Хранить вечно - Шахмагонов Федор Федорович - Страница 82

Генерал ринулся к рации. Связался со штабом группы армий. Ему ответили, что этот приказ отдал фюрер, что никакому обсуждению он не подлежит.

Все же отдельные части переправились через Аа. Но тут же последовали новые приказы сверху. Войска были остановлены на окраинах города. С наблюдательного пункта корпуса было видно, что на Дюнкерк идут волна за волной пикирующие бомбардировщики, что город горит, видны были сотни судов всех типов, на которые грузились английские солдаты. Это тоже была игра в поддавки, но теперь те силы, которые открыли путь немецким танкам во Францию, предоставили возможность эвакуироваться английским солдатам.

Я мог только удивляться, что побуждало генерала искать объяснения… Разгромив Францию, Гитлер давал возможность Англии выйти из войны; уничтожив английский корпус, он терял всякие шансы на мирные переговоры с Англией.

В Центр сообщил, что английских солдат из Дюнкерка выпустили. Начинался новый тур игры Гитлера с Англией, прикидка — нет ли возможности привлечь ее как союзницу в поход на Восток.

Рамфоринх и несколько его коллег появились ночью на командном пункте корпуса. Утром они наблюдали за эвакуацией англичан. Рамфоринх забрал меня с собой. Моя миссия была окончена.

— Вы сдержанны в оценках, — заметил он мне. — Победа полная, победа, которой Германия никогда не могла добиться над Францией… Теперь у нас в руках весь оружейный арсенал Европы…

Влияние «кружка друзей» на английских коллег ослабло, в их среде начались свои несогласия, и перед Гитлером возникла дилемма — воевать на два фронта или остановиться на полпути.

Этакие мысли частенько стали посещать и фон Рамфоринха, а мысли Гитлера были зеркалом мыслей рамфоринхов, круппов и других.

И даже те, кто открыл дорогу немецким танкам во Франции, Рамфоринх и его коллеги, даже они разделились во мнениях. Они были твердо убеждены, что их личное благополучие не зависит от исхода войны. Поход в Россию для них имел смысл даже с простейшей грабительской целью. Вывезти сырье, используя временные успехи, а потом хоть трава не расти. Они все равно в выгоде. Иные уверовали, что может быть и победа, однако не опасаясь для себя лично и поражения.

— Я не проиграю войны! — повторял Рамфоринх. — Это для меня исключено. Большевизм не пустят на запад его же нынешние союзники.

Мне всегда было интересно с ним спорить.

— Но миллионы немцев погибнут ни за что?

— Народ?

— Да, народ! — ответил я твердо.

Слово «народ» всегда разжигало Рамфоринха.

— Что такое народ?! — восклицал он в ярости. — Почему народ — это те, кто пашет землю, доит коров, крутит руль у машины или забивает гвозди? Почему это народ, а я не народ? Их много, а нас мало? Это несерьезное измерение! Этот народ был народом, когда охотились на мамонтов. А история показала, что людская масса — это строительный материал, как камень, как кирпич, руда и все остальное…

— Человеконенавистничество не привилегия двадцатого века… Оно придумано значительно ранее!

— А! Человеконенавистничество! — отмахнулся барон. — Это слабенький аргумент. Вы же не можете отрицать, что быть Рамфоринхом — это тоже талант! Талант, который родит таланты и извлекает их из безликой массы! Если бы мы не покупали картин, то не было бы художников, если бы мы не предъявляли к ним требований, искусство не имело бы своих шедевров! Все Возрождение — это высокий вкус купца и магната, а потом уже виртуозное мастерство Леонардо, Рафаэля и Микеланджело! Имелся бы покупатель со вкусом — и сегодня найдутся Рафаэли… На чьи они существовали деньги, для кого писали, чьи исполняли заказы? Безликой массы? Кто двинул танки нашего генерала и открыл им дорогу? Вы нелестно отозвались о немецком солдате, но вы не можете отрицать, что кампания во Франции выиграна с блеском! Не солдатом выиграна! Не народом! Нам наскучили революции, бесконечная демагогия в защиту безликой массы, бесконечные ее претензии. И мы организуем по-своему мир. В этом мире безликая масса будет выполнять механическую работу.

