Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции - Хэнкок Грэм - Страница 72

Подобно шаманам хиваро, обитающим за тысячи километров от Южной Африки, бушмены Ju/'hoansi верят в то, что им приходится сталкиваться с оружием сверхъестественного врага — "болезнетворными стрелами", которые видны одним лишь шаманам в состоянии транса [620]. Они также рассказывают о благотворных "стрелах могущества", которые опытный шаман направляет во время ритуального танца в живот новичка, желая пробудить в том сверхъестественную силу. Как рассказали антропологу Ричарду Катцу информанты бушменов, когда это происходит, живот их словно бы "наполняется шипами или стрелами", которые "торчат из него во все стороны" [621].

Короче говоря, как отмечает Льюис-Вильямс, именно эти галлюцинации, "ассоциирующиеся с чувством покалывания и режущей боли", нашли свое отражение — как графическое, так и метафорическое — в образах раненых людей из Южной Африки и Юго-Западной Европы [622]. Конечно же, трудно не согласиться с тем, что в доисторическом рисунке бушменов сан (провинция Фри Стейт), описанном нами в пятой главе, оказалось зафиксировано именно это чувство, ассоциирующееся со стрелами или шипами, торчащими из живота. Вот что пишет по этому поводу Дэвид Льюис-Вильямс:

Фигура человека пронзена и окружена множеством коротких линий, которые явно носят "нереалистичный" характер… Эти линии могут представлять "болезнетворные стрелы" или же мистические шипы. Но поскольку человек изображен вне какого-либо контекста, трудно сказать, несут ли эти "стрелы" болезнь или же могущество [623].

Рисунок сан: фигура раненого человека, провинция Фри Стейт

У нас нет ни контекста, ни этнографических материалов, которые помогли бы нам с расшифровкой образа европейских раненых людей. Однако мы можем быть уверены в том, что культурная среда, в которой творили первобытные художники, оказала безусловное влияние на трактовку их собственных галлюцинаций.

Тот факт, что люди эпохи палеолита были охотниками, активно использовавшими стрелы, — отмечает Льюис-Вильямс, — позволяет предположить, что их истолкование универсальных соматических ощущений, характерных для измененных состояний сознания, должно иметь значительное сходство стой интерпретацией, которую распространили на этот феномен шаманы сан, хиваро и североамериканских индейцев.

Раненый человек из Пеш-Мерль

Два основополагающих фактора — универсальный характер человеческой нервной системы и охотничье-собирательский уклад первобытного общества — служат несомненной предпосылкой того, что художники Куньяка и Пеш-Мерль должны были испытывать в состоянии транса все те же колюще-режущие ощущения, которые они воплотили затем в образе копий и стрел. Иными словами, хоть все эти линии и могут представлять копья, не следует путать их с тем оружием, которое применялось в повседневной жизни. Скорее, мы имеем дело с отражением духовного опыта [624].

Совершенно очевидно, что "духовный опыт", о котором говорит здесь Льюис-Вильямс — это не что иное, как галлюцинации, наблюдаемые в состоянии глубокого транса. Эти парящие видения, путешествия в духовные измерения, териантропические трансформации, а также встречи с чудовищами и сверхъестественными существами являются неотъемлемой составляющей нейропсихологического багажа, который включает в том числе и болезненные физические ощущения, которые легко интерпретировать как уколы, укусы или удары копьями и стрелами.

И все же, глядя на образы раненых людей, нельзя не заметить, что они представляют собой не просто визуализацию болезненных соматических ощущений. Подобно всем прочим изображениям пронзенных, терзаемых жестокой болью людей — таких, например, как св. Себастьян или Христос, — эти доисторические образы обладают ощутимым эмоциональным накалом. И если мы чувствуем это даже спустя тысячелетия, то насколько же более мощное воздействие должны были оказывать эти рисунки на наших отдаленных предков! Нет никаких сомнений, что они придавали особое значение этим пронзенным фигурам — точно так же, как христиане придают сегодня особое значение Распятию. И этот глубинный смысл был близок всем представителям той культуры, к которой принадлежали сами художники.

Выяснив, что образ раненого человека берет свое начало в соматических галлюцинациях, имеющих универсальную неврологическую основу, Льюис-Вильямс позволил нам расшифровать первый смысловой уровень композиции, а также понять то состояние сознания, которое подсказало данные образы. И это уже является несомненным достижением по сравнению с тем, что было создано в прошлом. Но как знать, не можем ли мы продвинуться еще дальше на этом пути?

Дэвид Льюис-Вильямс утверждает, что можем. И главное, что для этого требуется, — внимательно изучить этнографические и антропологические записи, касающиеся известных нам шаманских культов и практик. Большое количество схожих элементов, характеризующих эти практики, объясняется тем, что шаманизм сам по себе является вполне естественным и предсказуемым средством, с помощью которого находит свое социальное выражение универсальная человеческая способность входить в состояние транса. И в данном случае единственное отличие шаманов от прочих людей заключается лишь в том, что они гораздо чаще, чем другие, используют эту способность, действуя на благо всему обществу. В результате они достигают высочайшего мастерства в умении взаимодействовать с миром духов и обитающими там сверхъестественными существами.

Во многих традиционных культурах, и по сей день практикующих шаманизм (либо практиковавших его до самых недавних пор), существует особый образ, или представление, документально зафиксированное этнографами. Суть этого представления заключается в том, что человек, желающий стать шаманом, должен пройти ритуал посвящения, который сопровождается мучительной болью, смертью, а часто и расчленением в потустороннем мире. Ну а далее следует возрождение его в земном теле — теперь уже в качестве полноправного обладателя сверхъестественной силы. Универсализм этого образа в полной мере зафиксирован в антропологических исследованиях — таких, например, как классическое произведение Мирчи Элиаде "Шаманизм: архаические техники экстаза" (Shamanism: Archaic Techniques of Ecstasy), или же сочинение Джоан Галифакс, получившее соответствующее название — "Шаман: раненый целитель" (Shaman: The Wounded Healer) [625].

Мы уже рассказывали ранее о тунгусских шаманах, чье вхождение в транс во время ритуала посвящения сопровождается мучительными болями. Людям кажется, будто их пронзают стрелами, плоть рассекают, а кости вырывают из тела. Надо сказать, что подобный опыт типичен и для других культур.

И тут можно привести несколько иллюстраций, относящихся к хорошо изученному сибирскому региону. Вот что рассказал этнографам киргизский шаман: "Я встретил на небе пять духов, которые рассекли меня сорока ножами, пронзили меня сорока когтями" [626]. По утверждению якутских шаманов, посвящаемого во время транса нередко хватают "три черных дьявола", которые "рассекают его тело на куски, пробивают его голову копьем [как и в случае с раненым человеком из Коске, описанным в пятой главе], а затем разбрасывают части его тела в качестве жертвоприношений" [627]. Другой якутский шаман дал еще более подробное описание тех мучений, которым посвящаемый подвергается в мире духов. Вот что сказано по этому поводу у Мирчи Элиаде: