Да - часть I (СИ) - Туфои Алмае - Страница 26

Ему подали его высокого подтянутого красавца-коня, который, несмотря на белоснежный цвет шерсти, имел черную коротко стриженую гриву. Надо сказать, что этот конь был очень похож на своего хозяина. Это выражалось даже внешне – светлая кожа Нацхи шла в такой же контраст с абсолютно черными волосами, всегда собранными в хвост, как грива лошади с ее белой мордой. Цвет спокойных и уверенных глаз у обоих был истинно серым, без всяких примесей голубоватого, желтоватого и зеленоватого. Цвет, чистый до зеркальной прозрачности. Конь был верен ему с самых малых лет – жеребенком его подарили маленькому наследнику Ханства в первый день рождения, чтобы в пять лет он уже мог сесть на него верхом. И вот, спустя почти двадцать лет с момента их первой встречи, они ехали в деревню Туманное; но Нацхи еще не знал, что всех СЛС Джакомо убили ара, оставшиеся в деревне под видом сихэ.

Только подъехав к воротам деревни, можно было понять, что приехал Хан не зря. Трупы ара, воинов Гончаров и Туманного были сложены в одну кучу недалеко от входа и испускали мерзкий смрад. Вместо постового на косяк ворот облокотился грязный ара, лежавший на земле с бутылкой какого-то пойла в руке. Нацхи слез с коня и прошел в деревню. Ара, утонувший в своем пьяном счастье, никак не среагировал на него. Ясно было, что Сирроу или чего-то не знал, или наоборот знал из сплетен слишком много. Был ли тут Комохо Гончаров, мог сказать только он сам.

На крышах погорелых домов сидели такие же пьяные ара, и всем не было никакого дела да пришедшего на их территорию Хана. «Уничтожить!» – возникла у него короткая мысль, которую он тут же привел в исполнение. Достав из ножен, на которых был изображен красно-белый тигр, меч белого металла с красными тигриными же полосами, он вонзил его глубоко в землю и послал по нему светлую чакру. Позади него возник сияющий полупрозрачный образ того самого тигра с ножен – небесного покровителя клана Най. От меча пошел поток Света невероятной силы. Он, словно река в дельте, разбился на несколько хвостов энергии и, подбираясь к ара, вытягивал из каждого душу. Один за другим падали замертво грязные тела.

Деревня замолкла. Не было больше слышно надрывного пьяного смеха и криков разбойников. Расправа была быстрой – вся сотня ара приняла смерть за несколько секунд. Нацхи поднялся и убрал меч обратно за спину. Чуть повернул голову и взглянул на единственного выжившего ара, который лежал в воротах. Его лицо, искаженное ужасом, словно окаменело.

– Вставай! – приказал Хан, – Иди за мной!

Ара не сразу смог оторвать от него взгляд и подняться. Он напряженно смотрел вниз, идя за конем Нацхи и пытаясь осознать возможность всего произошедшего. Только что здесь жила и праздновала победу лихая сотня разбойников, сумевших освободиться из-под гнета Хана, и вдруг... Вдруг их всех больше нет. Их убил тот самый Хан, победа над которым казалась такой легкой.

Оба не проронили ни слова по дороге в деревню Гончары.

– Знакомое место? – спросил Нацхи перед самыми воротами и тут же стал всматриваться в черты лица ара, пытаясь уловить малейшее напряжение.

– Нет, – ответил ара. Он сказал правду.

Они дошли до дворца Комохо. Нацхи слез с коня, но никто даже не подошел, чтобы отвести его в конюшню и накормить, поэтому он оставил его прямо у входа. Это подтверждало достоверность доложенной информации. Зайдя внутрь, он крикнул:

– Есть тут кто?

– А, это ты, ара? – ответил голос Джакомо из кабинета.

Хан и разбойник в недоумении посмотрели друг на друга, потому что это было неожиданностью в равной степени для обоих. Ара был заинтригован таким поведением Комохо и уже пытался представить, какую комедию он собирается ломать перед Ханом и самое главное, зачем. Никто из них, однако, ничего не ответил. Они поднялись по лестнице на второй этаж, и Нацхи открыл дверь его кабинета, так как прекрасно знал классическую планировку подобных дворцов. Комохо, сидя на краю кресла, чистил под стол картошку и совершенно пустыми глазами смотрел на нее. Нацхи был удивлен этой картиной, поэтому помедлил немного, прежде чем сказать:

– Вы Комохо Гончаров?

– Я... – отозвался Рубрус.

– А вы... – Нацхи воздержался от слова «адекватный» и продолжил: – Вы в порядке?

– Меня бросила девушка… – сказал Джакомо, как о конце света.

