Гении и прохиндеи - Бушин Владимир Сергеевич - Страница 82

На мой взгляд" непреходящее в "Золотом теленке" - это прежде всего утверждение социально-исторической новизны, антипаразитарной сути нашего советского строя, утверждение поэтически весьма своеобразное, осуществляемое авторами о помощью своего авантюрного героя и его приключений. За тридцать пять - сорок лет многое в нашей стране изменилось, в частности, неизменно вырос уровень жизни. Если, к примеру, в ту пору Остап Бендер, как частное лицо, не мог купить у государства автомобиль, чтобы подарить его страстному автомобилисту Адаму Козлевичу, то сейчас по всей стране на собственных машинах разъезжают сотни тысяч. Но как в "реконструктивный период", к которому относится действие романа Ильфа и Петрова, так и ныне наше общество непримиримо враждебно ко всем видам тунеядства, в нем невозможна власть денежного мешка, оно ценило и ценит людей лишь за их честный труд, отданный на благо народа.(

В нынешней обстановке все усиливающихся идеологически атак буржуазии на коммунизм и беспардонных наскоков троцкистов и прочих леваков, клеветнически обвиняющих нас в буржуазном перерождении, напомнить могучими средствами кино об этих коренных, органически изначальных чертах нашего общества было 6ы весьма полезно и своевременно.

( примечание 2002 года. Денежный мешок, увы, пришел к власти. "Советские профсоюзы" № 20 1968г.

Исходя из такого понимания непреходящей сути романа, идейно-эмоциональным центром его экранизации, очевидно, следовало бы сделать те сцены, в которых рассказывается, как Остап мыкался по стране со своим "миллионом( и не мог ничего добиться. Средствами кино это можно было бы показать с большой впечатляющей силой.

Или вот истории о том, как Остап собрался было построить себе особняк в мавританском стиле - и безуспешно, как пытался купить автомобиль - и не смог, как в комиссионном магазине приобретал заграничную одежду - но, увы, это была роскошь с чужого плеча, как наконец пошел в "Гранд-отель" к индийскому философу, чтобы спросить мудреца, в чем смысл жизни, а оказалось, что мудрец сам приехал в нашу страну с целью выяснить этот вопрос*..

Эти подробности Остаповых мытарств, в романе, сообщаемые порой довольно кратко, в фильме, конечно, хорошо бы развить, углубить, сделать самостоятельными, драматургически разработанными сценами и эпизодами - это было бы вполне в духе ильфо-петровского замысла, это помогло бы ярко выразить действительно непреходящую часть романа.

Второе, что, на мой взгляд, в "Золотом теленке" непреходящее или, точнее говоря, еще не умершее, живое, - это сам главный герой. "Остап Бендер" - воинствующий мещанин. Он мечтает о "Рио-де-Жанейро", о блеске и соблазнах капиталистического города. Он не хочет работать и принципиально враждебен всякому коллективу. Он самоуверен и презирает всех, кто живет честным трудом.

Основная черта в Остапе Бендере - цинизм. Он издевается над всеми высокими и благородными понятиями, никого не любит, кроме самого себя, он уважает только деньги - "миллион", как силу, которая может дать ему "полную свободу и насытить мещанский аппетит".

( Ныне куда н-л плюю - особняк в мавританском стиле, а там сидит Остап, схвативший свой миллион.

(( Как и у всех его детей: Б.Немцова, В.Новодворской, И.Хакамады и т.д.

И дальше: авторы предали ему еще и другие черты. От этого Остап Бендер стал живым человеком, а роман приобрел сатирических значительность. Великий комбинатор всегда весел, энергичен, находчив и умен. Он даже привлекает к себе некоторой, если угодно, "широтой" своей натуры... Глупый Остап Бендер не интересен и, главное, не был бы опасен.

Ильф и Петров в сатирических романах разоблачали опасного врага, умного мещанина, способного замутить своим цинизмом чистоту новых моральных отношений.

