Тропою архаров - Станюкович Кирилл Владимирович - Страница 35

Тут Марченко пустился в рассказы о бартангских оврингах, смакуя опасные подробности, но при этом слишком часто поглядывал на меня, так что я не поверил ни одному его слову.

Это оказалось к счастью: если бы я ему поверил, то мучился бы всю дорогу, сомневаясь, смогу ли пройти по оврингам; тогда же, когда я с ними столкнулся, поворачивать было. поздно, надо было идти, и я пошел.

В Рушане к нам присоединился Клунников.

Все, кто работал на Памире, знали Сергея Ивановича Клунникова, всю свою жизнь посвятившего изучению геологии Памира. Сотрудник Таджикско-Памирской экспедиции, он остался во время экспедиции перезимовать на Памире, а потом устроился здесь жить совсем.

Вдоль и поперек исходил Клунников весь Памир и Бадахшан. Он знал все дороги, перевалы, переправы.

Как правило, Сергей Иванович путешествовал один. Обычно напрасно стучались в двери его дома в Хороге друзья или знакомые – Сергея Ивановича не было. С огромным рюкзаком за спиной, в который входили и десятидневный запас продовольствия, и спальный мешок, и многие килограммы геологических образцов, и обязательно шахматы, он был в непрерывных маршрутах.

Для меня не было неожиданностью, когда однажды где-то на краю света, в самой отдаленной долине, за десятки километров от населенных мест, появилась вдруг мощная фигура с огромным рюкзаком за плечами. Сергей Иванович вошел в палатку и сейчас же предложил партию в шахматы. Но я, конечно, отказался.

Спиртных напитков Сергей Иванович не употреблял, но ставить рядом с ним что-нибудь сладкое было решительно опасно. 3а разговором или за шахматами он мог переправить в рот банку варенья, килограмма два конфет или просто две пачки сахару.

Я в тот раз необдуманно поставил рядом с ним ящичек с пастилой килограмма на три. Сколько партий он сыграл в тот вечер с моим помощником, я не знаю, но утром, как обычно, Сергей Иванович исчез, не прощаясь, до света. Только записка, приколотая к палатке: «Ушел, благодарю. Клунников», пустой ящик от пастилы и огромные следы горных ботинок, кованных триконями, ведущие на горный склон, говорили, что Клунников действительно был в нашем лагере.

А сам Сергей Иванович уже далеко где-нибудь за горной грядой, посвистывая, колотил своим геологическим молотком по скале, рассматривал отколотый образец, оглядывал склоны и что-то задумчиво чертил в записной книжке. Обычно он делал геологические заметки, но иногда писал и стихи. И стихи хорошие.

Семья Сергея Ивановича в то время состояла из его коня Елдуза (звезда), которого он страшно холил, и обычно, щадя, сам ходил пешком, и овчарки Памира. Овчарка была квёлая и нередко путешествовала на Елдузе, сидя на седле перед Сергеем Ивановичем.

Сергей Иванович очень любил всевозможный экспедиционный реквизит. У него был прямо какой-то культ экспедиционного снаряжения. Он коллекционировал камчи (нагайки), и у него их было несколько: одна вся сплетенная из каких-то тончайших ремешков, другая из ножки косули, рукоятка третьей вся сверкала накладной медью и блестящей проволокой, бирюзой и кораллами. Всегда у него и компасы и фотоаппараты были последних моделей, геологический молоток на каком-то сверхпрочном черенке. Рюкзаки ему шили по его собственным рисункам. Полевая сумка Клунникова была также его собственной конструкции; в нее входило решительно все – и карандаши, и ножи, и ножницы, и тушь и набор светофильтров, и напильник, и зеркало, и бритва и т. п.

Костюм Сергея Ивановича также отличался своеобразием покроя и массой усовершенствований. Одних карманов было бесконечное множество: были карманы для часов и для денег, для пистолета, очков, для ложки и вилки, для двух записных книжек и даже для бинта и йода. Вообще, в карманах этого костюма был целый склад, да еще на поясе, имевшем множество ремешков и карабинчиков, размещались фляга, фотоаппарат, горный компас, рулетка, геологические молотки, камча и другое.

