Шлюз - Маклин Алистер - Страница 34

— Хочешь просмотреть все, Питер? Или показать то, что меня заинтересовало?

— Только то, что вас заинтересовало, сэр.

— Господи, что за голос! Хорошо, просмотри верхние пять карт.

Ван Эффен просмотрел все пять по очереди. Все они явно были планами одного и того же здания, но разных его этажей. Количество комнат на каждом этаже не оставляло сомнений, что здание очень большое.

Ван Эффен посмотрел на полковника и спросил:

— Это дворец. А где же ван Рис?

— Ну, черт бы тебя побрал! Как же ты догадался, что это планы королевского дворца? — огорченно заметил де Грааф.

— А вы разве не догадались?

— Я — нет. — Де Грааф выругался, что он делал крайне редко и с большим трудом. — Я не догадался, пока этот молодой архитектор, или кто он там, из Землемерного управления, не объяснил мне. Ты, Питер, лишил старика маленькой радости, — сказал полковник, чуточку рисуясь. На самом деле де Грааф считал себя мужчиной в расцвете сил.

— Я просто догадался. Не далее чем через три часа мне предстоит оказаться в этом здании, поэтому мои мысли невольно время от времени возвращаются к нему. Так что ван Рис?

— Мой старый и верный Друг! — В голосе де Граафа звучала вполне понятная горечь. — Господи, а я еще привел его в свой клуб! Мне следовало бы раньше тебя послушаться, гораздо раньше. Нам следовало бы немедленно ознакомиться с его банковскими счетами,

— Так что, нет счетов?

— Пусто, все исчезло!

— Я полагаю, что и ван Рис тоже?

— Четыре миллиона гульденов! Четыре миллиона! Управляющий банком сказал, что это довольно необычный шаг, клиент снял все деньги, но...

— Однако честность и мотивы столпов общества обычно не подвергают сомнению.

— Он был бы обязательно забаллотирован, — мрачно заметил де Грааф.

— На свете есть и другие клубы, сэр. Схипхол, я полагаю, до сих пор не действует?

— Вот и ошибаешься. Минут десять-пятнадцать назад сообщили, что вылетел первый самолет. Компания KLM, на Париж. Он взлетел минут двадцать назад.

— Ван Рис, со своими миллионами, конечно, устроился в первом классе?

— Да.

— И никаких оснований для задержания. Никаких обвинений против него. Фактически у нас нет никаких доказательств. Мы их, конечно, получим, я в этом не сомневаюсь. И тогда мы поедем и возьмем его. Я имею в виду, когда все это кончится.

— Твоя склонность к противоправным действиям всем известна, лейтенант.

— Да, конечно, сэр. А пока я считаю, что у нас есть более важные дела, чем обсуждение моей склонности к противоправным действиям, интересующего вас баллотирования и даже того, что ван Рис в настоящий момент уже находится в воздушном пространстве Франции. Ван Рис передал террористам из FFF все, что они хотели знать о плотинах, дамбах и шлюзах, и теперь эти люди в ней не нуждаются. Важно то, что он также был связан с теми, кто собирается устроить взрыв в королевском дворце. Теперь мы уверены, что братья Аннеси работают в сговоре с последними. Именно Жюли предположила, что это не простое совпадение. Должен признать без ложной скромности, что подобная мысль мне также приходила в голову.

— Твоя скромность делает тебе честь, лейтенант.

— Спасибо, сэр. Сейчас мы можем быть почти уверены в том, что имеем дело не с тремя организациями, а с одной. Это должно все упростить и помочь нам справиться с ситуацией.

— Ну конечно, конечно. — Де Грааф бросил на лейтенанта взгляд, далекий от восхищения. — Только как?

— Как? — задумчиво переспросил ван Эффен. — Я не знаю.

— Господи, спаси Амстердам! — пробормотал полковник.

— Что вы сказали, сэр?

Стук в дверь помешал де Граафу ответить. Валкен открыл дверь и впустил высокого" худого, аристократического вида джентльмена с седеющими волосами в очках без оправы. Де Грааф поднялся и сердечно приветствовал его.

— Хью, друг мой! Так любезно с твоей стороны прийти сюда, тем более так быстро! Я полагаю, что причинил тебе большое неудобство своей просьбой.

— Вовсе нет, друг мой, вовсе нет. У специалистов по пластической хирургии пациенты не умирают на месте, у нас почти не бывает срочных операций. Обычно пациентам приходится ждать до полугода. А при таком расписании нетрудно время от времени втиснуть внепланового пациента.

