Другая сторона - Семенов Андрей Вячеславович - Страница 10

— Если за мной так быстро прислали этих мордоворотов Кользига и Бехера, то, значит, сейчас русские будут ловить Штейна? — предположил фон Гетц.

— Не так все просто, — усомнился Валленштейн. — Штейн долго жил в Стокгольме, хорошо знает сам город и всю Швецию. Выследить его будет нелегко. А если он решит попросить политического убежища у англичан или американцев, то русские его вообще не смогут достать. Скорее всего сейчас Олег Николаевич на пути в Вашингтон или Лондон, если уже не там.

— Тиму, — обратился к Коле фон Гетц. — Вы уже знаете слишком много, чтобы вам нельзя было доверять. Мы полностью доверяемся вам. Помогите нам, пожалуйста. У меня нет никаких документов. У меня нет денег. Меня ищут. Я очень опасный гость, но все равно прошу вашего гостеприимства. Разрешите мне пожить у вас несколько дней, пока все не уляжется и не появится хоть какая-то ясность во всем этом деле.

— Живите, — пожал плечами Коля.

Он ожидал, что от него потребуют каких-то нечеловеческих усилий, возможно, даже связанных с риском для жизни. А тут — только пожить несколько дней. Штейн жил у него три месяца, и никто не заметил его присутствия, даже работники мастерской. Поживет и фон Гетц. Ничего страшного. Расход не велик.

— Спасибо вам! — Валленштейн и фон Гетц растроганно и с большим облегчением пожали Колину руку.

— Если честно, то я валюсь с ног от усталости, — признался фон Гетц. — Мы не спали почти двое суток.

Фон Гетц и Валленштейн, утомленные событиями последних двух суток до полного изнеможения, спали долго. Шутка ли! Арест, внезапное и невероятное освобождение да еще и поездка на автомобиле в оба конца Шведского Королевства. Но тысяче километров каждый! Для этого нужно иметь железное здоровье и железные же нервы. Не каждому человеку под силу выдержать такие испытания и не свалиться в постель с тяжелым нервным расстройством.

Светало, и скоро в мастерскую должны были прийти Колины работники. Положение становилось щекотливым, так как трудно было бы объяснить рабочим присутствие в своей комнате двух мужиков, спящих мертвецким сном и храпящих во всю носоглотку. Коля плотнее прикрыл дверь в спальню и включил радио. Оно немного заглушило звуки храпа, но те все равно продолжали пробиваться сквозь музыку и новости, пойманные в эфире. Нечего было и думать о том, чтобы пускать сегодня работников в мастерскую. Придется найти им срочную работу на судах, стоящих в порту. Коля включил приемник на полную громкость и пошел готовить себе завтрак.

Из-за двери раздавалось мощное фортиссимо баховской фуги, исполняемое в унисон двумя кафедральными органами.

Только после полудня, когда солнце давно уже миновало точку зенита и начинало клониться к закату, рев за дверью стих. В Колиной квартире стало уютно и тихо, если не считать того, что вовсю орал радиоприемник, чередуя новости и музыку.

Первым проснулся фон Гетц. Сквозь сон, как будто издалека, до него донеслись два слова: паром «Лапландия». Он проснулся быстро, как будто вынырнул из удушливой и темной глубины на переливающуюся под солнцем поверхность теплого моря.

Паром «Лапландия». Это были чем-то знакомые слова. Фон Гетц мог поклясться, что уже где-то слышал их, причем совсем недавно. Он встряхнул головой, отгоняя сон.

В комнату вошел хозяин, вероятно, озадаченный внезапно наступившей тишиной.

— Скажите, Тиму, — обратился к нему фон Гетц. — Мне приснилось или я действительно слышал, как кто-то сказал сейчас о пароме «Лапландия»?

— А… — беспечно махнул рукой Коля. — Сейчас в новостях про него передавали. — Его вчера вечером потопили.

В мозгу фон Гетца будто вспыхнула яркая лампочка.

«Ну, конечно! — вспомнил он. — Это тот самый паром, на котором эсэсовцы собирались перевозить нас через пролив!»

— Как потопили?! — вырвалось у него.

— Натурально. В щепки. Никто не выжил. Передали, что самолеты выпустили по нему торпеды, а потом сделали разворот и сбросили на место крушения несколько бомб. Никого не спасли с того парома.

