Цветок камалейника - Громыко Ольга Николаевна - Страница 67

Глава 20

Понять женщину — все равно что выпить бочонок скваша. Примерно на середине понимаешь, что скорее лопнешь.

— Идиоты, — радушно приветствовал их Брент.

Джай пристыженно засопел, ЭрТар гордо выпятил грудь. Ругаться не было времени, горец торопливо навьючил кошака и вскинул на плечо котомку.

Пошли абы куда, лишь бы подальше.

Каждые четверть выстрела жрец разворачивался и взмахивал плетью, кляня себя за то, что не додумался до этого вчера. Примятая трава выпрямлялась, земля выравнивалась, ветви смыкались, пауки начинали торопливо сращивать паутину.

— Думаешь, они за нами гонятся? — пропыхтел обережник, щурясь от жгущего глаза пота.

— Не за нами. Архайн решил облегчить себе жизнь, используя меня как ищейку.

— А вдруг он нас просто догнал, э? — предположил горец. — Цель-то одна.

— Но она тоже движется. Если бы йер самостоятельно определял направление, то проскочил бы мимо монастыря. Нет, Архайн пришел по нашим следам, — со злостью заключил жрец. — Ему опасно слишком часто ставить манок, Привратница может его раскусить.

— А предупредить ее о ложном зове никак нельзя? — ЭрТар, раскинув руки, перескочил с кочки на кочку. Джай, проклиная все на свете, напрямки хлюпал по заболоченной полянке. — Чтобы не отвечала кому попало?

— Нет. Я же говорил — Привратница даже не догадывается о своих способностях. С Потоком и жрецами она общается на уровне подсознания. Иначе сошла бы с ума: человек не способен помнить и думать о стольких вещах одновременно.

— Эх, плохи дела…

— Скоро станут еще хуже, — мрачно поделился Брент своим самым мерзостным кошмаром, преследующим жреца с первого дня поисков. — Когда Архайн заполучит меня и заставит воззвать одновременно с ним, он узнает точное местонахождение ребенка.

— Почему сразу «когда», э? — укоризненно прищелкнул языком горец. — Если!

Мужчина покосился на него со смешанным чувством вины и досады.

— В двадцать лет я тоже был уверен, что умру под пытками, но не скажу врагу ни слова.

— И?

— И умер. Раз десять. — Брент повернулся к безнадежно отстававшему обережнику. — Давай сюда эту дрянь, пока не надорвался!

Джай с неописуемой благодарностью перевалил свою ношу на жреца. Хорошо еще, что «сороке» не взбрело в голову украсть заодно и брата Марахана, на которого наверняка падет праведный йеров гнев! Монах-то уж точно не утруждал себя постом во благо несущего.

Помаленьку светало. Погони слышно не было, и беглецы сбавили шаг, осматриваясь, куда их занесло. От вчерашнего направления они отклонились больше чем на четверть оборота, двигаясь теперь к югу. Приграничное дикоцветье осталось справа, и здешний лес выглядел вполне пристойно: светлый дубняк с вкраплением орешников. По нему даже струилась тропка, указывая на близкое жилье.

Пленница упрямо мычала и извивалась.

— Чего там? — попытался вслушаться Джай.

— По-моему, она чем-то недовольна, — глубокомысленно заметил горец.

Обережник на минутку остановился, согнувшись и опершись руками о колени, чтобы отдышаться.

— Вот неблагодарная, кто бы меня поднес!

Теперь звуки больше смахивали на рычание, причем такое яростное, что Тишш взъерошился и оббежал хозяина, дабы тот отделял его от страшного зверя.

— Зачем вы ее вообще с собой поволокли?! — Брент перекинул добычу на другое плечо — слева она уже отпинала ему все, до чего доставала. Хорошо хоть ногами назад нес.

— Жалко стало дурочку, убьют же. — ЭрТар ободряюще похлопал сверток по оттопыренной части. — Ничего, она нам еще спасибо скажет!

Девица имела на этот счет иное мнение — увы, так и оставшееся нечленораздельным.

— Дальше сам потащишь, — устало пригрозил Брент, сгружая поклажу-покражу на землю. Полюбовался пригорюнившимся горцем и скомандовал: — Все, привал.

Место жрец выбрал удачное: в просветы между деревьями виднелся луг с селищем на противоположном конце — достаточно далеком, чтобы оттуда не заметили путников. В то же время им самим наблюдать за округой было очень удобно.

