Полярная станция “Зебра” - Маклин Алистер - Страница 52

– Дайте ему все что угодно, – сказал Свенсон. – Только пусть как следует наблюдает за льдом. Кстати, выделите ему кого-нибудь в помощь. Если встретится полынья хотя бы толщиной с волосок, я буду туда пробиваться. Если толщина льда снизится до, скажем, восьми-девяти футов, немедленно докладывайте.

– Торпедой? – спросил Хансен. – Вот уже три часа мы не встречаем достаточно тонкого льда. А на такой скорости нам не сыскать его и за три месяца. Я сам буду нести там вахту. Все равно я больше ни на что не гожусь с такой вот рукой.

– Спасибо. Но сначала передайте механику Харрисону, чтобы выключил системы поглощения углекислоты и сжигания окиси углерода. Надо экономить каждый ампер. К тому же нам, современным неженкам, совсем не вредно хлебнуть чуть-чуть лиха, как тем старинным подводникам, когда они засиживались на дне часов на двадцать.

– Не слишком ли суровое испытание для наших больных? – заметил я. Бенсон и Фолсом в медпункте, близнецы Харрингтоны, Браунелл и Болтон в дозиметрической лаборатории. Для их организма зараженный воздух – это лишняя нагрузка.

– Да, я понимаю, кивнул Свенсон. – Мне чертовски жаль. Позднее, когда и если – воздух совсем испортится, мы включим систему очистки воздуха, но только там, в медпункте и лаборатории…

Он умолк и повернулся к внезапно открывшейся кормовой двери, откуда хлынула новая волна ядовитого дыма. Из машинного отделения вернулся матрос в защитном костюме, и, несмотря на то, что глаза у меня в этой удушливой атмосфере щипало до слез, я мигом определил, что состояние у него препаршивое. К вошедшему тут же бросились Свенсон и несколько матросов, двое подхватили его и втащили в центральный пост, третий быстро захлопнул тяжелую дверь, отрезав доступ зловещему черному облаку.

Свенсон стащил с матроса защитную маску. Это был Мерфи, тот, с которым мы закрывали крышку торпедного аппарата. Подобная работенка, подумал я, всегда достается людям вроде Мерфи и Ролингса.

Лицо у матроса позеленело, глаза закатились, он судорожно хватал ртом воздух и определенно находился в полуобморочном состоянии. Но, очевидно, по сравнению с машинным отделением атмосфера в центральном посту могла показаться чистейшим горным воздухом, так что уже через полминуты дурнота у него из головы выветрилась, и, сидя в кресле, он даже сумел изобразить кривую улыбку.

– Прошу прощения, капитан, – отдуваясь, произнес он. – Этот респиратор не рассчитан на такой дымище, как в машинном отделении. Ну и картина там, скажу я вам: настоящий ад!.. – Он снова улыбнулся. – Но зато хорошие вести, капитан. Утечки радиации нет.

– А где счетчик Гейгера? – тихо спросил Свенсон.

– Простите, сэр, куда-то задевался. Я там тыкался, как слепой котенок, честно, сэр, там в трех дюймах ничего не разберешь. Ну, споткнулся и свалился в механический отсек. Счетчик выпустил. Искал, искал – нигде не видать… – Он открепил от плеча кассету с пленкой. – Но эта штука покажет, сэр.

– Пусть её проявят немедленно… Вы все сделали отлично, Мерфи, тепло произнес Свенсон. – А теперь проваливайте в столовую. Там воздух куда чище.

Через пару минут пленка была проявлена, и её тут же принесли в центральный пост. Свенсон внимательно посмотрел её, улыбнулся и облегченно свистнул.

– Мерфи прав, утечки радиации нет. Слава Богу, хоть тут повезло. Если бы была… Ну, ладно, чего теперь об этом вспоминать.

Открылась носовая дверь, и в центральный пост зашел ещё кто-то, дверь за ним быстро захлопнулась. Я не разглядел, а угадал, кто это.

– Старшина торпедистов Паттерсон разрешил мне обратиться к вам, сэр, произнес Ролингс сугубо официальным тоном. – Мы только что видели Мерфи, он совсем как пьяный, и мы со старшиной решили, что молокососов вроде него не стоит…

– Как я понимаю, Ролингс, вы вызываетесь следующим? – спросил Свенсон.

Груз напряжения и ответственности тяжелым бременем лежал у него на плечах, но я заметил, что он с большим трудом сохраняет серьезность.

