Люди молчаливого подвига - Василевский Александр Михайлович - Страница 25

25

Сокращение производства привело к массовой безработице. Славко, работавший на заводе «Альстон», оказался в самой гуще борьбы рабочих за свои экономические права. Волна забастовок прокатилась по всей стране. В этот период Славко пришел к окончательному выводу, что только социализм способен разрешить классовые противоречия. Братья горячо обсуждают волнующий их вопрос: возможна ли победа социализма в России в условиях враждебного капиталистического окружения? И приходят к выводу: возможна, если прогрессивные силы всего мира будут противодействовать реакции и всячески сдерживать возникновение новой мировой войны, с тем чтобы дать окрепнуть Советскому Союзу. Надо бороться!

По свидетельству Евгении Ильиничны Вукелич-Маркович, братья в этот период были особенно дружны. Они хорошо понимали друг друга и готовы были помочь один другому советом и делами. По ее словам, годы 1931-й и 1932-й были решающими в выборе их жизненного пути.

В январе 1932 года, скитаясь по городу в поисках работы, Бранко случайно встретил в Париже своих старых друзей по гимназии и по университету. Встреча несказанно его обрадовала. С помощью друзей Бранко занялся пропагандистской работой, выступал в рабочих клубах. Но для его деятельной натуры этого было мало. На всю жизнь Бранко запомнил стихи Шандора Петефи:

Судьба, простор мне дай! Так хочется Хоть что-то сделать для людей, Чтоб это пламя благородное Не тлело зря в груди моей! Огонь недаром в жилах мечется, И сердце яростно стучит, Мольбой за счастье человечества Любой удар его звучит.

Бранко стал мечтать о большом деле, которому можно было бы отдать всего себя. Он очень хотел поехать в Советский Союз, увидеть все своими глазами, бороться за строительство социализма. Об этом они мечтали вместе со Славко и не раз говорили на эту тему.

Бранко проникался все большей и большей враждебностью к капиталистическому миру. Кризис выбросил на улицы городов Франции тысячи безработных, к ним принадлежал и Бранко. Его выручал пока журнал «Вю».

Редактор журнала давно вынашивал мысль посвятить один из номеров странам Дальнего Востока. Китай, Япония… Экзотика. Это привлечет подписчиков. Он искренне обрадовался согласию Бранко Вукелича поехать в Японию, немедленно оформил контракт и выдал Вукеличу корреспондентский билет. Перед отъездом Бранко добился аудиенции у президента Всеобщей электрической компании. Президент принял сухо, но сразу подобрел, когда узнал, что Вукелич вовсе не собирается просить о трудоустройстве. Рекомендательные письма в Японию? О, пожалуйста! Поездка в Японию… Дьявольски интересно. Проклятый кризис гонит людей на край света. Если дела поправятся, здесь, в компании, место всегда за господином Вукеличем. Он и японцам порекомендует Вукелича как превосходного юрисконсульта. В жизни все может пригодиться.

Одновременно Бранко связался с югославской ежедневной газетой «Политика» и от нее также получил корреспондентское удостоверение (тем более что газете это ровным счетом ничего не стоило). На подготовку к отъезду Вукеличу дали всего шесть недель, но он успел оформить все свои дела, закупил книги по искусству Японии, запасся фотоматериалами и альбомами.

Началось феерическое путешествие из Марселя через Красное море, Сингапур, Шанхай в Йокогаму. Длилось оно целых сорок три дня. 11 февраля 1933 года Вукелич с семьей высадился в Йокогамском порту.

С Рихардом Зорге Бранко встретился только восемь месяцев спустя. Чем же были заполнены эти восемь месяцев? Журналистской деятельностью, знакомством с французскими, английскими и американскими коллегами. Вукелич был хорошо принят в японских журналистских кругах. Он обладал веселым, общительным характером, повсюду его встречали с улыбкой. Он пытался создать впечатление несколько легкомысленного человека, которому все нипочем. Великолепное знание английского, французского, немецкого и ряда других языков делало его неким посредником в Токийской ассоциации иностранных корреспондентов. Как одержимый носился он по картинным галереям Токио, осматривал буддийские храмы в Камакуре, Киото, Наре. Заполнял альбомы изображениями бронзового Будды — целителя из храма Кофукудзи, Амида-будды, Вайрочана-будды. Его пленила крылатая японская архитектура. Ого! Япония — обетованная страна художников, скульпторов, архитекторов. Языки всегда легко давались Бранко, и он сразу же занялся японским. Живой, восторженный, немного опьяненный всем увиденным, приходил он домой. Эдит ворчала: на работу устроиться, несмотря на блестящие рекомендации, не удается, в Токио своих преподавателей гимнастики некуда девать. Как она жалеет, что согласилась ехать сюда! Бранко успокаивал жену. В конце концов все как-нибудь образуется. Ведь они в Японии, в Японии!

