Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории - Коровина Елена Анатольевна - Страница 72

Юную пророчицу и вправду любили люди. Они спасали ее от церковников, давая приют и еду. За это молодая пророчица объясняла, что настоящим католикам нужно вернуться к вере, чистой от лжи, обмана и алчности, к вере раннего христианства, которая взывала о любви к ближнему, а не о том, чтобы, обирая других, набивать свои карманы. Еще Сюзетт умела исцелять болезни и утешать страждущих. Словом, была почти святой. И никто не удивился, что в роковой 1789 год Сюзетт Лабрусс появилась в Париже, где к ней за советом и предсказаниями потянулись люди и простые, и известные.

Париж в то время давал приют многим отчаянным и сомневающимся. Даже служители церкви, усомнившиеся в правильности духовных путей, устраивали здесь диспуты. На одном из таких собраний Сюзетт Лабрусс познакомилась с монахом Домом Жерлем. Он был уже немолод, но полон оптимизма и желания участвовать в преобразованиях. Правда, официальная Церковь не одобряла его действий, зато он нашел восторженный отклик в сердцах приверженцев полузапрещенной секты «Новые иоанниты». Однажды Сюзетт подошла к нему. «Вы станете участвовать в преобразовательной деятельности, к которой так стремитесь, – предрекла девушка. – Но вы пожалеете об этом!»

Дом Жерль скривился. Да если бы ему только дали возможность, уж он никогда бы не пожалел! Но судьба распорядилась по-своему. В первый же год революции Жерль действительно стал членом Учредительного собрания Франции. С пафосом начал излагать свои идеи, но, увы, революция особым указом запретила всяческие религиозные воззрения. Правда, через пару лет сам Робеспьер сказал Жерлю: «Не отчаивайтесь! Придет время, когда я буду вынужден восстановить то, что теперь стремлюсь разрушить, – религию. Тогда вы поможете мне в этом деле». Эти слова Жерль с надеждой пересказал Сюзетт, но та только грустно усмехнулась. Она и сама мечтала об обновленной вере, но… Несколько дней назад ей было видение: голова Робеспьера катится к подножию гильотины. Видения никогда не подводили Лабрусс. А значит, будет казнь Робеспьера, но обновления Церкви не предвидится.

В Париже Лабрусс познакомилась с епископом Талейраном. «Папа отлучит вас от сана! – предрекла она. – Не противьтесь этому. Вы рождены для другого поприща. Вы будете служить республике, императору и королю!» Молодой Талейран искренне удивился: «Не может быть сразу и республики, и короля. Да и тому, кто захочет служить «многим господам», не сносить головы». Сюзетт перекрестилась: «Вам это не грозит. Вы найдете выход из любого положения, потому что сумеете стать политическим хамелеоном. Станете менять окраску, и вам будут верить». – «Глупости! – процедил Талейран. – С чего люди будут мне верить?» Сюзетт сплела пальцы и прошептала: «Если захотите вести людей за собой, скажите, что это необходимо им!»

Талейран крепко запомнил эти слова. Ими он будет пользоваться всю жизнь. Ведь ему, действительно отлученному папой римским от сана, придется вечно хитрить и изворачиваться. Но он сумеет найти язык с любой властью. Во времена республики он станет министром иностранных дел, но обманет чаяния народа и поможет Наполеону прийти к власти. Потом предаст и Бонапарта, снова став высшим внешнеполитическим сановником во времена реставрации королевской власти. И всегда, когда ему придется принимать неоднозначные решения, Талейран станет вспоминать совет Сюзетт Лабрусс. Больше того, когда о ней позабудут в революционных страстях, а потом намеренно станут вычеркивать ее имя из истории тех лет, именно старый лис Талейран вспомнит о Лабрусс в своих мемуарах и даже напишет: «Эта провидица не была типичной. Обычно они гадают за деньги, Лабрусс делала это бесплатно. Обычно гадалки пророчат клиентам, думая об их нуждах, Лабрусс же предсказывала миру, думая о всеобщем счастье, равенстве и братстве. Их она мечтала найти прежде всего в церкви. Старалась искренне, рисковала головой, но не сумела найти. Словом, она была некоей провидицей с общественным уклоном. Может, потому о ней так быстро забыли, в то время как не забыли о мадемуазель Ленорман?..»

