Свежий ветер океана - Федоровский Евгений Петрович - Страница 23

Во время подвижки льдов затрещал корпус судна. Люди стали выбрасываться на лед. И тут трещина отрезала их от парохода. «Полярис» вскоре исчез в тумане. Группа осталась на льдине…

Но и в этих условиях не прекратилась вражда. Люди словно забыли, что перед ними стоит страшный враг — природа холодных стран. Забыли, что прежде всего им нужно было обороняться именно от этого врага, который каждую минуту мог их поглотить, уничтожить. Обороняться они могли лишь единением, дружеством, взаимной поддержкой. А они оборонялись только друг от друга.

Больше шести месяцев, страшно бедствуя, голодая, болея, провели они на льдине, пока их не увидели китобои. Счастливый случай избавил от гибели и тех, кто остался на «Поляри-се»…

Трагически заканчивались экспедиции, где отсутствовала дружба, где людей не объединяла общая цель. Успеха добивались только те, кто сумел подняться выше мелких дрязг, кто ясно и четко осознавал свою роль в едином стремлении.

На той же «Ра» Тур Хейердал сознательно не хотел ничего искусственно ни организовывать, ни предвосхищать. Он стремился доказать, что именно обыкновенные люди могут и должны в самых сложных условиях действовать сплоченно и дружно. Он пошел еще дальше: решил собрать на «Ра» представителей разных рас и мировоззрений и продемонстрировать таким образом, что люди, живущие на земном шаре, если они зададутся общей, одинаково важной для всех целью, вполне могут договориться по любому вопросу.

«Здесь, — писал Ю. Сенкевич, — мы могли себе позволить роскошь оценивать друг друга прежде всего не „по одежде“, а по истинно значимым свойствам: по работоспособности, выносливости, по инициативности, смекалке и умению подчиняться… Тур не тянул нас на аркане в свою веру; он жил на борту „Ра“ так, как привык, — увлеченно, не пряча пристрастий, свято убежденный, что дело, которым он занят, самое необходимое и самое интересное. Он весь был как оперенная стрела, летящая в центр мишени… От него словно исходили токи научного подвижничества, и как же он радовался, замечая в нас все больший отклик!»

Описывая конец первого плавания, Юрий Александрович снова подчеркивал: «…я почувствовал, что меня задним числом берет оторопь: какие мы все на „Ра-1“ были разные! Сверхобщительный Жорж — и замкнутый Норман; конформный Сантьяго — и не умеющий приспосабливаться Карло; день и ночь, земля и небо, вода и камень, стихи и проза, лед и пламень сошлись на борту „Ра“!

Это было похоже на то, как альпинист, закончив траверс, оглядывается — и у него подгибаются колени: над какой жуткой пропастью он только что шел! Мы же могли вдрызг перецапаться, осточертеть друг другу, возненавидеть сотоварищей и самих себя! А мы гуляли по Барбадосу в обнимку, и нам совсем не хотелось расставаться — настолько не хотелось, что мы с трудом представляли себе, как теперь будем жить без нашего общего „Ра“…

Видимо, сумма психофизиологических свойств еще не исчерпывает сути человека.

Не арифметикой тут пахнет — алгеброй.

Слабый становится сильным, робкий — отважным, обидчивый — великодушным, если ими движет единая достойная цель».

Да, Тур считал, что «человечество в миниатюре», объединенное общей целью, способно выдержать все испытания, сплотиться и победить.

А как он приглашал Юрия Сенкевича? Обратился в Академию наук СССР с просьбой подобрать врача и выдвинул всего два условия: «Он должен владеть иностранным языком и обладать чувством юмора». Впоследствии об этой удивительной, с точки зрения «серьезных» людей, просьбе Хейердал рассказал следующее: «О медицинской квалификации я ничего не писал, так как и без того не сомневался, что Академия наук подберет первоклассного специалиста. Не говорил я и о том, что нужен человек крепкий, здоровый и смелый, — все эти качества тоже сами собой подразумевались. Вот почему я и ограничился просьбой подобрать человека, обладающего чувством юмора и говорящего на иностранном языке. Не все отдают себе отчет в том, что добрая шутка и смех — лучшее лекарство для души, лучший предохранительный клапан для людей, которым предстоит неделями вариться в одном котле, работая в трудных, подчас даже опасных условиях».