Де Грааф представил присутствующих Друг другу.

— Профессор Джонсон, лейтенант ван Эффен, лейтенант Валкен.

— А, лейтенант ван Эффен. Полковник мне уже объяснил, что вам нужно. Должен сказать, что требования довольно необычные, даже для нашей профессии. Для нас более привычно удалять шрамы, а не наносить их. И, тем не менее...

Профессор посмотрел на шрам на лице ван Эффена. Достал увеличительное стекло и осмотрел шрам более тщательно.

— Неплохо, очень даже неплохо, мой друг. У вас своего рода артистический талант. Меня бы вы, конечно, не провели, потому что я всю жизнь изучаю шрамы и видел их огромное количество, причем самых разных. Но что касается любителя, не специалиста по пластической хирургии... Я не думаю, чтобы любитель усомнился в подлинности этого шрама. Позвольте мне осмотреть жуткую рану, которую скрывает перчатка на вашей левой руке. — Профессор внимательно осмотрел руку. — Клянусь Юпитером, это еще лучше! Вас можно поздравить. Очень удачно, что у вас повреждена именно левая рука, не правда ли? Но в преступных умах все же могут зародиться подозрения. Вы же правша?

Ван Эффен улыбнулся.

— Вы что, можете это определить, просто посмотрев

на меня?

— Могу сказать, что левши обычно не носят плохо скрытых пистолетов под левой под мышкой.

— Теперь уже поздно что-то менять, сэр. Меня уже знают как человека с черной перчаткой на левой руке.

— Н-да, понимаю. Шрамы у вас неплохие. Беда в том, что они могут быть подвергнуты своего рода проверке. Их могут попробовать поцарапать или провести по ним губкой с мылом.

— Достаточно будет горячей воды с мылом.

— Как вы знаете, в нормальных условиях, чтобы получить несмываемые шрамы, требуется несколько недель. Как я догадываюсь, временем вы не располагаете. Полковник, это у вас не бренди?

— Бренди. Полковник наполнил рюмку.

— Мы обычно не сообщаем об этом широкой публике, но перед операцией... вы же понимаете...

— Перед операцией?

— Это пустяк, — успокоил ван Эффена Джонсон.

Он отпил бренди и достал металлический ящичек, в котором оказалось множество блестящих хирургических инструментов, некоторые из которых были очень миниатюрными.

— Несколько подкожных инъекций с инертными красителями. Обещаю вам, что никаких рубцов, никаких припухлостей не будет. Не будет и местной анестезии. Так будет лучше. — Хирург снова осмотрел шрам на лице лейтенанта. — Новый шрам будет иметь то же расположение, тот же вид, что и прежде. Для шрама на руке это несущественно — его никто прежде не видел. На руке я вам сделаю еще более жуткий шрам, чем тот, что у вас есть сейчас. Вам понравится. А теперь мне нужны горячая вода, мыло и губка.

Двадцать пять минут спустя Джонсон закончил свою работу.

— Нельзя сказать, что это шедевр, но он вам послужит. По крайней мере, эти шрамы никто не смоет и не соскребет. Взгляните, лейтенант.

Ван Эффен подошел к зеркалу, посмотрел, кивнул и вернулся на место.

— Первоклассная работа, сэр! Просто копия того, что у меня было!

С мрачным восхищением он осмотрел свою «изуродованную» левую руку.

— То, что надо! При такой замечательной работе неловко спрашивать, но все же... как долго эти шрамы продержатся?

— Они не вечные. У этих красителей совсем другой химический состав, не такой, как у краски, которой пользуются для татуировок. Время рассасывания краски — от двух до трех недель. На вашем месте, лейтенант, я бы не беспокоился — эти шрамы вам идут.

Де Грааф и ван Эффен встретились с профессорами ван Гентером Дамом, Бернардом Спаном и Томасом Спанрафтом в гостиной дома ван Дама. Эти люди вовсе не были похожи на профессоров. Точнее, эти ученые выглядели не так, как, по общепринятому мнению, должны выглядеть профессора. Они были чем-то средним между преуспевающими бизнесменами и крепкими голландскими бюргерами. Все трое казались похожими друг на друга. У всех был лишний вес. Все были жизнерадостными и раскрасневшимися — может, потому, что в комнате было жарко, а может быть, благодаря бутылке вина, которая энергично двигалась по кругу.