Нельзя не сказать о Клунникове еще и того, что он был настоящий женоненавистник. Вернее сказать, он дико, панически боялся женщин. Стоило какой-нибудь женщине помоложе или девушке заговорить с ним, как он краснел, бледнел и так терялся, что прямо-таки начинал заикаться.. Обычно он через минуту уже удирал.

Мое знакомство с Сергеем Ивановичем было давнишним и произошло оно при несколько своеобразных обстоятельствах.

В 1935 году Я удрал из землянки в Баш-Гумбезе, где шло не в меру длительное производственное совещание нашей экспедиции, и у входа столкнулся с каким-то незнакомым человеком ярко экспедиционного вида. Осведомившись, скоро ли кончится совещание, и узнав, что на это в ближайшее время нет никаких надежд, незнакомец немедленно предложил мне партию в шахматы. Во время игры мой противник отвлекся разговором с кем-то из наших, подобно мне покинувших совещание, и допустил грубый зевок, в результате которого я скушал у него ферзя.

Отказавшись от второй партии, я вернулся на совещание, где от своих сотрудников выяснил, что мой противник, во- первых, известный" геолог Клунников, а во-вторых, хороший шахматист первой или какой-то другой категории. Так как я играю в шахматы скверно и выигрывать у первокатегорника шансов никаких не имею, то решил не играть с ним больше. Поэтому, когда в этот вечер Сергей Иванович неоднократно предлагал мне сыграть в шахматы еще, я неизменно отказывался. Когда же он стал упрямо настаивать, я категорически заявил ему, что с такими слабыми игроками не играю и советовал почитать теорию. С этих пор Сергей Иванович, выяснивший позже, что я игрок слабый, три всех встречах неизменно предлагал мне сыграть в шахматы, от чего я благоразумно уклонялся.

Сегодня, когда я пишу эти строки, Сергея Ивановича уже нет, он добровольцем пошел на фронт и погиб, защищая нашу родину.

Нет первоклассного геолога, горячего, бескорыстного энтузиаста Памира, чудесного товарища. Для Памира он поистине сделал много, и помнить его будут долго.

В Калайвомаре Сергей Иванович появился поздно вечером. Он сказал, что должен заехать куда-то, посмотреть что- то и отправить своего Елдуза домой в Хорог. Он собирался догнать нас пешком. Утром Клунникова уже не было, и мы без него двинулись вверх по Бартангу.

Бартанг – большая река. Истоки ее находятся за пределами Советского Союза, она начинается из подледниковых ручьев, стекающих с ледников Гиндукуша в Афганистане. Здесь из ручьев образуется небольшая речка, которая втекает на нашу территорию в юго-восточном углу Памира, в Кызыл-рабате. Здесь она еще носит название Аксу. Это довольно спокойная река. Проходя по Памиру, она медленно петляет по широкой выровненной долине, покрытой зелеными лугами.

У развалин старого укрепления Пост Памирский в Аксу впадает река Акбайтал. С этого места река уже называется

Если по всему течению Аксу и по верхнему Мургабу можно прекрасно проплыть на лодке, то водный путь по нижнему Мургабу крайне затруднен. Пороги и перекаты, где река в пене несется по камням непрерывным каскадом, не позволяют двигаться на лодке.

Пройдя около 100 километров по узкой щели, Мургаб впадает в Сарезское озеро. Озеро очень молодое. В 1911 году огромный сектор горы возле кишлака Усой обрушился в долину. Кишлаки Сарез и Усой были погребены под обломками. За запрудой стало образовываться долинное озеро: сейчас его длина около 60 километров .

Глубина озера возле завала свыше 500 метров , и в настоящее время оно содержит 80-90 кубических километров воды. Из-под Усойского завала сейчас фильтруются маленькие ручейки, которые, сливаясь, образуют реку. Пройдя несколько километров, она сливается с рекой Кударой и уже отсюда именуется Бартангом до тех пор, пока не впадает в Пяндж.

Так, воды этой реки, сменив несколько раз название,- то Аксу, то Мургаб, то Сарезское озеро, то Бартанг,- пройдя через высокогорья от холодных ледников, спустившись в узкие каньоны среднегорий, наконец, вливаются в древний Оксус.

И та река, что называется Бартангом, совершенно своеобразна, она нисколько не похожа на Аксу.