Психолог по натуре, рационалист в работе, Рихард Зорге обладал интуицией, поистине граничащей с прозорливостью. Он искал единомышленников и всякий раз находил их. Вукелич был таким единомышленником.

Бранко рассказал, как он с семьей пробирался в Йокогаму по туристскому маршруту из Марселя через Красное море и Шанхай. Он умолчал о том, в какое затруднительное положение попал, не рассчитав свои скромные средства: сперва поселился в самой лучшей гостинице, а затем в меблированной квартире. В Париже его уверяли, что жизнь в Японии баснословно дешева: на десять иен в день можно с семьей прожить роскошно. Увы, действительность оказалась иной: десять иен в день за комнату и питание для двух человек стоили в Токио около десяти лет назад, а сейчас все вздорожало…

Но Рихард уже знал о затруднениях Бранко и посоветовал ему подыскать более скромный и более уединенный дом, где к тому же можно было бы без опасений развернуть радиостанцию. Вукеличи перебрались на улицу Санайте, в квартал Усигомэку.

Через некоторое время Зорге попросил Вукелича связаться с художником Мияги, который вернулся из Америки на родину совсем недавно: в октябре.

В художнике Вукелич нашел преданного друга и великолепного знатока искусства. В условиях строжайшей конспирации они все же находили возможность для встреч и бесед. Вукелич иногда приглашал Мияги к себе домой.

В вопросах конспирации Зорге был крайне щепетилен. Любые нарушения он считал недопустимыми. Когда первые радисты организации допустили незначительное отступление от правил радиосвязи, Зорге немедленно откомандировал их. Он не мог ставить под угрозу безопасность организации из-за небрежности отдельных ее членов.

Вукелич безгранично уважал Зорге, считал его идеальным руководителем. Но предельная осторожность Рихарда в какой-то мере на первых порах обижала Бранко. Под внешне суровым взглядом руководителя Вукелич чувствовал себя не совсем уверенно и с огорчением говорил:

«Я с самого начала не произвел на него благоприятного впечатления, и он считал меня недостаточно серьезным».

Сообщения Зорге в Центр свидетельствуют об обратном. В этих сообщениях Зорге называет Вукелича «прекрасным товарищем, отлично знающим дело…». Просто Рихард никогда никого не хвалил в глаза, так как всякая похвала невольно возвышала бы его над товарищами. Он считал, что все они работают во имя идеи, и этим все сказано. Бранко стремился завоевать любовь и доверие Зорге и завоевал их. Никто не мог бы назвать Рихарда сентиментальным, размягченным, излишне доверчивым. Он был тверд и непреклонен, когда речь шла о дисциплине.

Бранко Вукелич стал фотографом организации, создал великолепную фотолабораторию. Именно из его дома велись радиопередачи: на втором этаже особняка была развернута радиостанция. Но главное заключалось в другом: он зачастую перепроверял через посольства и журналистов иностранных государств те сведения, которые добывали Зорге, Одзаки, Мияги.

Вукелич мог бы считать себя счастливым. Он служил великому делу и не сомневался, что рано или поздно поедет в Советский Союз. Зорге поддерживал его в этой уверенности. Их отношения с Рихардом перешли в глубокую дружбу. Но в семье Вукелича назревал конфликт. Занятия мужа, как казалось Эдит, носили безобидный характер. Но когда в их доме была развернута радиостанция и выяснилось, что во время сеансов связи нужно охранять дом от бдительного ока полиции, Эдит заволновалась. Ведь у них сын… Разве Бранко вправе подвергать судьбу ребенка опасности? В любую минуту их могут арестовать, бросить в тюрьму. Ну а если даже ее оставят в покое, что она будет делать с ребенком без Бранко в совершенно незнакомой, чужой стране? Он успокаивал ее. Рано или поздно они уедут отсюда в Россию. Нельзя так бояться жизни. Но Эдит боялась. Она не была создана для суровых испытаний. Не лучше ли уехать в Австралию, где живет сестра Эдит?