Пустыня смерти - Макмертри Ларри - Страница 91

Мексиканские солдаты приготовили ружья к бою на всякий случай, если техасцы затеют бунт, но никто не собирался бунтовать. Длинноногий побагровел, его явно обуревала ярость, но он нашел в себе силы сдержаться. Другие техасцы оглянулись на тело Джимми, распростертое на песке, но повели себя довольно равнодушно. Некоторые, у кого ноги одеревенели от холода, испытали даже чувство зависти, смешанное с печалью. Трудно было оспаривать слова капитана Салазара. Страдания Джимми кончились, а их продолжались.

— Мы уже двоих не похоронили как следует, — заметил Черныш Слайделл. — Я всегда надеялся, что меня похоронят как положено, но теперь так не думаю. На похороны нет времени здесь, в этой лысой пустыне.

— Верно, — подтвердил Длинноногий, — наших товарищей никто не похоронил. Джонни и Джимми бросили на съедение диким зверям.

Гас был убежден, что все они обречены на гибель. В какую сторону ни глянь — вперед, назад, по сторонам — нигде ничего не видно. Только небо и пески. Пустыня смерти оказалась преисподней пустоты. Губы у Гаса посинели от холода, а язык распух от жажды. Вудроу Калл постанывал при каждом шаге, даже Матильда Робертс, самая сильная духом в отряде после Длинноногого, и та с трудом тащилась вперед, хотя и не жаловалась. Она молчала целый день.

Когда Джимми Твида застрелили, Матильда не оглядывалась назад. Ей и думать не хотелось о нем, о парне, с которым она не раз была близка, который носил ей кофе от костра и помогал седлать Тома, когда тот еще был у нее. Однажды он попросил ее благосклонности, когда она уже привязалась к Чадрашу, и потому она отказала ему. Он обиделся, словно мальчик, но уже через час перестал дуться и как ни в чем не бывало продолжал оказывать ей всякие мелкие услуги. Теперь же она сожалела, что отклонила его просьбу — Чадраш тогда спал и никогда не узнал бы об этом. Добрые и милые ребята, они не знали, как мало времени отпущено им на жизнь. Теперь вот и Джимми ушел в небытие. Матильда, делая шаг за шагом, помогала, как могла, Каллу идти, и они вместе устало тащились вперед.

Ночью исчезли Черныш Слайделл и шестеро его новых приятелей. Черныш полагал, что невдалеке на западе находится селение — он часто показывал в ту сторону, утверждая, что там вьются дымки, хотя никто больше их не видел.

— Это дымки из труб, — несколько раз повторял Черныш, подбирая себе компанию, чтобы вместе свернуть на запад.

— Да не дымки это из труб, там вообще нет ничего, это тебе так кажется, — уверял его Длинноногий. — У Гаса Маккрае зрение поострее твоего, но он в этом направлении не видит никакого дымка.

— Может, это маленькие облачка, — произнес Гас. Он любил Черныша и потому не хотел категорически разуверять его, он хотел, чтобы тот сам понял свою ошибку.

Черныш понял, что ему не убедить Длинноногого и Салазара в том, что на западе должно быть селение. Тогда он подружился с шестью ребятами из Арканзаса и успешно подбил их на побег.

— Черт побери, мне хочется еще Пожить и наесться как следует зубатки, выловленной из знакомой нам реки Арканзас, — сказал один из шестерки, молодой парень по имени Коттон Ловетт.

— Или, может, удастся поймать опоссума, — размечтался Черныш.

Ему как-то довелось побывать в Арканзасе, и он помнил, что опоссумов легко ловить. Мясо их было чересчур жирным — некоторые ребята согласились с ним, но они все так изголодались, что перспектива поймать жирного опоссума раззадорила всех.

В ту же ночь Салазар, опасаясь возможного появления Гомеса, расставил плотным кольцом своих солдат с ружьями наготове, повернув их спиной к центру кольца. На сей раз они сделали переход по пустынной гладкой местности, как и днем раньше, но теперь им по пути попадалось много лужиц с вонючей водой, и они брали ее оттуда для кофе. Из-за плохой воды у многих разболелись животы. Техасцы тоже пили эту воду и чувствовали себя скверно. Черныш Слайделл пытался подбить кое-кого из них на побег. Он уже не сомневался, что на западе есть селение. Но уговорить техасцев ему не удалось, поэтому в полночь он ушел вместе с шестью арканзасцами. Калл и Гас видели, как они уходили — в какой-то момент Гас тоже загорелся идеей уйти вместе с ними, но Калл его отговорил.

