Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Гольман Иосиф Абрамович - Страница 43

Надо собраться. Надо собраться.

Это была единственная мысль в ее голове.

И вдруг стало легче.

Осторожно, не торопясь, взглянула на чертову ведьму. Стул опять стоял пустой. А сгорбленная черная спина мелькнула в одном из выходов.

Шеметову сразу отпустило.

– Так вы будете делать заявление или нет? – Марат Сергеевич начал раздражаться. Что за столичные штучки?

– Извините, ваша честь. Я готова.

– Пожалуйста, – буркнул Денисов.

– Сторона защиты не отрицает ни одного из перечисленных государственным обвинителем фактов, – начала Шеметова, а зал замер в недоумении. Не этого ожидали от ловких москвичей. Даже подстава какая-то почудилась.

– Но мы совершенно не согласны с трактовкой причин поведения моего подзащитного, – продолжила Ольга.

Зал снова замер в недоумении, теперь уже по совершенно другой причине. Ерунда какая-то: с тем, что молодой Куницын подготовился, выследил и убил, полностью согласны. А с чем тогда не согласны?

– Юноша обвиняется по статье сто пять, часть вторая. Умышленное убийство с целым рядом отягчающих обстоятельств. Защите же видится совсем иное.

– Что же видится защите? – улыбнулся судья.

Он симпатизировал отчаянным стараниям девчонки, но шансов у нее было, конечно, немного. Все в деле ясно, в три дня можно уложиться – и уедет молодой убийца на край света, с билетом в одну сторону. До конца моратория на смертную казнь…

– Защите видится совсем иное, – упрямо гнула свое Шеметова. – Убийство имело место, но, несомненно, в состоянии аффекта.

– Вы это всерьез? – даже расстроился Денисов.

Как она зачеты-то сдавала? Да еще на красный диплом (федеральный судья тоже предпочитал заранее навести справки об основных участниках процесса).

Публика тоже взорвалась приглушенным возмущенным гулом.

– Соблюдать тишину в зале! – рявкнул судебный пристав.

Все смолкли.

– Абсолютно всерьез, – подтвердила Шеметова, чем еще более накалила интерес зрителей и действующих лиц: куда ж она так ретиво прет?

– Речь не идет об аффекте как о состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения после, скажем, жестокого оскорбления. Частного случая, возможно, в тот страшный день и не было. Зато явно было другое, и в ходе процесса мы постараемся это неопровержимо доказать.

– Что именно? – Теперь Денисову было даже интересно.

– То, что законодатель в той же сто седьмой статье УК РФ сформулировал следующим образом… – Шеметова взяла листок и прочитала так же четко и медленно, как до этого Мушин читал обвинительное заключение: – « Длительная психотравмирующая ситуация, возникшая в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего».

– То есть вы хотите сказать, что погибший сам виновен в собственной смерти? – еще раз неприятно удивился председательствующий.

– Да, ваша честь, – невозмутимо ответила Шеметова, снова вызвав взрыв возмущения в зале. – Именно это я и хочу сказать.

Ошеломленный зал молчал.

Наталья Куницына, вдова, уже рот раскрыла что-то выкрикнуть, но, встретившись глазами с судьей, тоже смолчала.

А защитница невозмутимо продолжила:

– В ходе процесса мы собираемся неопровержимо доказать, что на протяжении целых десяти лет старший лейтенант, потом капитан, потом майор Куницын третировал, кошмарил, психологически пытал и мучил беззащитного ребенка. И делал это до тех пор, пока ребенок не вырос и не выстрелил в своего мучителя. Свидетелей – множество, майор не скрывал своих действий. Почему милиционер Куницын мучил именно этого мальчишку – мы тоже знаем. Да и вся деревня знает, никакая это не тайна.

В зале стояла полнейшая тишина. Летела бы муха – услышали.

Клан убитого майора сидел с перекошенными лицами. Немногочисленный клан Анны Ивановны – со встревоженными. Впрочем, они понимали, что хуже все равно не будет.

– Я заявляю ходатайство, ваша честь! – взвился Николаев. – Отклонить домыслы! Это уже слишком! Это уже роман фантастический! А мы убийство разбираем!

