Холод смерти - Макдональд Росс - Страница 48

— Мадж Герхарди. Можно войти?

— Сейчас, я оденусь.

Эта процедура потребовала некоторого времени. Надо было расколоть булавки на новой рубашке, а руки у меня ходили ходуном.

— Пожалуйста, позвольте мне войти. Я не хочу, чтобы меня видели здесь, — снова раздался умоляющий голос из-за двери.

Я натянул брюки и босиком пошел к двери. Она с такой скоростью влетела в комнату, словно за дверьми бушевал ураган. Ее неестественно белокурые волосы растрепались, она вцепилась в меня обеими руками.

— За моим домом следит полиция. Может, они следили за мной и когда я шла сюда. Я специально пошла вдоль берега.

— Садитесь. — Я пододвинул ей кресло. — Я уверен, что полиция ничего не имеет против вас. Они ищут вашего друга Бегли-Макги.

— Не надо его так называть. Не надо над ним смеяться. — Это было настоящим признанием в любви.

— А как вы хотите, чтобы я его называл?

— Для себя я продолжаю называть его Чак. Человек имеет право изменить имя, особенно после того, что они ему сделали и продолжают делать. Как бы там ни было, он писатель, а писатели часто пользуются псевдонимами.

— О'кей. Буду называть его Чак. Но вы ведь пришли сюда не для того, чтобы обсуждать, как к нему обращаться.

Она прижала палец к губам. Сегодня она была без помады и без какой-либо другой косметики. Без нее она выглядела моложе и беззащитнее.

— У вас есть какие-нибудь известия от Чака? — спросил я.

Она кивнула почти незаметно, словно резкое движение могло принести ему какой-нибудь вред.

— Где он, Мадж?

— В безопасном месте. Я вам ничего не скажу, пока вы не пообещаете мне не выдавать его полиции.

— Обещаю.

Ее взгляд просветлел.

— Он хочет поговорить с вами.

— Он не сказал о чем?

— Он разговаривал не со мной. Мне позвонил его друг из порта.

— Значит, он где-то в порту.

Она еще раз едва заметно кивнула.

— Ну вы мне сказали уже довольно много, — подбодрил ее я. — Можете теперь рассказать и остальное. Я бы много дал за такое интервью с Чаком.

— Вы не приведете к нему полицию?

— Нет, если мне удастся. Где он, Мадж?

Она нахмурилась и наконец решилась:

— Он на яхте мистера Стивенса.

— Как он там очутился?

— Я не знаю точно. Он знал, что мистер Стивенс в эти выходные участвовал на ней в гонках в Бальбоа. Я думаю, он поехал туда и сдался мистеру Стивенсу.

Я оставил Мадж в своей комнате. Она не хотела ни ехать со мной, ни выходить в одиночку из мотеля. Я отправился к порту по бульвару, идущему вдоль берега. В океане в пределах видимости маячило всего лишь несколько рыбачьих лодок. Большая часть суденышек была пришвартована к причалам или стояла на якорях вдоль мола. Там же покачивались частные яхты.

В понедельник почти все суда стояли у берега, лишь на самом горизонте я заметил пару белых парусов. Они медленно приближались к берегу.

Я подошел к стеклянной будке служителя порта, и он показал мне яхту Стивенса. Хотя она и стояла в дальнем конце причала, но была хорошо заметна благодаря своей высокой мачте. Я направился к ней по качающимся мосткам причала.

Это было длинное комфортабельное судно под названием «Привидение» с каютой, расположенной на уровне ватерлинии. Все деревянные части были отлакированы, медь блестела.

Яхта мягко покачивалась на воде, как зверь, готовящийся к решительному прыжку.

Я поднялся на палубу и постучал в крышку люка. Мне никто не ответил, но, когда я потянул ее на себя, она поддалась. Я спустился вниз по узенькой лестнице, миновал отсек, уставленный коротковолновой радиоапаратурой, крохотный камбуз, в котором пахло пережаренным кофе, и наконец добрался до кают. Солнечный зайчик, словно живая светлая душа, качался на переборке судна, то поднимаясь, то опускаясь вместе с яхтой. К нему я и обратился:

— Макги?

Наверху кто-то завозился, и через секунду сверху свесилась голова. Выражение лица очень соответствовало названию судна. Макги сбрил свою бороду, нижняя часть его лица теперь выглядела светлее. Он постарел, осунулся, от былой самоуверенности не осталось и следа.

