Танец Арлекина - Арден Том Дэвид Рэйн - Страница 7

7

Ката радостно рассмеялась.

Около павильончика быстро собиралась толпа. Кате мешали смотреть чьи-то широкие спины, толстые ляжки, пыльные юбки с турнюрами. Девочка изо всех сил вытягивала шею. Послышалось новое восклицание:

— Красномундирник!

Человечек в синей курточке исчез. На его месте подпрыгивал человечек в красном.

— Синемундирник! —и снова выпрыгнул человечек в синем.

— Красномундирник! — появился человечек в красном.

— Синемундирник!

— Красный!

Это было кукольное представление — игра в Красно— и Синемундирников. Вольверон, сжимая руку дочери, вздрогнул. Он и не думал, что бродяги-кукольники по-прежнему разыгрывают эту балаганную пьеску. Ведь прошло столько времени с тех пор, как состоялось настоящее сражение. А для Каты куклы были просто смешными маленькими человечками. Что старик мог сказать ей такого, чтобы она узнала правду? Куклы подпрыгивали все быстрее и быстрее. Красный, синий человечек, и снова красный, и всякий раз кукла выкрикивала свое имя.

Пауза. Над занавесом пусто. А потом вдруг снова:

— Синий!

Пауза.

— Синий, синий, красный.

Сцена опять опустела. Ката затаила дыхание. Казалось, что сейчас нет ничего важнее на свете, кроме догадки, какой же человечек выскочит — синий или красный.

Ката подняла повыше свою куклу, чтобы та тоже увидела.

— Синий!

— Красный!

И снова пауза. Открылся задник, на котором была нарисована картинка — гряда зеленых холмов, а выше — заснеженные горы.

— Папочка, это же наша долина! — воскликнула Ката. Внизу, под сценой, застучал барабан. Потом над краем занавеса медленно-медленно появился человечек в синем мундире. Сначала была видна только его треуголка, потом появился нос. О, какой большой был нос, какой распухший! Наконец появился и расшитый золотом мундир. Кукла задрала нос, расправила плечи и начала раскачиваться вперед и назад. В маленьких ручках кукла сжимала штык. Раскачиваясь, она гордо пропела:

Я солдат в мундире синем!

Синий — самый лучший цвет!

Лучше цвета в мире нет!

Этот цвет я обожаю и люблю,

Только синему служу я королю!

Публика зашепталась, послышались смешки, а потом и громкий хохот. Человечек в синем мундире злобно уставился на публику и нацелил на зрителей свой штык.

— Предатель! — крикнул кто-то.

Человечек в синем мундире на глазах становился все уродливее и уродливее. Треуголка сползла ему на уши, мундир бесформенно повис на плечах. Однако он продолжал петь, еще более решительно, нежели раньше:

Синий! Синий! Тру-ля-ля!

Цвет законного короля!

Шум и хохот утихли, и только тогда куклу в синем мундире сменила кукла в красном:

Я синий ненавижу, я красный цвет люблю!

И красному, законному служу я королю!

Кукла в красном мундире была толстощекая, мордашку ее украшала радостная улыбка, и этим она выгодно отличалась от куклы в синем. Эта кукла не тыкала так злобно штыком в сторону публики — он был закинут за спину. Мундир куклы был чистенький, на груди сверкали медали. Кукла маршировала на месте, держа спину прямо и ровно. Толпа приветствовала куклу в красном восторженными выкриками. Вскоре зрители подхватили песенку куклы, и вся долина запела хором:

Восславим дружно красный цвет!

Эджарда Алого лучше нет!

— Ой, папочка, как мне нравится эта куколка в красном мундирчике! — воскликнула Ката, запрокинула голову и запела: — Эджарда Алого лучше нет!.. Папа!

