Путешествие рок-дилетанта - Житинский Александр Николаевич - Страница 77

Осенью 1986 г. после триумфа в лучших концертных залах Ленинграда фирма «Мелодия» выпустила пластинку-компиляцию из двух магнитофонных альбомов АКВАРИУМА. В 1988 г. к ней добавились пластиночная версия «Радио Африка» и оригинальный альбом «Равноденствие».

В апреле 1988 г. Гребенщиков заключил долгосрочный контракт с американской компанией Си-би-эс на выпуск ряда альбомов в США, первый из которых — «Радио Сайленс» — выпущен в июне 1989 г.

Состав АКВАРИУМА на тот период: БГ (гитара, вокал), В. Гаккель (виолончель), А. Романов (флейта, вокал), М. Васильев (перкуссия, клавишные), А. Титов (бас), А. Ляпин (гитара), П. Трощенков (ударные), И. Воропаев (альт), А. Решетин (скрипка), С. Щураков (аккордеон).

Беседы РД с членами группы АКВАРИУМ Борисом Гребенщиковым и Всеволодом Гаккелем состоялись в октябре — ноябре 1988 г.

РД. Боря, когда-то в одном из интервью — кажется, в «Рокси» — ты обронил фразу: «АКВАРИУМ — это образ жизни». Фраза стала популярна, ее повторяли — кто благоговейно, кто иронически… Я близко наблюдаю этот образ жизни уже шестой год. Многое я узнал и понял, и все же сейчас, когда я готовлю к печати свою книгу, мне захотелось впервые побеседовать с тобой и твоими друзьями под магнитофон. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы увидеть, что АКВАРИУМ объединяет в себе чрезвычайно непохожих людей…

БГ. Да, можно сказать, что АКВАРИУМ — это такое закрытое общество, которое кажется очень простым, но на самом деле попасть в него практически невозможно. Туда попадают и остаются только те, кто принадлежал ему с самого начала. Любой другой не сможет найти в нем свое место, занять свою ячейку. Вот Севка, например, потому и не может уйти, что его ячейка — здесь…

Сева. В принципе я могу. Я могу уйти в лес. Но без АКВАРИУМА у меня не получается… Я помню, Боб приехал ко мне как-то весной и сказал: «Может быть, ты все-таки возьмешь виолончель в руки?» А я уже год ее не трогал. Я почувствовал, что мне нужно нечеловеческое напряжение сил, чтобы ему воспрепятствовать. И я встал и пошел к виолончели. И это уже была труба…

РД. Здесь мне наверняка придется сделать сноску, что Сева имеет в виду не то, что виолончель вдруг превратилась в трубу. Это был каюк для него, так я понимаю?

БГ. Вот что значит простая магическая сила.

РД. Сева, а почему ты тогда уходил из группы?

Сева. Это очень простая история и вместе с тем очень сложная. Я тогда вообще бросил пить, бросил мясо есть… Я решил, что ухожу из АКВАРИУМА безвозвратно, поэтому мои попытки возвращения сопровождаются такими ломками. Я до сих пор еще целиком не вернулся. Я сейчас только на пути к возвращению…

РД. Мне хотелось бы сегодня восполнить некоторые пробелы своего образования. Так получилось, что я стал приобщаться к рок-н-роллу с начала восьмидесятых. А что было раньше? Мы никогда специально об этом не говорили, как ни странно. Конечно, я читал в том же «Рокси», еще где-то. Боб рассказывал разные случаи… И все же хочется выстроить хронологию.

БГ. Вообще, любая хронология бессмысленна. Можно сказать, что не было ни семидесятых, ни восьмидесятых годов. Мы записывали альбомы и вели личную жизнь. Я пытался дать какую-то хронологию, но она никогда ничего не передавала. Чтобы понять рок-н-ролл, надо уйти от времени, потому что оно описывает лишь внешнюю канву. Башлачев работал только два года, а стал фигурой, которая для меня не меньше Высоцкого. Он был вне времени… Когда мы наводим на резкость во времени, мы получаем четкость внешних координат, а все остальное расплывается. А оно и является главным.

РД. Мне тоже совершенно неважно, в каком году что случилось. Написана эта песня, или вышла та пластинка… Мне важно, не когда началось, а как началось, с чего… Самое интересное, как из хаоса начинает создаваться мир.