И еще образованный Талейран, никогда, между прочим, не брезговавший обращаться к предсказателям, нашел показательные пророческие строки в манускрипте канцлера Парижского университета, кардинала Пьера д’Айи. Манускрипт был составлен в конце XIV века, но уже тогда провидец-кардинал предсказал Французскую революцию в конце века XVIII и появление двух величайших пророчиц, чьи имена будут начинаться на одну и ту же букву, но пути кардинально разойдутся. Так и вышло: одна была Ленорман, другая – Лабрусс, обе на букву «Л». Но пути оказались разными: Ленорман предсказывала в столичном Париже в комфортабельном салоне, живя на широкую ногу. Лабрусс же проповедовала в скитаниях, не имея практически ничего. И ратовала не за состоятельных клиентов, а за добро и справедливость между людьми. И за свои проповеди не брала ни гроша. Ну что это за пророчица? Это же смутьянка какая-то…

Немудрено, что она решила поучить уму-разуму самого папу римского. Но этот поступок заслуживает особого рассказа, ибо не было в мировой истории ничего подобного.

Пий VI и два французских генерала

Нелегко быть провидицей с общественным уклоном. Такие всем только мешают. Да и им не помогает никто. Вот и Сюзетт Лабрусс поняла: не стоит ждать поддержки от революции в делах церковных. И тогда Сюзетт решила сама заняться духовной миссией – отправиться в Рим, дабы рассказать самому папе о том, какие чудовищные несправедливости творятся в католическом мире. Лабрусс всерьез верила, что сможет убедить главу Ватикана покаяться в грехах и принять идеи свободы, равенства и братства. Но все вышло иначе: пророчица угодила в тюрьму.

Ее дорога в Рим больше напоминала триумфальное шествие. Простые люди любили Сюзетт и верили ей. Из всех пророчиц революции именно она была по-настоящему близка к народу. Ее феномен состоял в том, что она была даже не столь провидицей, сколь общественной деятельницей своей эпохи. В Рим она отправилась пешком, как паломница. По дороге проповедовала в церквях, домах, на улицах и площадях. Она излечивала больных – даже паралитиков поднимала на ноги, прокаженных очищала от язв. Французы, немцы, итальянцы встречали ее как святую. Немудрено, что папа счел ее личным врагом, а прелаты католической церкви вообще чуть не ведьмой. До Рима добраться она не успела, уже в Болонье смутьянку поджидал папский нунций. Не оробевшая и перед ним, Сюзетт Лабрусс предрекла: «Если Пий VI не покается, посадит меня, разрешит убить французского генерала, то другой генерал прикажет арестовать его, и папа умрет через год!» Услышав рассказ нунция, Пий растерялся. Он вообще был человеком нерешительным, и, отдав приказ заточить смутьянку в тюрьму замка Святого Ангела в Риме, все же не решился ее казнить. Так что Сюзетт все-таки попала в Святой город. Правда, в качестве узницы, а не проповедницы.

Увы, ее предсказание исполнилось. В декабре 1797 года при уличных беспорядках папская охрана убила видного французского генерала Дефо. Французы тут же среагировали, послав в Рим армию под командованием генерала Луи Бертье. 15 февраля 1798 года армия захватила Рим, и папа Пий отправился в тюрьму крепости Балансе. В августе 1799 года там он и умер.

Поразительно, но с генералом Луи Бертье Сюзетт Лабрусс связывало еще одно давнее пророчество. Они встретились за 10 лет до смерти Пия VI – 8 июля 1789 года. Тогда храбрый вояка Луи Бертье еще только мечтал о высших чинах. Сюзетт ошарашила его: «Через неделю ты станешь генералом! Но все равно останешься верным солдатом. А через три года спасешь двух важных женщин». Бертье не поверил: «Генералом мне не стать. Я с трудом до майора-то дослужился!» Сюзетт улыбнулась: «Ты станешь даже военным министром. И после твоей смерти у тебя будут учиться солдаты всего мира. Но ты должен беречь себя. Ведь именно тебе предстоит спасти меня!»

Лабрусс ни в чем не ошиблась. В день взятия Бастилии Луи Бертье остался верен королю и принимал участие в защите тюрьмы. Наутро, 15 июля 1789 года, по указу короля он стал генерал-майором. Затем его назначили начальником штаба Национальной гвардии Версаля, где пребывал монарх. В 1792 году Бертье спас двух родных теток Людовика XVI и помог им выбраться из революционной Франции. Это был воистину благородный и героический поступок. Только за одно подозрение о связи с кем-то из Бурбонов, родственников короля, можно было проститься с жизнью. Но Бертье, тронутый страданиями престарелых женщин, все же помог им, рискуя жизнью.