– Я попрошу вас на некоторое время собраться и быть ко мне внимательным. Вы знаете, кто я?

– Нет... – даже не взглянув на него, ответил Комохо.

Нацхи вздохнул, посмотрел на свой портрет, истыканный найшу, который висел на стене кабинета Комохо, выругался про себя и сказал:

– Меня зовут Нацхи Най.

– А ее зовут Алина...

– Прошу вас, соберитесь, мне нужна ваша помощь! – он все еще не отходил от ара, борясь со своей брезгливостью, – Скажите, это же вы освободили деревню Туманное от ара?

Разбойник не смог сдержать усмешку, а Рубрус печально вздохнул и покивал.

– Я благодарю вас за этот благородный поступок, но, к сожалению, это был обманный маневр. Ваши СЛС уничтожены.

От этих слов Рубрус очнулся от своего тихого безумия и с вопросом посмотрел на Хана.

– Ему известен ход операции, – кивнул Нацхи на ара, – Помогите мне. Только вам известны подробности обстоятельства.

– Когда я пришел в деревню, оставшиеся в живых жители говорили об атаке ара и просили помочь... Ничего связного я от них не дождался…

Нацхи заметил в глазах ара иронию и тут же заключил:

– Это были те самые ара, которые под видом аборигенов остались в деревне и убрали ваш отряд.

Ара старался не начать паниковать; это не ускользнуло от глаз Нацхи.

– Да, так и есть. Каково вам? Неплохо, верно?

– Да уж, оригинально, – ответил Джакомо, снова погружаясь в свой астрал, – Не хотите картошки?

Нацхи вздохнул. Сейчас ему было не до ополоумевшего Комохо.

– Иди к вашим, я не собираюсь тебя преследовать, – сказал он ара, – Скажи лидеру, что после нашей победы я был бы не против с ним поговорить.

***

Анкс отыскала в Аду его небольшой дом. Макс спал на большом диване непонятного цвета от каких-то разводов. Комната выглядела не слишком уютно: диван с разодранной спинкой и два запылившихся пустых шкафа были единственной мебелью в ней, на потемневших стенах отчетливо виднелось множество трещин и царапин, точно кто-то проводил по ней мощными когтями в безумном припадке. Потолок тоже был как будто в копоти, весь черный и мрачный. Видимо, этому дому было суждено давать кров владельцам этой проклятой маски Мешер. Впрочем, никто из них надолго в нем не задерживался.

Дрожь часто пробегала по напряженному лицу Макса, а пальцы крепко впивались в потрепанный подлокотник. Другая рука заботливо лежала на маске. У Анкс сразу возникла потребность вытащить у него из-под руки эту бестию, но такой беспокойный сон трудно не нарушить. Она с сожалением посмотрела на взятый у учителя сборник сочинений Нойраба и, проговорив: «Прости, Нойраша», попыталась подсунуть его под руку Максу, чтобы выпихнуть Мешер. Лучихин сразу напрягся сильнее. Анкс замерла и даже перестала дышать. Его напряжение постепенно ослабло, и она снова чуть продвинула книгу. Но тут проклятая маска зашипела, мгновенно разбудив Макса. Он вздрогнул и взволнованно посмотрел на маску, а потом перевел взгляд на Анкс.

– Что ты делаешь? – диким шепотом проговорил он, – Зачем она тебе?

– А тебе, зачем?! Ты в курсе, что эта маска твою душу жрет??? Тут раньше тоже жил Хвост, ну вот, она его сожрала заживо! Сначала тело, потом душу! – не выдержала девушка.

– Анкс, это закрытая тема. Я хочу убить Тимура. Не спрашивай, зачем. Я сделаю это и все!

«Мда... Парню требуется помощь... Ну, этих, с усмирительными рубашками... Валить надо», – подумала Анкс. Но она осталась.

Он поджал ноги и сел, обняв их руками. Она села рядом и спросила:

– Ты будешь чай?

– Угу, – отозвался он.

Она вышла на кухню, поставила чайник, нашла там старую заварку и залила кипятком. Анкс вернулась уже с чаем. Макс все так же неподвижно сидел на диване. Он принял чашку, обхватив с двух сторон, и обжег холодные руки. Отпустил ноги вниз и поставил ее рядом с собой. Анкс чуть отпила и посмотрела на свое волнистое отражение в чашке. Цвет ее глаз – такой же, как крепкий чай – насыщенно карий, чуть красноватый. Она всегда любила чай. Не столько даже вкус, сколько его запах и цвет. Но цвет этого чая больше напоминал цвет глаз ее брата Джакомо – светлее и без этой красноты. Мысли о нем показались девушке странными, и она посмотрела на Макса.