Первый отряд. Истина - Старобинец Анна Альфредовна - Страница 4

Там тоже была пустота, но другая, солнечно-желтая, и пахло сухим соленым песком. Там было уже не так страшно, потому что там она была не одна. Она никого не видела — но чувствовала чье-то присутствие.

— Кто здесь? — спросила она беззвучно

— Амиго, — беззвучно произнес он. Его голос был ровным, тихим, скорее мужским, чем женским. Она слышала его голос внутри себя. — Амиго, — сказал он снова.

Он знал свое имя — так обращался к нему дрессировщик.

— Амиго — афалина, — добавил он. — Амиго — хороший мальчик.

Больше никаких слов он не знал… Со временем она его научила.

…Со временем я его научила. Я люблю говорить с Амиго. Для этого нужно пройти через КСД, для этого нужно провести несколько секунд в черной пустоте, но когда все кончается, когда он впускает меня, — я понимаю, что буду приходить снова и снова. Амиго — идеальный собеседник. Он не врет никогда.

Не умеет.

В его простом афалиньем мире все предельно вещественно, предельно конкретно. Есть предметы, места, желания и события. Больше ничего нет и не может быть. Информацию о предметах, местах, желаниях и событиях его тело передает сородичам при помощи ряда сигналов. Каждый телесный сигнал уникален, его невозможно ни заменить, ни отменить, ни тем более подменить. Физически невозможно… Амиго знает, что вместо телесных сигналов человек использует слова. Тогда каждое слово, в его представлении, должно соответствовать какому-либо предмету, событию или желанию. С огромным трудом он усвоил, что бывают, например, еще и оценки — «плохой», «хороший».

— Хороший дельфин — дельфин, который прыгает высоко, — зубрил он. — Плохой дельфин — дельфин, который прыгает низко. Хороший человек — человек, который дает дельфину рыбу и улыбается дельфину. Плохой человек — человек, который не дает дельфину рыбу и громко кричит на дельфина…

Он еле смирился с тем, что бывают еще и просто слова — абстракции, фантомы, пустые сигналы.

Но ложь, фальшивые сигналы — этого он просто не может понять.

Не может понять, как одни слова заменить на другие:

— Есть предмет — и его слово. Другое слово — чужое, не его…

Я пыталась объяснить ему принцип:

— Например, увидел в море рыбу. Ты съел ее. А своей стае потом подал сигнал, что в море ты видел только камни.

— Я назову рыбу камнем?

— Нет. Ты притворишься, что рыбы вообще не было.

— Я назову рыбу отсутствием рыбы?

— Нет. Ты вообще не назовешь рыбу. И не скажешь, что ее съел. Ты соврешь.

— Нет. Я всегда называю рыбу. Рыба — предмет. Когда встречаю рыбу, мое тело подает сигнал об этом предмете — и где я его встретил. Значит, я называю предмет и место. Когда ем рыбу — тело подает сигнал об этом действии. Значит, я называю действие. Другие афалины идут ко мне — они тоже хотят есть рыбу. И вот они едят рыбу. Мы все едим рыбу. Тогда зачем я говорю, что это не рыба, а камень? Зачем говорю, что это не рыба, а отсутствие рыбы?..

Амиго — мой лучший друг. Он не врет никогда.

Каждый раз я говорю с ним до тех пор, пока в баллоне не кончится кислород. Я говорю с ним каждый раз по двадцать минут, но там, внутри его цветной пустоты, наше время течет иначе — иногда кажется, что кислород из баллона исчезает мгновенно, иногда мы беседуем по много часов…

— …Теперь другой дрессировщик. Плохой дрессировщик. Делает круглый огонь. Кричит на дельфина. Говорит другие слова.

— Другие?

— Другие.

— Например?

— Шпринг. Фанг. Шнель. Чужие слова.

— Странно… Я попробую поговорить с ним, Амиго.

— Не надо. Плохой. Будет называть одно другим. Сделает тебе больно.

— Но я все же попробую…

— Спасибо. Это просто такое слово… Скажи ему, я не хочу играть в круглый огонь. Когда я вижу круглый огонь, хочу бояться. Хочу уплыть на другую сторону дна.

При всей конкретности его мироздания, там есть элементы, которые ей не понятны. Амиго несколько раз говорил про «другую сторону дна». Когда она спрашивает, что это такое, он отвечает ей: «место». Когда она спрашивает, где это место, он говорит: «на другой стороне». Он удивляется, что она не понимает, о чем он. Он спрашивает: «У вас разве нету другой стороны?»

3

Клаус Йегер, президент компании «Риттер Ягд», депутат баварского парламента, господин на вид лет шестидесяти, с идеально прямой спиной, волосами цвета ржавчины и глазами цвета монеты в пятьдесят евроцентов, — этот господин чуть спрыснул лимонным соком запеченную на гриле перепелку. Затем он сделал глоток сухого красного вина, отложил нож и вилку, ибо дичь он всегда ел руками, и взял перепелку пальцами за коричневую тонкую косточку. Пальцы президента компании были покрыты пигментными пятнами, равно как и тыльные стороны ладоней.

