Неукротимый враг - Макдональд Росс - Страница 47

— В день, когда застрелили Марка Хэккета?

Она очень медленно опустила голову.

— За день до его ужасной ссоры с мистером Хэккетом.

— Откуда вы знаете?

— Он сам рассказал об этом Джо. Хотел, чтобы Джо вступился за него перед мистером Хэккетом.

— В чем было дело?

— В деньгах. Джаспер считал, что законно требует у мистера Хэккета денег на воспитание мальчика. Но ведь мистер Хэккет уже дал раньше значительную сумму Джасперу, когда тот брал в жены Лорел. Это было частью той сделки.

— Вы хотите сказать, что Дэви был незаконным сыном Марка Хэккета?

— Внуком, — спокойно поправила она меня. — Дэви был сыном Стивена Хэккета. Лорел Дадни была одной из служанок у Хэккетов еще в Техасе. Девица она была смазливая, и Стивен сделал ей ребенка. Отец отослал Стивена учиться в Европу, а Лорел он отправил к нам, чтобы мы подыскали ей мужа, пока беременность не стала заметной.

И Джаспер решил сам жениться на ней. Он работал тогда парикмахером и едва сводил концы с концами. В качестве свадебного подарка мистер Хэккет дал им пять тысяч долларов. А потом Джаспер решил, что ему полагается еще. Он приставал к мистеру Хэккету за день до того... — ее аккуратный ротик сомкнулся, и фраза осталась незаконченной.

— За день до того, как он убил его?

— Так Джо всегда считал. Этим он и жизнь себе сократил. Джо был честным человеком, но так и не мог заставить себя выдвинуть обвинение против сына собственной дочери. Он советовался со мной, и я сказала ему, что этого делать не нужно. Так что камень лежит и на моей совести.

— На вашем месте точно так же поступил бы любой другой.

— Все равно это плохо. Но мы постоянно выискивали для Джаспера какие-то оправдания. Еще когда он был маленьким и впервые приехал к нам, он уже был ужасным, необузданным и вспыльчивым ребенком. Воровал, бил и истязал кошек, плохо вел себя в школе. Я сводила Джаспера к психиатру, тот сказал мне, что мы с ним только намучаемся, и посоветовал отослать его. Но я не могла так поступить. В бедном мальчике было не только дурное. — Подумав, она продолжала: — У него были способности к рисованию. Он унаследовал это от матери.

— Расскажите мне о его матери.

На мгновение миссис Краг смутилась. Она неприязненно посмотрела на меня.

— Предпочитаю не говорить о моей дочери. Имею же я право хранить свои чувства в тайне.

— Некоторыми фактами я уже располагаю, миссис Краг. Ваша дочь родилась в 1910 году в Родео-сити. Вам может показаться странным, но у меня есть копия свидетельства о ее рождении. При крещении ей дали имя Генриэтта Р. Краг. Вы звали ее Этта, но в какой-то момент своей жизни она отказалась от этого имени.

— Она всегда ненавидела его. После того как она рассталась с Альбертом Блевинсом, она стала пользоваться своим вторым именем.

— Второе имя у нее Рут, да?

Старуха опустила голову в знак согласия. Она избегала моего взгляда.

— А вторым ее мужем был Марк Хэккет.

— Между этими двумя был еще один, — поправила она меня со старческим стремлением к точности. — Она жила еще с одним мексиканцем из Сан-Диего. Это было более двадцати пяти лет назад.

— Как его звали?

— Луп Ривера. Они прожили с ним лишь несколько месяцев. Он был арестован за контрабанду, и Этта развелась с ним. Потом появился Марк Хэккет. Потом — Сидни Марбург. — Она говорила резким неприятным голосом, словно зачитывала обвинительный акт.

— Почему вы не сказали мне, что Рут Марбург — ваша дочь?

— Вы у меня не спрашивали. Да и потом, какая разница? Я мало общалась с Эттой, после того как она вышла замуж за мистера Хэккета, заняла высокое положение в обществе и стала светской дамой. Она никогда не навещает меня, и я знаю — почему. Ей стыдно за ту жизнь, которую она ведет. С молодыми мужчинами вдвое моложе себя. Семьи у меня как будто и не было. Я даже ни разу не видела своего внука Стивена.

Я выразил ей сочувствие и, попрощавшись, ушел, оставив ее согревать руки своей Библией.