БГ. Понимаешь, это не из хаоса… Был серый будничный мир взрослых людей. Я уже был школьником. В этом мире ничего не происходило, кроме свар, ссор, получек, зарплат, быта, мытья тарелок… Ну, я не знаю: папа смотрит хоккей, мама стирает белье. В этом мире принципиально не было никаких радостей. Я в школе еще пытался написать рассказ: мальчик долго едет из мат-школы домой, засыпает в автобусе и пропускает свою остановку. И ему снится, как он выходит из автобуса, идет домой — в этот серый быт, где бабушка, дрязги, родители, друзья, уроки — вся эта мура. Но он продолжает ехать и просыпается на конечной остановке. А там светит солнце, и какие-то поляны, и лес. И вообще кайф… И водитель, под которым явно подразумевался Джордж Харрисон, говорит: «Ну вот, приехали!» Этот рассказ я года три-четыре пытался написать, но так и не написал, слава Богу. Но он точно выражает мое настроение тогда, в детстве и юности.

РД. Собственно, ты всю жизнь едешь в этом автобусе, к этим лесам и полянам. Но вернемся к началу путешествия. Значит, однажды вы с Джорджем, приехав с юга, решили основать свою команду…

БГ. Мы ее основали в первый же вечер. Было понятно, что Джордж играет на барабанах, а я пою и играю на гитаре. Считалось, что он тоже пел и еще на фоно немножко играл, чуть-чуть… Был еще у нас Валера, он стал аппаратчиком. Вернее, мы сходили, сообщили ему об этом. Ну, а остальные найдутся, думали мы. Самое трудное было с названием. Мы два дня выбирали название, перебрали все слова, остановились на «аквариуме».

РД. Кто придумал это название?

БГ. Никто не придумал. Когда мы совсем устали, случилось так, что мы ехали где-то в Купчине. Проехали такую двухэтажную «стекляшку». Она называлась «Аквариум». И кто-то сказал, что вот— «Аквариум». И мы решили, что — да.

РД. А где была эта «стекляшка»?

БГ. Где-то на Софийской или Будапештской… Сейчас там шашлычная, по-моему.

РД. Ну, а отношения с «Сайгоном» в ту пору?

БГ. Полные. Мы там все время жили.

РД. Во время моей молодости, в шестидесятые годы, «Сайгон» был местом сбора молодых поэтов, художников, которые потом передали эстафету рокерам, хиппи… Там вы и выбирали остальных членов группы?

БГ. Мы выбирали музыкантов только среди друзей.

РД. Какие же были намерения? Хотелось скорее на сцену?

БГ. Сначала просто писали песни. Серьезные концерты начались году в семьдесят четвертом. Еще без Севки. Банкетный зал «Венские звезды» — было такое знаменитое место. А самое знаменитое место было — Военмех.

РД. Расскажи о первом выходе на эстраду.

БГ. Нас вписали как знакомых в какой-то полусерьезный сейшен, в этом самом банкетном зале. Это была чья-то свадьба или поминки — не помню. Зал на двести мест. а билетов напечатали штук шестьсот. Там их никто особенно не проверял. Вышли мы на сцену, особое внимание уделяя внешнему виду. Я был в красной рубахе с вышитым знаком Ома, с ленточками и с бородой. Бороду я выкрасил в зеленый цвет…

РД. Чем красил?

БГ. Чернилами, по-моему, или зеленой тушью.

РД. Кто играл?

БГ. Джордж, я, по-моему, Фан. Может быть, уже был Дюша. Первая песня была — «Ак-ва-ри-ум!».

РД. Каков бцл прием?

БГ. Удивленно-холодный. Играть никто толком не мог, слышно все равно ничего не было, держаться на сцене тоже никто не умел. Да и песни были очень плохие. Но по зеленой бороде запомнили. Внешнему виду мы всегда уделяли внимание…

Сева. Я помню один твой костюм — это была подкладка от какой-то куртки, красная, в клетку…

БГ. Да, это было очень классно! Подкладка от моего пальто. Она до сих пор у меня где-то валяется… Обязательно цепи на шее.

РД. Откуда это пошло?

БГ. От хиппи… Журнал «Ровесник» писал о них. Понимаешь, нам надо было обязательно провести черту между собою и этим скучным миром.

РД. Почему хиппи, прошлые и нынешние, считают тебя своим?

БГ. Ну, школу мы какую-то вместе прошли. Мы тоже ездили стопом, фестивалили… Года два-три ездили в Прибалтику летом с Дюшкой…

Сева. У нас идеология одна и та же. Была и есть.

БГ. Летом у кого-нибудь родители уезжали — и вся команда там поселялась. Несколько музыкантов, остальные — тридцать — сорок человек — тусовка. На ночь, кому надо было, уезжали домой. Пили чай, слушали музыку… Пить не пили. Бабок не было. Вообще почему-то не пили. Пили — те, нам-то зачем… Рисовали, кто-то там о жизни…