Султан Луны и Звезд - Арден Том Дэвид Рэйн - Страница 93

93

Прыщавый и Малявка испуганно вскочили, но не успели они раскрыть рты, чтобы задать коротышке вопрос, как тот сам им ответил — ну, если так можно выразиться. Глазки его засверкали, и он разразился потоком слов:

— Небось гадаете, кто я такой? И не замечаете сходства? Ну, приглядитесь же! Ох, да вы, похоже, простолюдины, — вздохнул коротышка. — Как бы то ни было, мой дорогой братец настаивал на том, чтобы я носил это дурацкое обличье. Да уж, братец! Столько времени миновало — узнает ли он меня? Бедняга Оман! И я бедняга! Какие ужасные страдания мне пришлось пережить! Солнцеворот за солнцеворотом я томился в этой лампе, а лампа валялась на дне сундука, принадлежавшего дряхлому старику, и я мечтал только об одном: чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь потер лампу. И кто же ее потер? Домечтался! Ее потер этот козлобородый негодяй, который пожелал оказаться здесь! А когда козлобородый забыл про лампу, я так боялся, что мне придется торчать в этой зловонной яме до скончания времен. В каком я был отчаянии, ребята, и не передать! — Коротышка выпучил глаза. — Но позвольте, однако же, представиться, а вас я знаю. Пожалуй, мой прыщавый дружок, ты более склонен к приключениям, чем козлобородый, а? Я так сразу и подумал, что ты обожаешь приключения — ведь ты столько всего увидел, просто держа в руках лампу! И услышал. Неплохое представление я вам устроил, а, ребята? — Джинн пристально уставился на Прыщавого. — Ну, надеюсь, ты не поведешь себя, как козлобородый? Более дурацких желаний мне еще никогда не...

— Заткнись! — вырвалось у Прыщавого.

— Прыщавый, осторожно! — прошипел Малявка. — Он же волшебник!

Как раз в этом Прыщавый нисколько не сомневался. Он держал в руке медную лампу, из носика которой все еще струился дым. Коротышка по-прежнему светился, а когда Прыщавый опустил глаза, то невольно зажмурился: таким ярким стал рисунок на ковре, озаренном странным сиянием.

Прыщавый посмотрел на коротышку.

— Кто ты такой? Чего ты хочешь?

Все это время улыбка не сходила с лица коротышки, а тут он громко расхохотался.

— О-хо-хо! Молодо-зелено! Ну ладно, извини, я тебя оскорбил в присутствии товарища, но ты ведь меня понял... Достаточно будет сказать, дружок, что я... — коротышка тяжело, сокрушенно вздохнул, — что я — джинн, раб той самой лампы, которую ты держишь в руках. И это означает, что я должен спросить у тебя, чего ты хочешь. — Презрительно скривившись, джинн добавил: — Господин.

— Г-господин? — с сомнением переспросил Прыщавый.

Джинн вытаращил глаза.

— ЖЕЛАНИЯ! Говори, какие у тебя есть желания, балбес прыщавый. Чего ты ЖЕЛАЕШЬ?

— Прыщавый, — прошептал Малявка, — ты понимаешь, что это значит?

— А ты-то понимаешь? — прищурился коротышка-джинн, взглянув на малыша, нетерпеливо перевел взгляд на Прыщавого и вздохнул. — Только не говори, что тебе надо подумать.

Но Прыщавый был слишком взволнован для того, чтобы понять, что его снова поддели. Он смело шагнул вперед.

— Я хочу, чтобы ты... унес нас отсюда!

— О-о-о... опять то же самое! — простонал джинн, щелкнул пальцами и исчез. В следующее мгновение коврик поднялся в воздух. Мальчики вскрикнули, присели, распластались ничком. «Мы же сейчас стукнемся о потолок!» — только об этом они оба и думали.

Но коврик плавно поднимался вверх и потолок преодолел так легко, словно был соткан из дыма. В полном изумлении мальчишки преодолевали этаж за этажом, пролетали мимо матросов, шлюх, слуг и рабов, одни из которых кряхтели, сидя на ночных горшках, другие покуривали джарвел, третьи — спали пьяным сном и громко храпели.