Руки — вот что выдавало истинный возраст господина Клауса Йегера. Восемьдесят один год.

Но сдаваться он не собирался. Витаминно-минеральный комплекс, разработанный риттерягдовским отделением инноваций и биотехнологий специально для нужд президента компании и принимаемый им уже одиннадцать лет по особой схеме (неделя внутривенно, неделя перорально, снова неделя внутривенно и затем неделя перерыв), и так уже существенно замедлил процесс старения господина Клауса Йегера, однако такой результат сам Йегер не считал удовлетворительным. Поэтому в последние несколько лет сотрудники отделения инноваций и биотехнологий — разумеется, те, которые не были заняты на проекте «Регенерация», а также на проекте РА, «Риттер Антворт», — вели активную работу над средством под условным названием «Йегер Йюгенд», «Охотничья молодость». То есть молодость господина Клауса Йегера. Средство должно было представлять собой капсулу для рассасывания («…обратите внимание, господин президент, никаких инъекций, пилюлю не придется даже глотать, вы сможете просто класть ее под язык, не правда ли, это очень удобно?»), вещество же, проникающее из капсулы в организм президента компании через слизистую рта президента компании, должно было не просто блокировать процессы старения, но и запускать различные механизмы регенерации — одним словом, омолаживать господина Клауса Йегера, снабжать его мозг бурной юношеской кровью с идеальной развернутой формулой, разглаживать морщины на лбу, в уголках рта и вокруг глаз, возвращать суставам подвижность, а мышцам упругость, растворять солевые отложения и стирать с рук ненавистные пигментные пятна… Одним словом, не отдалять, а обманывать смерть. А возможно, отменять ее вовсе.

К превеликому сожалению, завершение работы над «Охотничьей молодостью» уже второй раз откладывалось. Несмотря на то что клинические испытания на крысах и кроликах давали неизменно хорошие, пусть и не идеальные, результаты (так, четырехлетняя крыса Хельга, слепая на один глаз и в силу возрастных гинекологических заболеваний не способная к размножению, после двухмесячного курса восстановила как зрительную, так и репродуктивную функцию и принесла потомство — троих детенышей; двое из них, впрочем, родились сросшимися в области живота и оказались нежизнеспособными), испытания на сложных приматах окончились неудачей (самец шимпанзе Кухулин скончался от инсульта уже после второй дозы Йегер Йюгенда; самка Брунгильда, присутствовавшая при этом инциденте, наотрез отказалась принимать препарат (хотя раньше с удовольствием жевала капсулы со вкусом тропических фруктов), а после насильственного введения препарата внутривенно затосковала и через два часа умерла в силу неустановленных — не исключено, что сугубо психологических, «но рисковать мы не в праве» — причин. Эксперимент с волонтером (в соответствии с трехсторонним договором между компанией «Риттер- Ягд», администрацией тюрьмы Штамхайм и Министерством здравоохранения, тюремные заключенные, на добровольной основе принимающие участие в экспериментальной программе «Риттер-Ягд: здоровая пища», могли претендовать на существенное сокращение срока) также не увенчался успехом. Шестидесятилетний заключенный Штамхайма Йозеф Зильберман, профессор штутгартского университета, отбывавший пожизненный срок за серию предумышленных убийств, совершенных с особой жестокостью, пройдя полугодовой курс терапии «Охотничьей молодостью» (по одной таблетке с пищей три раза в день), показал существенное улучшение физических параметров организма и дал хороший результат в области регенерации как кожных покровов, так и внутренних органов, однако же, несмотря на прекрасные показатели мозгового кровообращения, обнаружил значительное снижение интеллектуальных способностей. Он разучился читать, писать и считать, практически полностью утратил навыки устной беседы и интерес к оной и оживлялся лишь в случае, если ему задавали вопрос: «Сколько вам лет?» В ответ на этот вопрос Йозеф Зильберман несколько неуверенно, но с очаровательной улыбкой демонстрировал три пальца на правой или же левой руке, после чего складывал пальцы в кукиш и, сильно фальшивя и пуская слюну, с отчетливым восточноевропейским акцентом затягивал песенку «Happy birthday to you»… Вскоре после завершения эксперимента родственники заключенного подали на «Риттер Ягд» в суд, однако адвокатам господина Клауса Йегера удалось замять дело: родственникам заключенного выплатили очень приличную денежную компенсацию, сам же Зильберман был переведен из тюрьмы в частную клинику для душевнобольных. Господин Клаус Йегер оплачивал приходившие из клиники счета в течение нескольких месяцев, после чего необходимость в этом отпала, так как больной погиб в результате несчастного случая, подавившись за завтраком овсяной кашей с кусочками яблока. Вскоре после смерти больного его родственники подали на частную клинику в суд — но это уже не была проблема господина Клауса Йегера и его адвокатов.