Могол - Савадж Алан - Страница 62

Все последующие четыре года Акбар мирился с подобным опекунством. Питер уже почти отчаялся, сознавая, что жизнь его висит на волоске, — просто пока у Байрама не хватает времени на варвара-иностранца. Только постоянный интерес Акбара к жизни Европы и его глубочайшая признательность Питеру Бланту за ту удачно выпущенную стрелу являлись гарантами его безопасности.

Возможно, также Акбар чувствовал свою вину в том, что вовремя не помог Ричарду Бланту. Причем это чувство усугубилось, когда он узнал о судьбе Гилы-аги, которая, отказавшись от самоубийства, пошла прямо в лагерь Хему с длинным ножом, спрятанным под сари.

Ей разрешили пройти к радже, ведь она была его тещей, но отчаянную женщину схватили прежде, чем ей удалось отомстить за свою семью. В отместку Хему отдал ее солдатам.

Говорят, она умерла под шестьдесят восьмым.

Все это нестерпимо мучило Акбара, ведь Гила приходилась дальней родственницей его матери.

У него самого не было ни малейшей склонности к разврату. Ему приводили женщин, когда в том возникала необходимость, и он отказывался от них по собственному желанию. Наложниц ему приводили лишь тогда, когда он того страстно хотел. Но он не позволял себе познать другую любовь, отличную от любви к Хамиде Бану-бегам. Возможно, он так бы никогда и не узнал ее, не испытал этого чувства даже к своему сыну Мураду, рожденному одной из его патанских наложниц. У Акбара полностью отсутствовали какие-либо пороки. Все он делал без злобы и без страха.

Так, он заранее решил судьбу женщин Хему и отправил их обратно в семьи.

Только через четыре года, когда власть его над Дели и Пенджабом да и еще кое-где постепенно упрочилась, он решил сместить Байрама, главного своего министра.

Причины для этого были. Тот стал невыносимо высокомерен, требовал, чтобы все люди из шахского окружения величали его Хан Бабу, словно он и в самом деле приходился отцом им всем. Подобное поведение задело Хамиду, и та вместе с Махам Анагой, оставшейся близким другом в личных апартаментах Акбара, провели определенную обработку падишаха, которого стали раздражать попытки Байрама объединить придворных вокруг себя, его высокомерие.

Байрам нелегко принял отставку. Он закипел от ярости и отправился в Пенджаб в надежде поднять там восстание, Акбар только и ждал этого, чтобы открыто осадить зарвавшегося подданного. Байрам спокойно принял поражение и заговорил о паломничестве в Мекку, на что получил согласие, но был убит одним из своих старых врагов еще до отъезда.

Все признавали, что Акбар в совершенстве познал искусство государственного управления, по мере необходимости был способен действовать быстро и жестко.

Или его мать могла так действовать.

Акбар изредка горевал о Хане Бабу, который был ему значительно больше отцом, чем Хумаюн. Но в то время на все его дела оказывала значительное влияние партия гарема, возглавляемая сыном Махам Анаги Адхам-ханом.

Для Питера Бланта это вряд ли было великим достижением, поэтому он убедил Акбара обзавестись собственным великим визирем. Атгах-хан пробыл на должности всего год — его убили. Никто не сомневался, что это сделано по приказу сына Махам Анаги. Акбар созвал приближенных, чтобы посоветоваться.

— Махам Анага и ее семья должны быть изгнаны, мой государь, — сказал Абул Фазл.

— И ваша мать, — добавил Шейх Файзи. — Нет нужды вредить им, но править должны вы.

Акбар печально посмотрел на Питера, который отлично понял, какие мысли промелькнули в голове юноши. Довольно трудно разрушить кокон, в котором провел все предыдущие годы. Да еще столкнуться с ответственностью, которая за этим последует...

Размышления падишаха прервали громкие удары в дверь. Обе створки ее распахнулись, пропуская Адхам-хана.

— Мой государь! — закричал он, опускаясь на колени к ногам Акбара. — Я понимаю твое беспокойство. Но Атгах-хан замышлял недоброе против тебя.

— Я верю, что многие замышляют недоброе против меня, — мягко сказал Акбар.

— И вы правы, — стоял на своем Адхам-хан, — поднимаясь на ноги. — Некоторые из них среди ближайшего вашего окружения. — Он посмотрел на Питера. — Не пристало султану Дели держать у себя в покоях варвара.