— Рауль! Рауль! Просыпайтесь! Да просыпайтесь же! — фон Гетц стал энергично тормошить Валленштейна, который спал, повернувшись лицом к стене и, вероятно, обиженный на то, что такой талантливый дуэт распался, не издавал никаких звуков — ни храпа, ни сопения.

— В чем дело? — Валленштейн нехотя перевернулся на спину и открыл глаза. — Который час?

— Половина четвертого, — сообщил Коля. — Вы проспали почти двенадцать часов.

— Рауль! Вы слышали, потоплен паром «Лапландия»!

— Ну и что? Каждый день кого-то топят. То немцы англичан, то англичане немцев. Зачем было меня будить из-за такого пустяка?

— Рауль! Проснитесь же вы наконец! Это тот самый паром, на котором нас должны были переправить на материк. По-вашему, такое совпадение — случайность?

Сон мигом слетел с Валленштейна, как минуту назад слетел он с фон Гетца.

— Когда? — спросил он у Конрада.

— Вчера вечером. Сегодня уже два раза про тот паром в новостях передавали. Это такая трагедия, — ответил за него Коля.

— Это большое счастье! — волнуясь, сказал Валленштейн. — Боже мой, Конрад! Мы живы! Это не может быть простым совпадением. Это нужно срочно обсудить.

— Давайте обсудим это за обедом. Я здорово проголодался со вчерашнего дня. Вспомните, после Всстервика мы ничего не ели, а это было сутки назад. Тиму, у вас найдется что-нибудь поесть?

— Найдется, — гостеприимно улыбнулся Коля. — Прошу за стол.

Целиком захваченные новостью про затонувший паром, ни Валленштейн, ни фон Гетц не заметили, что на столе уже нарезаны хлеб, сыр и колбаса, а из горшочка исходит изумительный запах овощного рагу.

Оба набросились на пищу и продолжали говорить с набитыми ртами.

— Как, по-вашему, Рауль, чьи это были самолеты?

— Тут и думать нечего, — пробурчал Валленштейн, дожевывая кусок колбасы. — Самолеты были ваши, немецкие. Больше никто не отважится летать над Эресцином.

— Тогда кто их мог послать?

— Тоже очень простой вопрос. Пойдем методом исключения. Кользига и Бехера за вами прислал Шелленберг. Следовательно, Гиммлер не мог дать приказ на уничтожение парома и СС к этому отношения не имеет. Остаются два человека: Геринг и Канарис.

— А зачем рейхсмаршалу убивать нас?

— Верно, — поддакнул Валленштейн. — Незачем. Следовательно, остается адмирал. Это он хотел вас утопить вместе с паромом и конвоем, как крыс в бочке. СС ему любить особо не за что, а с Шелленбергом они конкуренты, так как оба занимаются одним делом — разведкой. Бехер и Кользиг просто оказались в ненужное время в ненужном месте. Их гибель — простая случайность. А вас, друг мой, теперь с Германией больше ничего не связывает. Мало того что вас разыскивает СД, так вас хотело убить ваше собственное начальство. Покровителей в Рейхе у вас теперь никаких нет.

— Ну и в передрягу я попал! Что же теперь делать?

Валленштейн закончил трапезу и с вальяжной сытостью откинулся на спинку стула.

— Я попробую переговорить с отцом. Может быть, он сможет раздобыть для вас новые документы. Ясно одно. Фон Гетцем вам оставаться больше нельзя. Вам необходимо переменить имя. Советую также изменить внешность. В Германию вам возвращаться нельзя, а в Стокгольме оставаться — тоже опасно. Рано или поздно вас здесь найдут. Вы вчера правильно решили. Вам нужно выбраться из города и осесть где-нибудь в провинции. Лучше даже не в Швеции, а в Норвегии или Финляндии. Тиму, у вас остались дома родственники? Вы откуда родом?

— Из Петсамо, — выдал он свою «легенду».

— Как вы высоко забрались! За полярный круг! Как это вы там не мерзли? Этот город русские переименовали в Печенгу, после того как он отошел к ним два года назад. Пожалуй, этот вариант не подойдет. Может, попробовать укрыться в Норвегии?

— Этот вариант еще хуже, — вздохнул фон Гетц. — Как немецкий военный атташе я знаю дислокацию немецких частей в Скандинавии. В Норвегии расквартирована стрелковая дивизия и бригада из горного корпуса ваффен-СС. Кроме того, в Норвегии много осведомителей и провокаторов. Я там не буду в безопасности.