Ольга никак не отреагировала на слова адвоката, обращаясь исключительно к председательствующему:

– Все, что я сейчас сказала, ваша честь, защита подкрепит множеством неопровержимых свидетельств. Спасибо, ваша честь. Я закончила.

Денисов, впервые за многолетнюю практику, не знал, что ответить.

Решил ничего не отвечать. Но некую зарубку в памяти оставил: несмотря на молчание Лешки на следствии, в итоговые документы кое-что о предыстории их отношений с майором просочилось.

Пусть москвичка предоставляет свои неопровержимые доказательства. Маловероятно, что они будут. Однако если будут – федеральный судья Денисов привык рассматривать дела по закону и совести. Собственно, именно так, как предписано кодексом.

Любино

Суд. А также контратака деда Самсона

Вечером никуда не ходили. Сидели в уютном скверике рядом с гостиницей, благо ветерок разогнал комаров, а в свитерах было не холодно.

Мимо них прошел, кивнув адвокатам, федеральный судья с пластиковым пакетом. Видимо, за продуктами ходил, в маленький магазин, работавший до десяти. Москвичам же никуда ходить было не нужно. Днем вкусно ели в столовке, утром и вечером – в номере: дочки Анны Ивановны готовили не хуже мамаши, маленькие холодильники в отремонтированных номерах имелись, а Виктор минимум раз в день мотался из деревни в райцентр.

Пытался присоединиться к разговору скучающий Николай Николаевич, однако Багров чрезвычайно вежливо его отшил – им надо было кое-что обсудить с Ольгой наедине.

Пока все шло по плану Олега Всеволодовича.

Воткнули судье в мозг занозу упоминанием особых отношений между Лешкой и убитым майором. Подвергли «первичному», так сказать, сомнению соучастие в преступлении Василия Максимова, Васьки-дурачка. Тут выступал сам Багров, попросив, в частности, рассказать Васю поподробнее о своем образовании. Бедняга честно старался, но связать простые фразы во внятный рассказ так и не сумел. Какое уж тут умышленное преступление! Для начала Олег Всеволодович счел достаточным.

Да, вроде неплохо. Но завтра начинается основная драка. И сегодняшняя заминка партнерши могла многое расстроить, повторись она на следующих судебных заседаниях.

– Такая большая, а в сказки веришь, – укорил девушку Олег.

– Не знаю, что со мной было, – мрачно ответила Шеметова. – Как будто гипноз какой. Все поплыло перед глазами, слова сказать не могла.

– И что делать будем? – невесело спросил Багров. Старуха могла вернуться в зал заседаний в любой момент.

Ответа на вопрос Ольга не имела. Они сейчас ждали «своих» Куницыных, чтобы обсудить неожиданное препятствие.

И те пришли. Точнее, пришел Виктор. Анна Ивановна в Заречье готовилась к завтрашнему дню. Да не один пришел, а с союзником-колдуном, дедом Самсоном.

Дед, как всегда, был весел.

– Ну, что, пугнула тебя старая? – хохотнул он.

«Нет, вид у него явно не колдунский», – критически отметила Шеметова. Против реальной ведьмы Марфы плутоватый старик никак не тянул.

– Пугнула, – вслух согласилась она. – Если опять придет, выступать будет вынужден только Олег Всеволодович. А это неудобно. И неэффективно.

– Может, бабка и не придет больше, – расслабленно произнес дружественный колдун. – Чегой-то пивка хочется, – сказал он Виктору.

Куницын резво побежал в еще работавший магазин.

– Почему не придет? – заинтересовался Багров.

– У нас с ней встреча была, – односложно ответил Самсон.

– Вы ее победили? – восхитилась Ольга.

Вот это фокус! Может, зря она старика про себя бухгалтером райпо именовала?

– Победишь ее, как же! – буркнул старик. – Она лет на сто старше. И вся семья у них ведьмацкая. Я-то во втором поколении только.

Разговор опять стал напоминать сценарий низкобюджетного триллера. Можно было бы и не вникать во все дурацкие подробности. Но Шеметова прекрасно помнила – и теперь уже никогда не забудет, – чтоона испытала, когда старуха была в зале. Порчу, что ли, навела? Или как там у них называется.