Умри ради меня - Плам Эми - Страница 10

В дальнем углу комнаты на покрытой изумрудно-зеленой драпировкой кушетке сидела потрясающе красивая женщина. На ней был крошечный купальник, почти ничего не скрывавший, и она выглядела практически голой.

— Привет, Винсент! — поздоровалась она низким, прокуренным голосом, настолько подходившим к ее соблазнительной внешности, словно она купила их в паре.

Друг Винсента, Юл, вышел из маленькой ванной комнаты как раз за кушеткой. Вытирая какой-то тряпкой мокрые кисти, он сказал, не поднимая глаз:

— Винсент, приятель… А мы с Валери только начали. Жан-Батист дозвонился до тебя?

— Юл, надо поговорить, — сказал Винсент таким настойчивым тоном, что Юл резко вскинул голову.

Он удивленно посмотрел на меня, потом, глянув на лицо Винсента, потемнел.

— Что случилось?

Винсент откашлялся, выразительно глядя на Юла. И сказал, осторожно подбирая слова:

— Мы с Кэти гуляли в квартале Сен-Пол, и я там кое-кого увидел.

Видимо, Юл понял смысл его слов. Он прищурился.

— Выйдем, — сказал он, покосившись на меня, и сразу вышел за дверь.

— Я скоро вернусь, Кэти, — сказал Винсент. — Ох, ну да… это Валери, одна из натурщиц Юла.

Покончив на этом с формальностями, он выскочил следом за Юлом на лестницу, энергично захлопнув за собой дверь.

«Джентльмен даже в критической ситуации», — подумала я, восхищаясь тем, что он позаботился о том, чтобы познакомить меня с Обнаженной Красоткой, прежде чем оставить нас наедине.

— Привет, — сказала я.

— Bonjour, — со скучающим видом откликнулась натурщица.

Взяв лежавшую рядом книжку в мягком переплете, она углубилась в чтение. Я осталась у двери, рассматривая картины и пытаясь расслышать, что же происходит снаружи.

Голоса звучали приглушенно, и все же я уловила несколько слов.

— …без поддержки ничего не сделать, — говорил Винсент.

— Я с тобой. Третьим может быть Эмброуз.

Дальше последовала тишина, а потом Винсент заговорил с кем-то по телефону. Потом сказал Юлу:

— Он едет.

— Какого черта ты притащил ее с собой? — скептическим тоном поинтересовался Юл.

— Я дежурю двадцать четыре через семь. Она со мной потому, что у нас было свидание.

Голос Винсента легко прорвался сквозь деревянную дверь.

«Он назвал это свиданием!» — подумала я с таким удовольствием, которое могло бы показаться избыточным при данных обстоятельствах.

— Вот как раз поэтому ее и не должно быть здесь, — возразил Юл.

— Джи-Би говорил только то, что мы не должны приводить людей домой… так что не вижу причин, почему она не может прийти сюда.

Голоса зазвучали тише. Я подкралась поближе к двери, не сводя глаз с Валери, которая посмотрела на меня и тут же вернулась к книге. Ей явно было наплевать на то, что я подслушиваю.

— Пижон! Где бы мы ни находились в данное время, в этих местах запрещены… свидания. Или что-то в этом роде. Ты знаешь правила. В любом случае свидание закончено!

Наступила зловещая тишина. Я очень живо представила, как парни таращатся друг на друга, — а потом дверь распахнулась, и вошел Винсент, причем вид у него был виноватый.

— Кэти… мне очень жаль, но мне нужно кое-чем заняться. Я провожу тебя до метро.

Я рассчитывала услышать какие-то объяснения, но их не последовало.

— Ладно, все в порядке, — сказала я, стараясь сделать вид, что мне все равно. — Но тебе незачем провожать меня до метро. Я вполне могу и сама дойти. Заодно прогуляюсь тут вокруг по магазинам.

Он явно испытал облегчение, как будто как раз и надеялся на такой ответ.

— Ну, по крайней мере, вниз я спущусь вместе с тобой.

— Нет, не надо, все в порядке, — повторила я, чувствуя, как во мне собирается облако гнева.

Тут явно происходило что-то такое, чего я не понимала. Но все равно со стороны Юла было крайней грубостью потребовать, чтобы я ушла. Не говоря уж о том, что Винсент трусливо поддался другу.