Не всем, конечно.

Девица с таким гордым и презрительным видом восседала на сложенном вчетверо одеяле, что, не будь за ее спиной привязанного к ней дуба, можно было бы подумать — это она всех похитила.

— Эй, дыкий свабодалюбывый жэнщын, есть хочешь? — мирно поинтересовался горец, выгружая из торбы остатки позавчерашней дармовой трапезы, а из карманов — вчерашней.

Монашка только и ждала повода начать скандал:

— Чтобы я вкусила Тваребожий хлеб?! Ни за что!

— Ладно, вкушай тогда Иггров воздух, — не стал уговаривать ЭрТар. — Кстати, хлеба у нас и нет… есть булочки… копченая баранина… груша…

Девица сглотнула слюну и с удвоенной яростью обрушилась на приступивших к завтраку похитителей:

— Не торжествуйте, святотатцы, ибо недолго вам осталось предаваться злу и порокам! Скоро вы узнаете всю тяжесть гнева Двуединого, и возмездие за грехи ваши будет воистину ужасно! Тела ваши сгниют в страшных муках, черви будут заживо пожирать их, а мухи виться над гноем…

— Джай, ты ближе сидишь — дай ей затрещину, э?! — взмолился ЭрТар. — А то портит апэтыт, панымаэш’…

— Не могу, — сумрачно отозвался тот. — У меня на женщину рука не поднимется…

Монашка победоносно задрала подбородок.

— …разве что ногой пнуть.

— Йеры отомстят вам за мою мученическую смерть! — уже более реалистично пригрозила девица, с опаской косясь на запыленные сапоги Джая.

— Хэй, дарагая, думаеш’, аны за нами с пачетный грамата бегай?! Адын мертвый тетка болшэ, адын мэнше… — ЭрТар подкинул грушу и взмахнул кинжалом. Одну половинку поймал в ладонь и перебросил Джаю, другую — на кончик лезвия и начал со смаком ее обгрызать.

Брент наскоро проглотил несколько кусков и, отвернувшись от компании, выбрал очередное семя.

Ну вот, опять.

Лучше бы вообще не отвечала, чем так издеваться. Интересно, а другому жрецу, нормальному, она бы больше сказала? Как-то же этот другой ее нашел? Или он вообще не жрец, и у него иные причины для бегства? Вдруг он даже не подозревает, какой ценностью обладает?

Выпущенный из пальцев росток упрямо развернулся в прежнюю сторону. Мужчина тяжело вздохнул. Может, парней попросить?

Нет.

Мы сами должны отвечать за свои поступки. Прятаться от совести за спинами исполнителей бессмысленно: вина не разделится на двоих, а удвоится.

Брент сжал росток у основания и выдернул с корнем.

Священное, божественное растение.

Предательскую веху для погони.

Парни ничего не заметили, продолжая подтрунивать над затравленно огрызающейся монашкой. Нашли игрушку!

— Джай… нет, лучше ЭрТар — будь добр, расскажи ей о первой и последней брачной ночи. Да поподробнее.

Обидевшийся было обережник быстро понял, почему Брент выбрал горца. Когда тот закончил рассказ, украшенный как вымыслом, так и сочным горским говором, жутковато стало даже Джаю.

— Все, — обратился жрец к парням, — можете ее отпускать. Она уже не годится в Иггровы Невесты.

— Я вам не верю! — взвизгнула побледневшая от страха и злости девица. — Вы полоумные тваребожцы, богохульники и лжецы!

— Это неважно. Зато и йерам она теперь не верит. — Брент подчеркнуто игнорировал украденную. — Смысл пышных церемоний выбора и бракосочетания — заставить жертву добровольно, более того, с радостью возлечь на «супружеское ложе». Для дхэров, питающихся жизненной силой, это невероятно лакомый кусочек. А перепуганных, сопротивляющихся людей им и так каждый семерик поставляют.

— Почему же они не пьют силу прямо из Потока? — удивился Джай.

— Там она в ином виде. Ты ведь тоже предпочитаешь жареного барашка, а не траву, на которой он вырос.

ЭрТар распутал узел, хозяйственно смотал веревку и вернулся на свое место. Вся компания, включая Тишша, с интересом уставилась на освобожденную скандалистку.