Поэзия Серебряного века (Сборник) - Ходасевич Владислав Фелицианович - Страница 7

7

* * * О, этот бред сердечный и вечера, И вечер бесконечный, что был вчера. И гул езды далекой, как дальний плеск, И свечки одинокой печальный блеск. И собственного тела мне чуждый вид, И горечь без предела былых обид. И страсти отблеск знойный из прежних лет, И маятник спокойный, твердящий: нет. И шепот укоризны кому-то вслед, И сновиденье жизни, и жизни бред. (1901)

Иннокентий Анненский

(1855–1909)

Иннокентий Федорович Анненский в течение многих лет преподавал древние языки, античную литературу, русский язык и теорию словесности. Столь обширные познания отложили несомненный отпечаток на его творчество. Он выступал как литературный критик, плодовитый переводчик. Написал несколько трагедий на сюжеты античной истории.

Хотя Анненский и не был символистом в полном смысле слова, его поэзия развивалась в русле русского декадентства начала XX века. В ней отразился глубокий разлад поэта с действительностью, ощущение трагического одиночества. Для поэта характерна предельная искренность, умение точно передать настроения, вызванные острым, порой болезненным восприятием явлений жизни, изображение сложного мира человеческой души, философское осмысление вопросов бытия. Не только символисты, но и акмеисты считали Анненского своим наставником.

Среди миров Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. И если мне в сомненье тяжело, Я у Нее одной ищу ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света. 1909 Из “Трилистника сумеречного”2Тоска мимолетности Бесследно канул день. Желтея, на балкон Глядит туманный диск луны, еще бестенной, И в безнадежности распахнутых окон, Уже незрячие, тоскливо-белы стены. Сейчас наступит ночь. Так чёрны облака… Мне жаль последнего вечернего мгновенья: Там все, что прожито, – желанье и тоска, Там все, что близится, – унылость и забвенье. Здесь вечер как мечта: и робок и летуч, Но сердцу, где ни струн, ни слез, ни ароматов, И где разорвано и слито столько туч… Он как-то ближе розовых закатов. 1904 3Свечку внесли Не мерещится ль вам иногда, Когда сумерки ходят по дому, Тут же возле иная среда, Где живем мы совсем по-другому? С тенью тень там так мягко слилась, Там бывает такая минута, Что лучами незримыми глаз Мы уходим друг в друга как будто. И движеньем спугнуть этот миг Мы боимся, иль словом нарушить, Точно ухом кто возле приник, Заставляя далекое слушать. Но едва запылает свеча, Чуткий мир уступает без боя, Лишь из глаз по наклонам луча Тени в пламя сбегут голубое. Из “Трилистника соблазна"2Смычок и струны Какой тяжелый, темный бред! Как эти выси мутно-лунны! Касаться скрипки столько лет И не узнать при свете струны! Кому ж нас надо? Кто зажег Два желтых лика, два унылых… И вдруг почувствовал смычок, Что кто-то взял и кто-то слил их. “О, как давно! Сквозь эту тьму Скажи одно: ты та ли, та ли?” И струны ластились к нему, Звеня, но, ластясь, трепетали. “Не правда ль, больше никогда Мы не расстанемся? довольно?..” И скрипка отвечала да, Но сердцу скрипки было больно. Смычок все понял, он затих, А в скрипке эхо все держалось… И было мукою для них, Что людям музыкой казалось. Но человек не погасил До утра свеч… И струны пели… Лишь солнце их нашло без сил На черном бархате постели. Минута Узорные ткани так зыбки, Горячая пыль так бела, — Не надо ни слов, ни улыбки: Останься такой, как была; Останься неясной, тоскливой, Осеннего утра бледней Под этой поникшею ивой, На сетчатом фоне теней… Минута – и ветер, метнувшись, В узорах развеет листы, Минута – и сердце, проснувшись, Увидит, что это – не ты… Побудь же без слов, без улыбки, Побудь точно призрак, пока Узорные тени так зыбки И белая пыль так чутка… Двойник Не я, и не он, и не ты, И то же, что я, и не то же: Так были мы где-то похожи, Что наши смешались черты. В сомненьи кипит еще спор, Но, слиты незримой чертою, Одной мы живем и мечтою, Мечтою разлуки с тех пор. Горячешный сон волновал Обманом вторых очертаний, Но чем я глядел неустанней, Тем ярче себя ж узнавал. Лишь полога ночи немой Порой отразит колыханье Мое и другое дыханье, Бой сердца и мой и не мой… И в мутном круженьи годин Все чаще вопрос меня мучит: Когда наконец нас разлучат, Каким же я буду один?