Рамфоринх подошел к глобусу и нежно погладил его. Глобус медленно вращался. Он подозвал меня.

— Заманчивая картина! Год назад ни по населению, ни по промышленному потенциалу Германия не превосходила Россию… Только год — и как все изменилось! Выплавка стали превосходит вдвое выплавку стали в России, угля — вдвое, есть и нефть… Союзники надежны, они покорены!

— Стало быть, Россия! — подтолкнул я барона.

— Альтернатива… Я вам о ней говорил…

Берлинское радио и немецкие газеты широко оповестили мир о приезде в Берлин наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова, о его встречах с Гитлером. Текст коммюнике невнятен. Общие фразы. Не случайно, должно быть, Рамфоринх заслал меня на эти дни в горную резиденцию, быть может, опасался какой-либо моей неосторожности и повышенной бдительности гестапо. Молотов уехал, барон появился в горной резиденции и поспешил рассказать мне о предложении Гитлера в беседе с Молотовым поделить наследство Британской империи. Германия и Италия получали Европу и Африку, Япония — Юго-Восточную Азию, Советскому Союзу любезно предоставлялась Индия, вплоть до Индийского океана.

— Здесь и ответ! — заключил он. — Если Москва примет предложения, мы не пустим Гитлера в Россию…

Это уже было совсем прозрачно. Рамфоринх и сам заметил нарочитость своего хода. Он усмехнулся и поправился:

— Впрочем, это моя позиция… Густав Крупп фон Болен за поход в Россию…

К тому времени в Швейцарии вышла книга бывшего соратника Гитлера, близкого ему человека, эмигрировавшего из Германии, некоего Раушнинга. Я изучил книгу и показал Рамфоринху особо примечательные страницы. Раушнинг сообщал о разговоре, состоявшемся в 1934 году. Гитлер говорил: «Вероятно, мне не избежать соглашения с Россией. Я придержу его как последний козырь. Возможно, это будет решающая игра моей жизни… Но она никогда не удержит меня от того, чтобы столь решительно изменить курс и напасть на Россию, после того как я достигну своих целей на Западе».

Рамфоринх пробежал глазами текст, полистал книгу и отбросил ее.

— Политики болтливы…

— Гитлер верен целям, которые выбалтывает…

— Службе Гиммлера не составило бы труда убрать Раушнинга, если бы его откровения были опасны…

Разговор наш затянулся. Он пригласил меня прогуляться по парку.

Аллеи парка прорублены в камне, на террасах декоративный кустарник, горные сосны, цветы. Под ногами гравий.

— Я был дающей стороной в нашем диалоге… — начал он. — Вы мне ничего не могли дать…

— Ваша откровенность была добровольной…

— Да! Я видел смысл в том, чтобы довести до Москвы некоторые свои мысли… Теперь у меня вопрос! Что Россия может противопоставить вооруженным силам Германии?

Меня предупреждали из Центра, что мои отношения с Рамфоринхом могут дойти и до этой грани. Но он сам правильно оценил мои возможности.

— Вы на этот вопрос не можете ответить… Захочет ли ответить Москва, ни вы, ни я не знаем. Перед противником не принято раскрывать свои силы, но и прятать их опасно.

Из донесения в Центр:

«Рамфоринх обратился с просьбой дать заключение по выводам военного атташе в Москве генерала Кестринга. Вот выдержки, из его выводов, в том виде, в каком мне это показал Рамфоринх.

Тезис первый. Кестринг в донесениях утверждает, что Красная Армия значительно отстает от современных условий войны, что советская военная промышленность неспособна технически оснастить Красную Армию. Красная Армия, по Кестрингу, являет собой расшатанное строение, которое рухнет от первых же ударов. Цитирую Кестринга: «Я с давних пор считаю, что мы на длительное время значительно превосходим русских?

Тезис второй. Кестринг считает, что, как только немецкая армия войдет на территорию Советского Союза, обнажатся общественные противоречия. Население немедленно выступит с оружием в руках против коммунистов, вспыхнут восстания в крупных городах, украинцы, армяне, грузины и другие народности выступят против Москвы, и политический строй рухнет через несколько дней после начала войны».