— Нет, я настаиваю, — сказал он, открывая передо мной дверь и выходя на площадку.

Юл стоял там, скрестив руки на груди, и таращился на нас.

Винсент вместе со мной спустился по лестнице и вышел во двор.

— Прости, мне очень жаль, — сказал он. — Но кое-что случилось. Кое-что, о чем я должен позаботиться.

— Вроде той полицейской операции, хочешь сказать? — поинтересовалась я, не в силах скрыть сарказм.

— Да, вроде того, — уклончиво ответил Винсент.

— И ты не вправе об этом говорить.

— Не вправе.

— Отлично. Ну, полагаю, я тут поброжу по окрестностям, — сказала я, стараясь улыбкой замаскировать разочарование.

— Скоро увидимся, — сказал он, подавая мне руку.

Хотя он меня и не порадовал своим поведением, все равно его прикосновение согрело меня с головы до ног.

— Обещаю, — добавил он с таким видом, словно ему хотелось сказать гораздо больше.

А потом, сжав мою ладонь, Винсент развернулся и скрылся в доме. Его жест слегка улучшил мне настроение, и я пошла прочь, в общем не чувствуя, что просто убегаю, но все же и не слишком довольная поворотом событий.

Я направилась на север, пытаясь решить, то ли мне заглянуть в магазины на улице де Розьер, то ли прогуляться под тенистыми аркадами, окружавшими площадь семнадцатого века, которая называлась площадью Вогезов. Я не прошла еще и половины квартала, когда поняла, что в глубине души ничего этого мне не хочется. А хотелось мне узнать, что происходит с Винсентом. Любопытство просто разрывало меня на части, и если я не собиралась искать ответов, то лучше было просто отправиться домой.

Я остановилось возле стойки с блинчиками перед кафе «Дом» и стала ждать, пока продавец смажет маслом горячую, круглую блинницу. Я невольно думала о том, что Винсент вполне мог бы прийти сюда, чтобы съесть пару тонких блинчиков, и наблюдала за людьми, входившими и выходившими из станции метро на другой стороне улице. И как будто в исполнение моего желания я вдруг заметила Винсента, идущего ко входу в метро, вместе с Юлом. Они начали спускаться вниз.

«Вот сейчас я могу узнать, что скрывается за этими их полицейскими шарадами», — подумала я.

Винсент ведь сказал, что ему нужно кое о чем позаботиться. Ну, судя по его поведению в квартале Сен-Пол, скорее можно было подумать, что он должен позаботиться не о чем-то, а о ком-то. И я желала узнать, кто же это. Я рассудила, что если хочу продолжать встречи с Винсентом, мне следует разобраться в той таинственной деятельности, в которую он вовлечен.

— Et voila, mademoiselle, — сказал продавец, подавая мне блинчик на бумажной салфетке.

Я показала на мелочь, которую уже высыпала на прилавок перед ним, и, на ходу бросив: «Merci», помчалась ко входу в метро.

Проскочив через турникеты, я сразу заметила молодых людей, шедших к поезду. Когда я добралась до конца лестницы, я увидела, что они остановились в середине платформы. И прежде чем они смогли бы меня заметить, быстро села на одну из пластиковых скамей, что стояли вдоль стены.

И тут я увидела того человека.

Он стоял на расстоянии броска камнем от Винсента и Юла, на самом краю платформы, — аккуратно подстриженный мужчина лет тридцати с чем-нибудь, в темном костюме; в одной руке он держал портфель, другую прижимал ко лбу, низко опустив голову. Вид у него был такой, словно он плакал.

За многие годы поездок в парижском метро я много повидала странного: видела, как мочатся в темных углах бездомные, видела безумцев, рассуждавших о том, что их преследует правительство. Банды подростков, которые предлагали туристам донести их багаж и тут же исчезали с чужими вещами. Но я никогда не видела взрослого человека, плачущего на публике.

Волна воздуха, предшествующая появлению поезда, вырвалась из туннеля, и мужчина поднял голову. Спокойно поставив портфель на пол, он присел и, опираясь одной рукой на край платформы, спрыгнул вниз, на рельсы.

— Боже!..

Я ощутила, как с моих губ сорвался крик, и в отчаянии огляделась, пытаясь понять, видел ли это еще кто-нибудь.