– Ну, сэр, не то чтобы вызываюсь… В общем, кто там ещё на очереди?

– Наша команда торпедистов, – подколол Свенсон, – всегда была о себе чрезвычайно высокого мнения.

– Пусть попробует кислородный аппарат для работы под водой, предложил я. – Эти респираторы, похоже, не слишком-то эффективны.

– Утечка пара, капитан? – спросил Ролингс. – Вы хотите, чтобы я проверил это?

– Итак, вы сами себя выдвинули, сами проголосовали и сами избрали, заметил Свенсон. – Да, именно утечка пара.

– Мерфи вон тот костюмчик надевал? – Ролингс ткнул пальцем в лежащую на полу защитную одежду.

– Да. А что?

– Если бы там была утечка пара, сэр, то на костюме осели бы капли.

– Возможно. Но вполне может быть, что дым и копоть не дают пару конденсироваться. Или, может, там такая жара, что капли тут же снова испаряются. Да мало ли что может быть!.. Слишком долго там не задерживайтесь.

– Ровно столько, сэр, сколько потребуется, чтобы оценить обстановку, доверительно сообщил Ролингс. Он повернулся к Хансену и улыбнулся. – Тогда, на ледяном поле, лейтенант, вы меня приструнили, но уж теперь-то ясно, как божий день, что медаль я все-таки отхвачу. И принесу немеркнущую славу всему кораблю, это уж точно!

– Если торпедисту Ролингсу уже надоело валять дурака, капитан, вступил в разговор Хансен, – то у меня есть предложение. Я знаю, что снять маску там он не сможет. Поэтому пусть просто дает вызов по телефону или звонит по машинному телеграфу каждые четыре или пять минут. Тогда мы будем знать, что с ним все в порядке. Если же он не позвонит, кому-то придется идти на выручку.

Свенсон кивнул. Ролингс надел костюм, кислородный прибор и вышел. В третий раз за последнее время открывалась дверь, ведущая к машинному отделению, и третий раз в центральный пост добавлялась новая порция черного, режущего глаза дыма. Дышать становилось все труднее, кто-то уже надел защитные очки, а некоторые даже респираторы.

Зазвонил телефон. Хансен взял трубку, коротко с кем-то переговорил.

– Это Джек Картрайт, шкипер. – Лейтенант Картрайт следил за скоростью корабля, его пост обычно располагался в отсеке управления, но оттуда ему пришлось перебраться в кормовой отсек. – Похоже, из-за дыма ему не удалось пробиться, и он вернулся обратно в кормовой отсек. Он докладывает, что пока что все в порядке, и просит прислать респираторы или дыхательные аппараты для него и ещё одного матроса: поодиночке в двигательный отсек не попасть. Я дал согласие.

– У меня на душе было бы куда легче, если бы Джек Картрайт сумел там провести разведку лично, – признался Свенсон. – Отправьте туда матроса, ладно?

– Можно, я сам туда отправлюсь? У ледовой машины пусть подежурит кто-нибудь еще.

Свенсон бросил взгляд на поврежденную руку Хансена, заколебался, но продолжил.

– Ладно. Но не задерживайтесь в машинном отделении, сразу же обратно. Через минуту Хансен был уже в пути. Еще через пять минут он вернулся, снял дыхательную аппаратуру. Лицо у него побледнело и покрылось каплями пота.

– Горит в двигательном отсеке, это точно, – угрюмо заявил он. Там жарче, чем в аду. Ни искр, ни пламени, но это не имеет значения: там такой дымище, что в двух шагах доменную печь не разглядишь.

– Ролингса видели? – спросил Свенсон.

– Нет. А он ещё не звонил?

– Два раза звонил, но… – Его прервал звонок машинного телеграфа. Ага, значит, с ним пока все в порядке… Как насчет кормового отсека, Джон?

– Там чертовски плохая видимость, хуже, чем здесь. Больным очень худо, особенно Болтону. Похоже, там набралось порядком дыма ещё перед тем как задраили дверь.

– Передай Харрисону, пусть включит систему очистки. Но только в лаборатории. Остальные пока потерпят.

Прошло пятнадцать минут. Пятнадцать минут, в течение которых трижды звонил машинный телеграф, пятнадцать минут, в течение которых воздух становился все более зловонным и все менее пригодным для дыхания, пятнадцать минут, в течение которых в центральном посту собралась группа матросов, снаряженная для тушения пожара. И вот, наконец, ещё одно облако дыма возвестило о том, что кормовая дверь открылась.