Глава 33

Я помчался в Малибу, забыв о голоде и усталости. Немного не доезжая до ворот усадьбы Хэккетов, мне навстречу проехала машина. Сидевший за рулем был похож на Кита Себастьяна. У самого въезда в усадьбу я развернулся и поехал вниз по склону вдогонку за ним.

Догнал я его у въезда на скоростное шоссе, у знака «Стоп». Он повернул прямо на шоссе, а спустя некоторое время выехал на отводную дорогу, вьющуюся по пляжу. Оставив машину у пляжного коттеджа, в котором горел свет, он вышел и постучал в заднюю дверь. На мгновение на фоне света обозначилась фигура его дочери, быстро открывшей дверь.

Выйдя из машины, я подошел к коттеджу. Жалюзи и шторы были опущены. Свет все равно сильно проникал наружу, но из-за шума волн мне ничего не было слышно.

На ящике для газет и писем стояло имя «Хэккет». Я постучал в заднюю дверь, одновременно повернув ручку. Дверь оказалась запертой. Кит Себастьян спросил, не открывая:

— Кто там?

— Арчер.

Последовало молчание. Дверь не открывалась. Затем Себастьян повернул ключ и отворил ее.

Я прошел мимо него в дом, упреждая его вопросы.

— Что делаете, Кит?

Правдоподобную легенду придумать он еще не успел.

— Вот решил уединиться здесь от всего этого на пару деньков. Мистер Хэккет позволил мне воспользоваться своим личным коттеджем.

Я прошел из кухни в другую комнату. На круглом столике для игры в покер стояли грязные тарелки на двоих. На одном из керамических бокалов краснело полукружье губной помады.

— Вы здесь с женщиной?

— По правде говоря, да. — Он посмотрел мне в глаза, надеясь, что я клюну на это глупое вранье. — Вы ведь не скажете Бернис, правда?

— Она все знает, и я — тоже. Это Сэнди, да?

Он схватил со стола бокал Сэнди. На секунду с его лица сошла маска. Я подумал, что он ударит меня бокалом по голове и сделал шаг назад. Он поставил бокал на стол.

— Она моя дочь. Я знаю, что для нее лучше.

— Видно, поэтому ее жизнь складывается так прекрасно? Это никудышная альтернатива лечению в клинике.

— Это лучше, чем тюрьма. Там ее вообще не станут лечить.

— Кто наговорил вам такие ужасы?

Он не стал отвечать, а просто стоял на месте, тряся своей глупой красивой головой. Без приглашения я сел за стол. Минуту спустя он уселся напротив. Мы пристально смотрели друг другу в глаза, словно блефующие игроки в покер.

— Вы не понимаете. Сэнди и я не хотим оставаться здесь. Все продумано.

— Для поездки за границу?

Он нахмурился.

— Значит, Бернис рассказала вам.

— Хорошо, что кто-то сделал это. Если бы вы сбежали, то потеряли бы американское гражданство. По крайней мере, Сэнди потеряла бы наверняка. И потом, на что вы будете жить в чужой стране?

— Все предусмотрено. Если я буду правильно обращаться с тем, что имею, то вообще смогу больше не работать.

— А я-то думал, вы почти разорены.

— Теперь уже нет. Все встает на свои места. — Он говорил с уверенностью человека, не желающего ничего ни видеть, ни слышать, но был сильно встревожен.

— Пожалуйста, не пытайтесь останавливать меня, мистер Арчер. Я знаю, что делаю.

— Жена отправляется с вами?

— Надеюсь. Она еще не решила. Мы вылетаем завтра, и ей нужно будет решать второпях.

— Считаю, что никто из нас не должен решать второпях.

— Вашего совета никто не спрашивает.

— Однако вы просили его в известном смысле, когда втягивали меня в это дело. Боюсь, что теперь вам от меня не отвязаться.

Мы сидели, глядя друг на друга, два игрока в покер с замаранными руками, которые зашли слишком далеко, чтобы, встав из-за стола, выйти из игры. На мгновение до меня еще явственнее донесся шум океана, а по ногам иод столом пробежал холодный сквозняк. Что-то хлопнуло в другом конце дома, и сквозняк прекратился.

— Где ваша дочь?

Он пересек комнату и распахнул дверь.

— Сэнди!

Я прошел за ним в освещенную спальню. Это была странная комната, такая же странная, как и квартира Лупа. Дикие, необузданные цвета сочно взрывались на стенах и потолке. Посредине, словно алтарь, стояла круглая кровать. На ней была разбросана одежда Сэнди.