Карьеристки - Бэгшоу Луиза - Страница 63

— А почему мне должно быть интересно, мисс Росси? — ответила она. — Ты для меня пустое место, так, обычная журналистка, и все твои усилия помешать мне ни к чему не привели. Я помню тебя лишь как девочку из Оксфорда, которая мучается из-за какой-то детской ссоры.

Она открыла сумочку, вынула маленький флакончик с духами «Шанель № 5» и аристократическим движением подушила запястья.

— Палкой или камнем можно переломать мне кости, но не словами, — она улыбнулась и, отвернувшись от них, направилась к Джону Меткалфу, а подойдя к нему, поцеловала в щеку.

Топаз проводила ее долгим взглядом.

— Что за дрянь, — сказал Голдштейн.

— Джош приехал? — спросила Барбара Линкольн, подплывая в платье из белого органзи с оголенной спиной. Потрясающе выглядит на черной коже. Она поцеловала Ровену в обе щеки и добавила: — У тебя вид, будто ты встретилась с привидением.

— Нет, со мной все в порядке, — сказала Ровена. — А Джош не смог, он уже старый, чтобы мотаться через Атлантику.

— Это правда, что в правлении реорганизация? Эй, Джон, дорогой, как ты? — добавила она, повернувшись к Меткалфу и целуя его в щеку. — Хорошо ли ты заботишься о моей подруге? — Из-за плеча Меткалфа она одобрительно подмигнула Ровене. Барбара была из тех, кто оценивал мужчину как домашний скот по тому, какая от него польза.

— Да уж не без того. Слушай, Барбара, мы с Ровеной пытаемся понять, как можно делать столько денег, поделись опытом.

— Это трудно, — ухмыльнулась Барбара. И каждое ее движение сопровождалось блеском бриллиантов на шее, на запястьях и в ушах. — У меня двадцать процентов от самой великой в мире группы, через месяц выйдет ее второй диск. Сейчас я подыскиваю себе теплое местечко, ну, свою маленькую страну, что-то вроде Мальты или островов Сент-Китс… Да, так что насчет правления, Ровена, ты так и не ответила на мой вопрос.

Подруга внезапно вздрогнула, отведя взгляд от мужчины, только что вошедшего в зал. Он остановился возле Рудольфа Гулиани.

— Что? Ах да, правда. Обермана теперь могут забаллотировать, и дело не в том, что в правление хотят войти новые члены… Есть какой-то юрист из французской или английской фирмы по менеджмент-консалтингу…

— А нас это как-то коснется? — спросила Барбара, наблюдая за новым гостем, он уже оторвался от бывшего мэра и теперь направлялся к ним. Она знала, в правлении косо смотрят на возможное продвижение Ровены.

— Нет, с тех пор, как ты перекинула контракт на второй альбом «Атомик масс» непосредственно на «Лютер», — заметил Джон, — Ровену невозможно уволить.

— Привет, Майкл, — приветствовала Барбара подошедшего друга.

— Привет, — он поцеловал ее в щеку.

Ровена напряглась.

— Еще раз привет, дорогая, — сказал он Барбаре. — Как дела? — И добавил: — Привет, Ровена.

— О, как обычно, — улыбнулась Барбара. — Продаем стадионы, агенты на коленях умоляют о новых концертах.

Майкл засмеялся.

— А кто на этот раз управляет турами? Все еще Уилл Маклеод?

— Да, только он, — кивнула Барбара. — А кто же еще? За ужином мы вместе сидим, Ровена?

— Нет. Она сидит рядом с Джейком Уильямсом, — сказал Джон, посмотрев в план.

Ровена поглядела на Майкла Кребса с сильно бьющимся сердцем. В последний раз они виделись давно, перед ее отъездом в Лос-Анджелес. О Боже, как ему идет черный цвет! Седые виски слегка поредели, но для Ровены это было не важно. Майкл Кребс, подобно Шону О'Коннери, с возрастом становился только привлекательнее.

Кребс едва замечал ее и совсем не смотрел на ее спутника.

«Я надеюсь, он не собирается устроить сцену», — подумала Ровена.

— Ну, тебе придется извинить Джейка, если он захочет вдруг пойти попудрить нос, — мрачно сказала Барбара.

— А что, с ним проблемы? — забеспокоилась Ровена о ритм-гитаристе из «Атомик». Она прекрасно поняла намек.