Но где же он? Старик отпустил ее руку… Ката была зажата между толстой старухой в платье с оборками и стариком с брыжами — еще толще нее. Краснолицые, разгоряченные, они покачивались из стороны в сторону в такт песенке. Оборки юбки старухи и брыжи старика сходились и расходились, словно складки провонявшего занавеса.

Ката сжалась.

Заслонив небо у нее над головой, серебряная пивная кружка качнулась в руке старика, уронив пену на шею девочке. Ката вскрикнула, дернулась и вырвалась.

— Папа!

Через несколько мгновений Ката увидела остроконечный капюшон отца, вздымавшийся подобно скале над морем чужих голов. Отец стоял около темно-синего занавеса, расшитого золотыми звездами, и разговаривал с женщиной-ваганкой, предложившей Кате узнать ее будущее. Блеснули кольца на руке у женщины. Она схватила Сайласа за рукав. Он наклонил голову, и они вместе исчезли за занавесом.

— Папочка!

Ката сердито топнула ногой. Почему он бросил ее! Представление в балаганчике продолжалось. Человечек в красном мундире и человечек в синем бегали по кругу и кололи друг дружку штыками, но Ката в ту сторону не смотрела. Она вертелась, сердито зыркая по сторонам.

Вот тогда-то она и увидела арлекина.

ГЛАВА 4

МАЛЕНЬКОЕ СОЛНЦЕ

Руки арлекина встревоженно порхали. Тоненькие — кожа да кости, — они, казалось, в любое мгновение были готовы оторваться и полететь над толпой зевак, подобные нескладным, уродливым бабочкам. Арлекин — неописуемое создание в пестром костюме — был тощ и высок ростом. Казалось, части его тела соединены между собой непрочно, зыбко. Блестящие колокольчики венчали его колпак, глаза прятались под серебристой маской. Арлекин вертелся, корчился, раскачивался вперед и назад, он мчался сквозь толпу, будто разноцветный смерч. Жители деревни указывали на него пальцами и хохотали. На бегу арлекин распевал веселые, глупые стишки, вроде:

Ай-ай-ай!Кошка, скорей убегай!Сливок ты слопала целую миску,Ох, и отлупят нахальную киску!

Или:

Птичка, птичка, улетай,Быстро, без оглядки!Чтоб подбить тебя не смогМальчик из рогатки.

Допев очередной куплет, арлекин выхватил из-за пояса зеленую дудочку и сыграл веселую, задорную мелодию. За ним, пыхтя и хрипя, шагал карлик в серовато-коричневой одежде, короткой ручкой отчаянно быстро вертя рукоятку колесной лиры, висящей у него на груди. Арлекин распевал:

Живо в чашке размешайПлесень и помои!Никому не предлагайКушанье такое.Кушай сам, да не зевай,На обед, на ужин,И запить не забывайСлякотью из лужи!

Разноцветная фигурка арлекина развернулась на каблуках к детям. Он низко поклонился. Толпа зевак, следовавшая за арлекином и карликом, добралась до деревенской лужайки. Колесная лира испустила последний отчаянный скрип, и карлик без сил рухнул на траву под тенистым вязом.

«Пошли вон!» — казалось, говорил он всем своим видом, устало отгоняя детишек маленькой пухлой ручонкой.

Но дети только смеялись над ним.

Арлекин не изменял своей позы — стоял, согнувшись в неуклюжем поклоне. Затем, наполовину разогнувшись, он принялся ходить туда-сюда — медленно, широкими шагами. Склонив голову, он делал вид, будто за кем-то украдкой подсматривает. Наверное, он пытался изображать охотника, крадущегося по следам своей жертвы, если только можно было себе представить охотника, отправившегося за добычей в колпаке с колокольчиками.

Арлекин бросился к толстому дереву и спрятался за ним.

Какое-то время он не показывался, но вот его физиономия в маске высунулась из-за ствола.

— Играй, Варнава! — крикнул арлекин, и карлик, издав тяжкий вздох, снова завертел рукоятку колесной лиры.