Эффект энтропии - Макинтайр Вонда Н. - Страница 31

А ничего из ряда вон выходящего и не случилось: смерть – естественный конец всего живущего, ее можно отсрочить, но не избежать. Только дети, рассказывающие сказку, могут повернуть от конца к началу, подгоняя события так, чтобы все остались довольными и счастливыми. Маккой вздохнул. Его ждали дела, и только покончив с ними, он сможет повидаться со Споком и признаться, что вулканец был прав.

Зулу разбудил стук в дверь. Какое-то время он лежал, уставившись глазами в потолок и не понимая, где находится. Ясно было, что не на «Энтерпрайзе». Окинув взглядом маленькую каюту, увидев незанятую и незаправленную койку Ильи, Зулу все вспомнил. Дверь в каюту была слегка приоткрыта, сквозь узкую щель просачивалась тонкая полоска света.

– Мистер Зулу? – послышалось из-за двери. Он приподнялся на локтях, но ничего, кроме яркого света и глубокой тени, не разглядел.

– Да, кто это? Что надо? – слабым и уставшим голосом отозвался он.

– Это Хантер. Мне надо поговорить с вами.

Голос ее звучал настойчиво. Зулу нащупал выключатель, зажег свет и натянул одеяло повыше на грудь.

– Пожалуйста, мэм, заходите.

Она не совсем охотно подошла к его койке. Вид ее был не совсем бодрым, волосы не прибраны.

– Я получила сообщение по субкосмическому радио. С «Энтерпрайза». Очень плохие новости, – она провела рукой по лбу, по глазам, словно унимая боль. Зулу непроизвольно так сжал свои кулаки, что кольцо Мандэлы больно впилось в пальцы.

– Что? Что случилось? – поторопил он. Хантер присела на краешек койки:

– Не знаю, как тебе и сказать… Джим Кирк убит.

Зулу ошеломленно уставился на нее, слова ее показались ему случайным набором ничего не значащих звуков. «Капитан Кирк убит? Это невозможно!» – ничего другого не приходило ему в голову. Волна воспоминаний захлестнула его: в ней была и грубоватая доброта капитана, и неназойливая передача богатого опыта молодому рулевому, и ситуации, когда капитан спасал ему жизнь.

– Я должен был находиться на мостике, когда это произошло! Я был обязан сделать все для его спасения! А я покинул его и ничего не мог предотвратить! Я предал его!

– Я самый старший по званию офицер в этом секторе, – тихо произнесла Хантер. Она помолчала какое-то время, пытаясь взять себя в руки, потом глубоко вздохнула и добавила:

– И именно на мне лежит обязанность провести расследование причины смерти капитана Кирка и Мандэлы Флин.

Зулу судорожно вскинул голову, не в силах поверить услышанному. Новая волна еще более глубокого горя накрыла его с головой, лишила воздуха.

– Мандэла? – вопросительно подался он всем своим телом к Хантер. – Мандэла тоже убита?

Лицо его побелело, взгляд стал беспомощным, рот открылся в ожидании услышать что угодно, только не то, что он услышал. Хантер пристально посмотрела на него, сама изменившись в лице.

– Господи, – покачала она головой, сокрушенная неожиданным, открытием. – Господи, прости меня. И ты, Зулу, прости меня – я ничего не знала.

– Вы не могли этого знать, – сказал Зулу. – Никто этого не мог знать. Мы сами только-только успели узнать… И меня не было там, и ее я предал…

– Через час я отправляюсь на «Энтерпрайз», – объявила капитан Хантер. – У меня два посадочных места. Если хочешь, одно останется за тобой, – после этих слов она резко встала и вышла из каюты, словно сбежала. И Зулу так и не суждено было узнать, потому ли она так спешила оставить его одного, что он готов был разрыдаться, или потому, что он уже разрыдался.

Макс Арунья открыл каюту доктора Мордро и впустил в нее Спока не с большей учтивостью, чем требовала от него служба. Второй охранник постарался вообще не заметить его, застыв у двери с неподвижным взглядом. Спок не пытался даже заговорить с ними, понимая, какое настроение у всех офицеров безопасности, только что потерявших своего командира, который своей собственной смертью доказал, что занимал командирскую должность не по случайности, а по своим, действительно командирским, – качествам. И ясно было, – что они винили Спока в смерти своего командира. А у него не было ни фактов, ни времени доказывать, что это не так. Войдя в каюту, он постучал в дверь, оставшуюся за спиной, как бы спрашивая разрешения войти. Профессор лежал на койке, завернувшись в одеяло, и не обратил внимания на стук.

