За Лувром рождается солнце - Мале Лео - Страница 19

– Как вам угодно.

– А вам ничего неизвестно?

– Совершенно ничего.

И правда, она многого не знала. Я ввел ее в курс дела.

– Хватит шутить, – повторила она, и эти слова явились любопытным прощальным словом над могилой грека. – Приступаю к отчету. Отчет – самое подходящее слово... Значит, я вас бросаю и поступаю работать в гостиницу? Несколько иное занятие, чем секретарствовать у детектива-ударника. Этот Альбер набит деньгами. Сегодня я следила за ним до ипподрома. Сколько же он проиграл! Этого хватило бы, чтобы погасить все ваши долги.

– Так много? Интересно.

– Особенно интересным мне показалось то, что, как мне представляется, деньги появились у него недавно... Не знаю, почему вы мне поручили последить за этим типом, но это я отметила... Он ставил почти что на всех кляч и нахватал столько проигрышей, что будь наоборот, мог бы не опасаться наступления холодов. Повстречал старых приятелей, которые не скрывали изумления, что он при деньгах. Я видела, как, одному или двоим он отдавал деньги. Вероятно, старые долги.

– Превосходно. Займусь этим плотнее. Возвращайтесь в гостиницу.

– Надолго?

– Не думаю.

– Ах да. Чуть не забыла... Просадила пятьсот франков. У лошадки была кличка Нестор... как имею честь вам доложить. Не удержалась. Как, впрочем, и кляча. Пришла последней.

– На это, моя маленькая Элен, мне наплевать. Вы ведь могли следить за парнем на скачках, а сами не играть.

– Вы так считаете?

– Такова общая установка.

– Так вот... она выиграла.

– Несторы всегда выигрывают... Но это меняет дело! Пятьдесят процентов положены агентству.

Она показала мне нос и со смехом выскочила.

– Хватит шутить, – в свою очередь произнес я. Подтянув телефон, я позвонил Фару:

– Я завоевал благосклонность мадемуазель, Фару.

– Да? И что дальше?

– Ей досаждали не ваши мухи, а один жиголо, которому поднадоело мясо с душком, а захотелось попробовать свеженького. Его обаяние не оказалось достаточно сильным, и он угрожал нашей куколке, что всем расскажет, будто она убила Ларпана.

– И что дальше?

– Да ничего. Я выставил малого за дверь и теперь в наилучших отношениях с девицей. У меня сохранились добрые отношения и с малым. Он не злопамятен.

– Может, там есть чем заняться?

– Чем именно?

– Снова проверим ее алиби.

– Если у вас нет другой работы... Но если бы она была виновата, то не позвала бы на помощь. Ей было бы легче уступить вымогателю.

– Столько спятивших...

– Как вам будет угодно.

С усмешкой я бросил трубку. Что за свора кретинов, вообразивших, что Женевьева Левассер ухлопала своего возлюбленного! Но, Боже мой, что с ними стало бы, со всеми этими ребятами, если бы не малыш Нестор, что бы с ними только стало?

Когда я объявился в гостинице на улице Валуа, Альбер стоял за стойкой, спокойный, как Иоанн Креститель, и карандашом отмечал в своей скаковой газетенке вероятных участников завтрашних забегов и пятиногих телок, готовых сжевать его бабки. Как всегда, он был один. Это был спокойный, провинциальный отель, без суматохи, способной поднять пыль, от которой зеленые растения в горшках стали бы серыми. Увидев меня, парень нахмурился.

– Привет, – произнес я.

– Добрый вечер, сударь. У вас... у вас есть новости о господине Лере?

– Да.

– Хорошие?

– Да.

– Тем лучше, сударь.

– Да. Мне хотелось бы с вами поговорить.

– Давайте.

– В укромном уголке.

– А чем плохо это место?

– Нас могут здесь потревожить. Я хотел бы поговорить с вами, не беспокоясь, что нам помешают.

– Что происходит? Объясните...

– Ничего. А что, что-то должно происходить?

– Не знаю. Вы как-то странно выглядите.

– Проигрался на бегах.

– Не вы один.

– Да, но я не могу себетакого позволить.

– Так каждый. И все-таки себе позволяет.

– Оставьте при себе свою горе-философию. Так мы идем в укромное местечко?

Он поднялся, исподлобья глянул на меня, пожал плечами, вышел из-за конторки и провел в маленькую гостиную, которая в последний раз проветривалась во время приезда испанского короля Альфонса XIII.

– Начинайте. У меня мало времени.