А потом они пролетели сквозь крышу.

Только потом они узнают, что медная лампа скатилась с ковра. Это произошло в то мгновение, когда ковер оторвался от пола. Лампа осталась в «Царстве Под».

Глава 45

ЧЕРЕЗ ЗАБОР

Светит в небе лунаИ не знает она,Что дорогу мою озаряет. Я бреду под лунойПо дороге чужой,Лишь луна меня и провожает. Хоть я очень богат,Но пока не женат,Не имею ни сына, ни дочки, Но отдал бы легкоВсе богатство своеЗа одну развеселую ночку, Чтоб вот так же луна,Словно лед холодна,Озаряла собою покои. Где б в объятиях сжалТу, о ком так мечтал -Деву под драгоценной чадрою!

Богатый купец, пьяно пошатываясь, брел по проулкам неподалеку от Дворца с Благоуханными Ступенями, не зная о том, что ему вот-вот могла бы быть суждена крайне неприятная встреча. Запросто могло бы случиться так, что его губам больше не пришлось бы изведать изысканный вкус специй и приправ, шербета и прочих яств, подаваемых на роскошных пиршествах, а также поцелуев милашек-наложниц, не прикоснуться к трубке кальяна в полумраке курильни. А пока он был очень доволен и свое прекрасное настроение вложил в песенку. Золотые монеты в туго набитом кошельке негромко позванивали в такт.

У Губача глаза выпучились так, словно он заприметил свежего угря. Рыба бы не медля бросился следом за купцом, если бы его не придержал Фаха Эджо. Он схватил приятеля за руку и затащил в темную подворотню.

Купец, пошатываясь, прошел мимо.

— Фаха, так нечестно!

— Нечестно? Ты что, хотел бы, чтобы этот осел развопился, как свинья под ножом? Пошли, мы уже почти у цели.

Набитый монетами кошелек был одним из немногих свидетельств богатства, которые заметили оборванцы за время своего странствия по ночным улицам Куатани. Дворец калифа был окружен роскошными особняками, но мало кто из жителей города выставлял свое богатство напоказ. Дома прятались за высокими, неприступными стенами, которые сурово стерегли всю роскошь, все сокровища, таящиеся внутри. Все, что было бы выставлено напоказ, привлекло бы внимание грабителей, да и потом, кто из самых богатых горожан мог бы поспорить красотой своего жилища с калифом? Любая подобная попытка была бы чревата жестоким наказанием.

Приплясывая на ходу, компания Фахи Эджо пробиралась по улочкам мимо полчищ крыс, куч мусора и сточных канав. Луна для них была плохим проводником: ее свет едва проникал вниз сквозь широкие кровли.

Но вот наконец мальчишки выбежали на безлюдную рыночную площадь.

— Сюда!

— Ты точно знаешь, Фаха?

— Тс-с-с! Смотрите в оба, чтоб на уабинов не напороться!

Нырнув под полуразрушенную галерею, мальчишки-"поддеры" выстроились гуськом. Они оказались в пространстве между двумя стенами. Одна из них, гладко оштукатуренная, принадлежала дому. Только высоко виднелось единственное темное окно. Другая стена, сложенная из крупных шершавых камней, была намного выше дома, и ее венчали острые железные колья. За этой стеной, как был уверен Фаха Эджо, находились покои Мерцающей Принцессы. Раджал полюбопытствовал, откуда тому это было известно. Козлобородый прижал палец к носу и прошептал имя своего двоюродного братца, сводника.

Аист и Сыр, вожделенно ухмыляясь, прижались ушами к стене.

— Та-ам кто-то ш-шипит!

— С-с-с! С-с-с!

Мальчишки испуганно отскочили от стены и изобразили руками извивающихся змей. Фаха Эджо округлил глаза.

— Бросьте! Стена толстая, как... как Губач!

Сыр задрал голову.

— Да он же... без своих драгоценностей останется, ежели перелезет через эту стенку!

— Ага, и станет евнухом! — хихикнул Рыба. Он все еще сжимал в руке свой сушеный амулет. Рыба поднес его к своей набедренной повязке и другой рукой изобразил взмах ножа. — Ну а ты нынче с принцессой позабавиться собирался, ваган?