— Можно и так сказать, — Барбара бросила на Ровену взгляд, смысл которого та прочла безошибочно: «Не здесь».

— Вы ведь режиссер, Майкл, да? — спросил Меткалф. — Вам, должно быть, очень близко пришлось сотрудничать с Ровеной?

Кребс нарочито медленно повернулся к молодому человеку.

— Да, действительно, — спокойно подтвердил он. — Мы довольно давно знакомы. А вы Джон Меткалф, так ведь? Она говорила мне о вас.

Ровена переводила взгляд с одного на другого, с приклеенной к лицу улыбкой. Краем глаза она заметила журналистку Мариссу Мэттьюз, болтавшуюся угрожающе близко.

— Приятно было с вами познакомиться, — вежливо сказал Майкл. — Мне нужно идти, поговорить кое с кем. Барбара, Ровена… — К ее удивлению, он пожал руку Джону и ушел. Ни разу не оглянувшись.

Ровена не могла поверить. Ни злости, ни враждебности. Ничего.

— Уважаемые господа, леди и джентльмены! — громко объявил распорядитель бала. — Ужин подан.

— Ты же не можешь ей простить это? — пробормотал Джо Топаз, усаживаясь за стол.

— Не беспокойся, — сказала она, устраиваясь в кресле красного дерева, шурша атласом и золотистой парчой. — Сегодня все будет кончено.

— Сегодня?

— Видишь ли, кое-что из ее слов — насчет того, будто я совсем не изменилась, натолкнуло меня на мысль, — сказала Топаз. — Что ж, вернемся к прошлому.

— Что? Ну скажи мне, — заинтригованно просил Джо.

Топаз покачала головой.

— Потерпи — узнаешь. Красивые цветы, да?

Голдштейн с интересом посмотрел на букеты орхидей и тигровых лилий, стоявшие на каждом столе.

— А какое отношение, черт побери, могут иметь к этому цветы? — спросил он.

— А вот увидишь, — пообещала Топаз.

В этом году сюрприз бала заключался не в подарках. На этот раз он был в еде. Повара Лиз Мартин приготовили такое и столько, что каждое вносимое блюдо встречалось возгласами восторга и изумления. На закуску подали огромное количество белужьей икры. Причем подавалась она каждому гостю с ломтиком лимона в отдельной ледяной фигурке. Шестьсот фантастических мини-шедевров, совершенно разных, являвших собой произведения искусства, век которых всего несколько минут. Ровене, например, досталась прозрачная балерина с изящной корзинкой на голове, заполненной нежными черными жемчужинками. У Джо Голдштейна — изогнувшийся игрок в бейсбол, икра у него лежала в перчатке. За икрой подали самок лобстеров в красно-буром соусе с трюфелями, потом теплый салат из фазанов и куропаток, потом освежающий грейпфрутовый шербет, потом ароматное мороженое с горьковатой шоколадной подливкой и украшенное ласточками, входившими в эмблему фирмы «Мартин ойл». А птицы сделаны из глазированного сахара.

У Джека Уильямса, похоже, не было аппетита.

— Попробуй, — предложила ему Ровена салат из фазана и куропатки.

Он покачал головой:

— Неохота.

Ровена задумалась. За последние два месяца Джек сильно похудел. Он все время хмурился, держался напряженно и очень резко отвечал на вопросы. На этот исключительный прием года он явился в майке «Атомик масс». Что, в общем, никак не подходило для такого случая.

— Я думаю, сейчас ты мне скажешь, что я не должен принимать наркотики, — бросил он ей неприятным злым голосом.

Она пожала плечами, и по шелковому платью побежала рябь.

— Да принимай, если хочешь. Могу сказать, я и сама пробовала таблетки в свое время. Иногда помогает в работе, и все принимают. Главное, чтобы они тебя потом не погубили.

Майкл нашел Ровену к концу вечера, в тот момент, когда Джон беседовал с Джорджем Стефанопулосом.

— Если придешь на следующей неделе, я покажу тебе новый диск, — сказал он. — «Зенит».

— Хорошо, приду, — пообещала она, ожидая чего-то еще, например, слов о том, что он не может оставить жену или что ее Джон Меткалф — дрянь. Прикажет ей вернуться к нему в постель. И она его отвергнет.

— Ну и замечательно, — сказал Майкл, глядя на нее пустыми глазами, без всякого выражения. — Тогда и встретимся. До свидания. — И ушел в гардероб.