Наконец в "Золотом теленке" немало и эпизодических персонажей, которые сейчас могли бы прозвучать с экрана тоже чрезвычайно актуально. Я уж не говорю о Васисуалии Лоханкине или Берлаге, образы которых разработаны в романе довольно подробно. Но вот Кай Юлий Старохамский, так ненавидящий социализм, что укрылся от него в сумасшедшем доме. "Нет, с большевиками я жить не могу, - говорит он. - Уж лучше поживу здесь рядом с обыкновенными сумасшедшими. Эти по крайней мере не строят социализм. Потом здесь кормят. А в ихнем бедламе надо работать. Но я на ихний социализм работать не буду. Здесь у меня, наконец, есть личная свобода. Свобода совести. Свобода слова...".*

Ах, какая тут могла получиться уничтожающая сатира на нынешних зарубежных крикунов, тоскующих о безграничной, универсальной, абсолютной, ничем не контролируемой свободе!

( И нынешние Старохамские ненавидят социализм, не любят работать и любят сладко есть. Но они не бегут в сумасшедший дом, где им следовало бы жить, а стараются всю страну превратить в сумасшедший дом.

Может быть, при экранизации не следовало бы пройти мимо и такого персонажа, как пассажир того же поезда американец Хирам Бурман. Илья Ильф и Евгений Петров наметили здесь образ заокеанского сиониста, которого в СССР "больше всего интересует еврейский вопрос", а "другие темы не вызывали в его душе никаких эмоций(. Надо ли говорить, что мистер Бурман жив до сих пор, более того - в последнее время он чрезвычайно активизировал свою деятельность: злобно клевещет на Советскую страну, и потому наша кинематографическая оплеуха была бы им вполне заслужена...

Так виделась эта экранизация, такой представлялась ее роль в острейшей идеологической борьбе, развернувшейся сегодня.

Думалось также, что из соображений не только различия звучания "индивидуальной" книги и "массового" экрана - различия очень важного, - но и из соображении исторической особенности нынешнего времени в фильме будут, если не вовсе убраны, то по крайней мере сильно приглушены нотки легкомысленно-игривого, часто с неуместным политическим оттенком, комикования, которые есть в романе. Его авторы, увы, иногда соскальзывают с высот социально точной сатиры на кочки легковесного шутейства. Например, рисуя Васисуалия Лохаикина, авторы романа в качестве комических деталей окружающей его обстановки упоминают "Медицинскую энциклопедию", "Жизнь животных" и "Мужчину и женщину" - любимые произведения Лоханкина. Как это находчиво и метко для характеристики человека, который весь погружен в свои сексуально физиологические переживания, которому как какой-то социально опасной бацилле место именно в энциклопедии! Но вот, описывая чемодан подпольного миллионера Корейки, авторы шутят: "В таких вот чемоданишках пассажиры помоложе содержат нитяные носки "Скетч", две перемены толстовок, один волосодержатель, трусики, брошюру "Задачи комсомола в деревне" и три крутых сдавленных яйца. Кроме того. в углу обязательно находится комок грязного белья, завернутого в газету "Экономическая жизнь". Конечно, брошюра о комсомоле поставлена в соседство с трусиками, а газета "Экономическая жизнь" - с грязным бельем в расчете на некий комический эффект. Но над кем это насмешка?

Или взять излюбленную авторами романа комическую игру с именами известных лиц. Когда предметом острот и насмешек оказываются имена Николая Второго или Пуришкевича, министра двора графа Фредерикса или ялтинского градоначальника Дуумбадзе, Милюкова или Пуанкаре, или даже Генриха Наваррского - это понятно, и тут мы охотно посмеемся. Но вот среди гротесково-комических персонажей сотрудников нелепейшего учреждения, носящих комически нелепейшие фамилии - Берлага, Скумбриевич, Тезоименицкий, Музыкант, Кукушкинд, Борисохлебский и т.д. - мы встречаем героя с фамилией Дрейфус. Зачем нужно было в такой контекст вставлять имя, некогда известное во всем мире, жившее под пером Ленина, Жореса, Золя, являвшегося в свое время знаменем борьбы против реакции, коррупции и антисемитизма, разделявшее едва ли не всю Европу на дрейфуеаров и антидрейфусаров. У меня никогда не вызывала восхищения и "художественная находка" авторов романа с "детьми лейтенанта Шмидта". В самом деле. что за необходимость в шутовском эпизоде трепать славное и трагическое имя бесстрашного революционера, павшего от рук царских палачей?