позвонить Ленке и убедиться, что любимая подруга, сделав тот же круг по салонам, портнихам и дачам, вернулась благополучно домой. Она слишком хорошо, хоть и неизвестно откуда, знала, что Ленка не вернулась.

Она, как собака, чуяла, что взяла верный след, что, сколько бы ни пришлось петлять, именно этот след приведет ее к Ленке и ей придется вплотную, нос к носу, столкнуться с тем страшным, что случилось с ее Ленкой.

Долго петлять не пришлось. На так называемой новой квартире, куда только-только переехала Ленкина портниха, все и закончилось. Ира приехала в район-новостройку и, безошибочно ведомая своим нечеловечьим чутьем, сразу поднялась на последний этаж одноподъездной, почти не заселенной пока башни. Нужный номер квартиры был крупно выведен мелом на обыкновенной дээспэшной двери. Такие двери жильцы обычно заменяют стальными сразу после, а то и до переезда, но эта была еще и гостеприимно приоткрыта.