Акбар окинул взглядом своих приближенных.

— Он имеет в виду, что вы должны удалить нас всех, мой государь, — сказал Абул.

— Тогда я сделаю выбор немедленно, — ответил Акбар. — Блант-бахадур, этот человек враг тебе и мне тоже. Ты не разберешься с ним?

Удивленный таким неожиданным поворотом событий, Питер некоторое время колебался, затем вынул меч из ножен.

— Только не проливай кровь здесь, — приказал Акбар. Адхам-хан также застыл, до глубины души изумленный подобным приговором. Он не двинулся с места, пока Питер вкладывал меч в ножны и шел к нему. Наконец, стряхнув оцепенение, он попытался выхватить свой меч, но Питер, воспользовавшись преимуществом в росте и весе, обхватил его, приподнял и вынес на балкон. Хан кричал и сопротивлялся, но ничего не мог поделать против превосходящей силы. Питер оглянулся на Акбара и увидел быстрый кивок. Он поднял Адхам-хана над балюстрадой и бросил вниз. Пролетев пятьдесят футов, тело ударилось о землю.

Хамиду Бану-бегам и Махам Анагу отправили в почетное заключение до конца жизни. Но обе они вскоре умерли, как люди говорили, от позора.

Акбар не сожалел о содеянном. Окончательное освобождение от опеки женщин, казалось, освободило огромную волну энергии, каковой Блант не видел раньше у императора. Новый великий визирь, Муним-хан, был назначен незамедлительно. Следующие сорок лет падишах почти непрерывно вел войны, стремясь покорить всю Индию. И был близок к своей цели.

В восемнадцать лет он оказался способным познать основы стратегии, которых даже Бабур не сумел одолеть. Акбар удивил всех началом своей первой военной кампании к югу от Агры, в районе, известном как Малва. Эти земли еще тридцать пять лет назад потрясли необычайным плодородием Ричарда Бланта и Прабханкара. Здешние жители выращивали хлопок. Акбар, стремясь выйти на естественные рубежи, провел свою армию через разобщенные мелкие княжества до самой Нарбады и там приказал остановиться. Кампания была завершена за шесть месяцев. Он овладел зерновым районом, способным обеспечить королевство хлебом на все времена.

Продвигаясь на юг, Акбар оставил земли раджпутов нетронутыми. Сами раджпуты удивились этому больше чем кто-либо иной. Их поразил внезапный взрыв энергии человека, который, как они считали, находился в спячке. Теперь дремавший проснулся. В битве при Панипате Акбар показал, что с ним по-прежнему придется считаться. И не оставалось сомнений, что следует готовиться к новому вызову этого юнца с «Кох-е-нуром» на шее.

Акбар повернул на древнейших врагов своего дома не раньше, чем присоединил к своим владениям Малву. Дело оказалось серьезным, и кампания заняла около шести лет, причем более кровопролитного и фанатичного конфликта Питеру видеть не приходилось.

Акбар был непреклонен. Его военный гений стоял на первом месте в ряду многочисленных талантов императора, известных миру. В нем сочетались ярость Чингисхана, жестокость Тимура и тактический гений Бабура. Ему в ту пору еще не исполнилось и двадцати лет, ростом он был невелик — всего пяти футов и семи дюймов, но хорошей комплекции. Однако Акбар совсем не с юношеской серьезностью вникал во все тонкости военного искусства.

В армии он применил все новшества, которые смог найти или о которых слышал. Постоянно заботился об увеличении артиллерии. Отливал свои собственные пушки и постоянно тренировал пушкарей. Возродил корпус пикинеров, созданный Ричардом Блантом, вооружил многих пехотинцев мушкетами европейского образца и в качестве летучих отрядов добавил к ним своих патанов. Пеших воинов он отдал под команду Тодару Мале. Вся Индия изумилась, что мусульманин доверил индусу такой ответственный пост.

Но Акбар знал, где находится ядро его военной мощи, и более всего внимания обращал на кавалерию. Как правило, он брал все лучшее из опыта армий, с которыми ему приходилось вести боевые действия, и потому плечом к плечу с дивизией его конных могольских лучников скакали воины с пиками наперевес, обученные на раджпутский манер.