— Мы плохо знаем местность, но зато хорошо знаем, что там апачи, — напомнил ему Калл. — Это веская причина, чтобы остаться с отрядом.

— Может, я и ушел бы, да уж очень замерз, — оправдывался Гас. — Вдобавок, я обязан доставить тебя домой. Клара плохо обо мне подумает, если я не сделаю этого.

Калл ничего не ответил, но весьма удивился — нет, не преданности друга, а тому, что тот, замерзший, голодный, растерянный, угодивший в плен, все еще не теряет надежды на доброе к себе отношение со стороны девушки с оптового склада в Остине. Он принялся выискивать слабые места в чаяниях Гаса, которые казались ему очевидными: во-первых, к этому времени она могла уже забыть их обоих; во-вторых, могла успеть выйти замуж; в-третьих, надежды Гаса завоевать ее сердце так же призрачны, как и упования Черныша Слайделла разыскать селение с дружески настроенными жителями где-то на западе.

Всего этого он, разумеется, не сказал; в последнее время он понял, что люди, чтобы выжить, должны сильно верить во что-то и надеяться, что их мечтам и надеждам обязательно суждено сбыться.

Всю ночь они просидели вместе, а между ними спала Матильда Робертс. Несколько дней небо заволакивали облака, но на рассвете наступила ясная погода. При виде ярких солнечных лучей у людей поднялось настроение, хотя все еще было холодно и перспективы добраться до места назначения оставались довольно невеселыми.

Накануне капитан Салазар отхлебнул немножко протухшей воды, а утром поднялся таким усталым и ослабевшим, что едва доплелся до лагерного костра. А когда в животе начались колики и спазмы, вынужден был согнуться пополам, чтобы хоть как-то вынести боли.

Как бы ни было ему плохо, но солдатам его отряда приходилось еще хуже. Несколько мальчишек вообще не смогли от слабости подняться. Ночной побег пленных не интересовал их — им не было никакого дела и до Салазара.

— Они получили свободу лишь на время, — сказал Салазар Длинноногому.

— А как насчет нашего освобождения, капитан? — спросил Длинноногий. — Половина ваших людей умирает, да и половина наших тоже. Какой смысл держать нас и дальше в плену, когда мы все гибнем? Почему бы вам не отпустить нас на свободу, и пусть тогда каждый выживает как хочет? Может, один или двое все же доберутся до дома, если так поступить.

При разговоре присутствовали Калл и Гас, а также Верзила Билл. Капитан Салазар едва держался на ногах. Он не мог пройти даже милю, а им предстояло прошагать гораздо дальше. Просьба Длинноногого казалась им вполне разумной. Если их отпустят, они разобьются на двойки или тройки, раздобудут какую-нибудь пищу и выживут, а если двинутся всем отрядом, то скорее всего все сдохнут с голоду.

Салазар оглядел свой отряд — многие солдаты не могли даже подняться. У него оставалось от силы восемь парней, которые еще крепились и были способны нести службу. Техасцев было побольше, но не намного. Конца Пустыни смерти не предвиделось — до него могло быть и три дня пути, и четыре, и даже пять. Прежде чем ответить Длинноногому, он с минуту размышлял. Затем вынул пистолет из кобуры, проверил, полностью ли тот заряжен, и протянул рукояткой вперед Длинноногому Уэллейсу.

— Если хотите освободиться, сперва убейте меня, — сказал он.

Длинноногий с изумлением смотрел на больного, истощенного человека.

— Капитан, — произнес он, — я, должно быть, ослышался.

— Да нет. не ослышался, все правильно, — продолжал Салазар. — Я решил, что вас можно освободить, если больше всего вы хотите свободы. Но я мексиканский офицер и имею приказ доставить вас в Эль-Пасо. Здесь нет никого, кто бы отменил распоряжение, а отдавший этот приказ генерал погиб. Вы же сами видели, что сделали с ним апачи.

— Я знаю, — подтвердил Длинноногий. — Но если бы генерал был здесь и увидел, как мы все ослабли, он, возможно, и изменил бы свое решение.