– Профессор Мордро?

– Что вам надо от меня, мистер Спок?

– Я же говорил вам, что приду, как только вы оправитесь от действия наркотиков, которыми пичкали вас на Алеф Прайме.

– С некоторых пор я считаю, что наркотик – не самое худшее в моей ситуации.

– Доктор Мордро, сейчас не время оплакивать себя. Я хочу знать, что случилось и на «Энтерпрайзе», и там, на станции.

– Что бы и где бы ни случилось, все сделал я, – ответил Мордро. Он приподнялся на локтях, сел на койке лицом к вулканцу и включил освещение на полную мощность. Спок присел рядом с ним, ожидая, что будет дальше. Он не решался заговорить сам, уверенный, что последует опровержение всех его домыслов, которому он поверит; а вслед за тем и объяснение истинной сути всего происходящего.

– Я должен был, думаю, – нерешительно произнес Мордро и вдруг спросил:

– Интересно, что заставило меня сделать это?

Блеснул луч надежды.

– Профессор, под влиянием наркотиков вы были в невменяемом состоянии.

– Да, сейчас я не сделал бы этого, мистер Спок. Меня еще не совсем свели с ума. Несмотря на тот фарс с судом, я никого не убивал.

– Сэр, но вы сами только что сказали, что совершили преступление.

Мордро взглянул на Спока и рассмеялся так же звучно и весело, как в былые времена и все таки… в его смехе слышались нотки безумия или чего-то очень близкого к нему.

– Прошу прощения, – оборвал смех профессор. – Я полагаю, что вы знакомы с моими работами, особенно с работами последних лет. И думаю, что они были слишком неожиданными для вас.

– Скажу вам больше того, доктор Мордро, мой терминал постоянно запрограммирован на ваше имя. Я нахожу ваши работы очень интересными, – Спок с сожалением покачал головой. – Вы не должны были уходить из Макропируса. Ваши исследования выдержали бы любую критику.

Доктор Мордро криво усмехнулся:

– Они и выдержали. Те немногие, кто с ними познакомился, безоговорочно поверили в них. Причем так безоговорочно, что запретили все мои работы, а вместе с ними и меня.

Спок внимательно слушал, пристально всматривался, и к нему постепенно приходило понимание: доктор Мордро уже дважды сказал, что пытался осуществить мечту своих друзей, однажды он сказал, что должен был убить капитана Кирка, но сейчас он этого не говорит.

– Надеюсь, вы не имеете в виду то, что вы попытались на практике опробовать ваши теоретические исследования по физике времени?

Ответ был обескураживающим:

– Именно это я и имею в виду. А почему бы и нет?

– Хотя бы по этическим соображениям, если даже не принимать во внимание другие обстоятельства.

– Для последней моей работы теоретических выкладок было недостаточно. Прежде всего мне надо было опробовать сам принцип. Не мог же я всю жизнь ограничиваться только публикациями, с учетом того, что Джорнэл наотрез отказывался их печатать, хоть и без его печатания мои монографии привлекали значительно большее внимание, чем работы всех псевдоученых. И я не понимаю и не принимаю ваших возражений, – продолжал Мордро. – Никто ведь не пострадал. А друзья, которых я нашел на Алеф Прайме, сами упрашивали меня применить на практике мою теорию.

– И вы согласились? Вы послали их в прошлое, за что и были арестованы и осуждены, то есть за неэтичный эксперимент?

Доктор Мордро пожал плечами;

– Да, я потрудился над их перемещением, чтобы доказать его принципиальную возможность. Мне было не до шуток, а они были крайне заинтересованы. Некоторые из них усиленно помогали мне, особенно те, кто понял, что луч трансмиссии – всего лишь подвергшийся некоторой модернизации транспортатор… Они добровольно и с большой охотой помогли мне переделать транспортатор, что значительно ускорило мою работу – не меньше, чем на год.