— Вы пришли один? — прошептал он.

— Естественно.

— Значит, вы тоже считаете, что я не виноват? — Теперь он испытывал прилив надежды даже от такой малости.

— А кто еще считает, что вы не виноваты?

— Мистер Стивенс.

— Это была его идея? — спросил я.

— Он не настаивал на этом.

— О'кей, Макги. Так чего вы хотите?

Он продолжал лежать, глядя на меня. Губы его подергивались, он словно чего-то ждал.

— Не знаю даже, с чего начать. Я думал десять лет, думал и молчал, так что теперь даже трудно поверить, что я могу говорить. Я знаю, что произошло, но я не понимаю, почему это случилось. Десять лет за решеткой без надежды на досрочное освобождение, потому что я так и не признал себя виновным. Как же я мог признаться в том, чего не было? Меня оклеветали. А теперь они хотят сделать это снова.

Он сжал руками полированный край верхней полки.

— Нет, братишка, я не вернусь обратно в Квент. Я провел там десять лет, и эта было нелегкое время. Нет ничего тяжелее, как расплачиваться за чужие грехи. Господи, как медленно там тянется время! Они не могли обеспечить всех работой, и большую часть времени я просто сидел и думал. Но теперь я им так не дамся. Я убью себя.

Он говорил искренне, я ответил ему тем же:

— Этого не будет, Макги. Я вам обещаю.

— Как бы я хотел вам верить. К сожалению, я уже разучился верить людям. Люди не верят тебе, и ты перестаешь верить им.

— Кто убил вашу жену?

— Не знаю.

— Поставим вопрос иначе. Как вы думаете, кто мог ее убить?

— При чем тут я? Не знаю.

— Вы решились на то, чтобы вызвать меня сюда, только для того, чтобы теперь заявить мне, что не можете ничего сказать? Давайте начнем с самого начала, Макги. Почему ваша жена ушла от вас?

— Я ушел от нее. К тому моменту, когда ее убили, мы уже несколько месяцев жили врозь. Меня тем вечером даже не было в Индиан-Спрингс, я был здесь.

— Почему вы бросили ее?

— Потому что она хотела, чтобы мы расстались. Мы не ладили. После моего возвращения из армии. Констанция с девочкой все годы войны провела у своей сестры, и ей было трудно снова привыкать ко мне. Признаю, что я тогда был нелегким человеком. Но усугубляла наши отношения ее сестра Алиса.

— Почему?

— Она считала наш брак ошибкой. Я думаю, что она ни с кем не хотела делить Констанцию. А я ей мешал.

— Больше ей никто не мешал?

— Нет, Алиса не выносила конкуренции.

Я решил уточнить свою мысль:

— В жизни Констанции не было другого мужчины?

— Был. — Он так засмущался, словно это его уличили в неверности. — Все эти годы я много думал, и, мне кажется, ни к чему сейчас говорить об этом. Я уверен, что он не имеет никакого отношения к ее смерти. Он был без ума от нее. Он не мог причинить ей зла.

— Откуда вы знаете?

— Мы разговаривали с ним незадолго до ее смерти. Дочка рассказала мне об их отношениях.

— Вы имеете в виду Долли?

— Да. Констанция встречалась с ним по субботам, когда привозила девочку к врачу. И как-то раз — кстати, это была наша последняя встреча с Долли — девочка рассказала мне обо всем. Ей было одиннадцать-двенадцать лет, и она не понимала еще всего, но чувствовала, что происходит что-то важное. Каждую субботу Констанция со своим парнем отвозила ее в кино на какой-нибудь двухсерийный фильм, а сами уезжали куда-то, наверное, в ближайший мотель. Констанция просила девочку не рассказывать об этом, и та молчала. А парень даже давал ей деньги, только чтобы она говорила Алисе, что была в кино вместе с Констанцией. Кстати, я думаю, что это было нехорошо. — Казалось, прежний гнев готов был снова вспыхнуть в душе Макги, но он уже столько перестрадал и передумал, что был не способен на сильные чувства. Его лицо белело на краю верхней койки, как холодная луна.

— А почему мы не называем его имя? — поинтересовался я. — Неужели это был Годвин?