Да, юмор всегда, в любом коллективе занимает далеко не последнее место. Особенно он нужен там, где трудно. Арктика не любит хмурых, неулыбчивых людей. Таким трудно там жить, а еще труднее жить вместе с такими людьми. Конечно, не обязательно все должны быть остряками. Но суметь вовремя рассмеяться, уловить в самом безвыходном положении что-то комическое, не обижаться на шутку — это необходимо. Юмор — прекрасная «смазка» человеческих отношений.

А вот на «Заморе» мы почти совсем не шутили. Дима все время был на взводе. Я понимал — на него падала немалая ответственность. «Замора» была его детищем, он надеялся на помощников, но они оказались не такими, какими он хотел их видеть, это раздражало его. За все он стал хвататься сам, не успевал, забывал и оттого опять сердился, был резок, несправедлив, несдержан, хотя в душе, не сомневаюсь, и ругал потом себя.

В письме, присланном мне позднее, он пытался обосновать свою точку зрения.

«Тот, кто связывает свою судьбу с морем, должен очень глубоко, даже не разумом, а всем нутром познать логику и своеобразие морских обычаев. В уставе поморов степень подчиненности была сформулирована так: „В морском ходу и во время промысла всем рядовым товарищам слушаться одного кормщика и ни в чем воли у него не отнимать; а в потребном случае хотя и подавать ему совет, но учтиво и не спорно. Ежели же кто из них дерзнет кормщика избранить или ударить или не станет его слушаться, на такого прочие рядовые должны дать кормщику помощь к наказанию по морскому обыкновению; потому что без наказания иные впадут в бесстрастие, от чего беспромыслица и разбитие судов приключаются“. У меня сложилось мнение, что вызывали раздражение мои распоряжения, которые я предварительно не всегда согласовывал с вами, не давал разъяснений, почему так, а не по-другому. Чаще всего это происходило из-за сложности обстановки, резкой смены обстоятельств, недостатка, а зачастую и отсутствия времени. Кроме того, многие решения принимались интуитивно, твердой уверенности, обоснованности не хватало. Если бы нас связывала давняя дружба…»

Что же сказать на это? Конфликт конфликту рознь. Во многих полярных и морских коллективах не все шло гладко, без срывов и споров. Чаще всего у нас возникал разлад, когда надо было рассчитывать курс. На «Заморе» не было рации, навигационных приборов, точных карт и современной лоции, А Кравченко поплыл на ней по арктическим морям, надеясь на счастливый случай. То, что удалось дойти до Диксона, еще не доказательство его правоты. Диму гнали в Арктику нетерпение и фанатичная вера в свою «интуицию». Это и заставляло его пренебрегать многими истинами, накопленными человеческим опытом в аналогичных условиях.

В письме Дима привел цитату из устава поморов. Да, кормщик — это непререкаемый авторитет. Это опыт, выдержка, мужество, умение, какого нет у других членов команды. Но ведь Дима и сам признается, что «многие решения принимались интуитивно, твердой уверенности, обоснованности не хватало».

Ученые, исследующие вопросы психологической совместимости, изучив некоторый круг людей, могут выделить из них коллектив, оптимальный для решения какой-либо задачи. Недалек тот день, когда рекомендации психологов в обязательном порядке будут учитываться при формировании геологических партий, производственных бригад, административных отделов. Но все же лучше самых совершенных приборов и тестов людей отбирает время. Так было, так есть.

Некоторые руководители стремились подбирать людей по сходству характера, чтобы все члены группы являли собой некий общий психологический тип. Но, как показал опыт, при общности цели даже разные по характеру и темпераменту люди успешно ладили друг с другом. Выражение древних «Мы ищем в друге то, чего сами лишены», пожалуй, больше всего подходит к этому. Неторопливость, обстоятельность, аккуратность одного часто удачно сочетались и дополнялись страстностью, стремительностью, тонкой наблюдательностью и быстротой реакции другого.