– Я не надолго. Малыш, ты обворовал Лере, не так ли?

Он вяло отбивался:

– Что вы такое говорите...

– Я спешу.

Я схватил его за шиворот и встряхнул:

– Пойдем-ка со мной в участок... Он недалеко. Сразу за гостиницей.

– Вы так поступите, сударь?

– Постесняюсь!

– Послушайте, сударь. Дерьмо! Так меня тряхнуть! Я только что поел.

Я его отпустил:

– Выкладывай. Он сбавил тон:

– Ну, вот, я взял деньги, я взял деньги... На моем месте вы поступили бы также... Он был набит бабками... Этот мужлан, жмот, каких мало, с его жалкими чаевыми... Стыдно было видеть, что он набит монетами до такой степени... Но, Боже мой, в своей дыре он, наверное, в тузах... Чем он занимается в жизни? Он зарегистрировался как рантье...

– Меньше думай, чем он занимается, и рассказывай. Да поподробнее.

– Ах, и вы еще! А вы продувной!

– Говорю, не твое дело.

– Хорошо. Когда его сбило машиной, чемоданчик раскрылся. Среди всего хлама лежал и бумажник.

– Бумажник?

– Ну, конечно, бумажник. Он не держал деньги в кармане. Слишком их было много. Они бы не поместились. Так вот, кроме бумажника, который он носил при себе, в чемодане был еще один. Открыв его, этот бумажник... О, горе мое... В моем положении я, наверное, все могу вам сказать, да? Я немного перебрал в этой кассе. Из-за бегов. И вот залез в бумажник. И, должен сказать, очень ловко. Я им занялся, укладывая вещи, рубашки, носки, кальсоны, все барахло!

– И это все?

– Дерьмо! Что ж вам еще-то надо? А теперь звоните в кутузку. Звоните...

– Ладно, – оборвал его я.

Я заглянул на самое дно его глаз. И увидел там страх, и ничего кроме страха. Страх перед мусорами из-за того, что забрался в бумажник Лере.

– Э-э... вы еще недовольны?

Чтобы укрыть свой провал, он пытался иронизировать.

– Я не знал, что вы такой моралист. Черт подери! Ничего себе – частный сыщик! У которого находят трупы! Ну... об этом было в газетах.

Я направился к выходу из маленькой гостиной:

– Плевать я хотел на газеты и на мораль.

Он ошеломленно поглядел на меня, потом нервно захихикал. Не мог поверить, что так дешево отделался.

Изменив голос, я из телефонной кабинки бистро, расположенного на углу, напротив магазинов Лувр, связался с Элен.

– Алло, – произнесла Элен.

– Говорит Убу, – вспомнил я героя комедии Жарри. – Можете отдохнуть.

– Добились, чего хотели?

– Нет. Но все равно, оставьте слежку. Я ошибался. Возвращайтесь в свою постельку. А с завтрашнего дня – к трудовым будням агентства.

– Мой дорогой. Я заплатила за неделю вперед. И хочу ее использовать. Это в центре, и мне не надо разбирать постель.

– Как вам угодно.

Выйдя из кабины, я купил последние выпуски вечерних газет и за едой принялся их читать. Мне совсем не так уж наплевать на газеты, как я говорю. Из них я узнал, что принадлежавшая Бирикосу тачка найдена брошенной в окрестностях площади Трокадеро. Надеялись собрать урожай отпечатков пальцев. И это было все. О'кей.

Я вернулся к себе домой, чтобы принарядиться к открытию "Сверчка". И сформулировал пожелание, чтобы траур не помешал "вдове" (то есть левой руке) Ларпана почтить своим присутствием это артистическое сборище.

Я брился, когда обнаружился еще один сверчок: телефон. Пусть звонит. Наверное, жаждущий информации Марк Кове. Пока журналист мне не был нужен. Да мне и нечего было ему сообщить.

Памятуяо бумажниках Лере, я навел порядок в своем, чем обычно занимаюсь раз в два года, когда уже больше невозможно откладывать дальше эту работу по расчистке и оздоровлению. Сохранил лишь самое необходимое: документы и немного денег. Элегантный, сверхплоский бумажник. Но я себя знал: очень скоро он снова заполнится всяким хламом: проспектами, газетными вырезками, исписанными мной газетными полями и т. д. Лишние бумаги – вызовы налогового инспектора, политические и рекламные листовки, талончики уличных фотографов – я сунул в ящик. А также пару фотографий. Собственную и Элен. Шедевры, снятые на лоне природы.