Кавказская война - Фадеев Ростислав Андреевич - Страница 32

32

Конечно, все это только слова первого переполоха. Самая откровенность их выказывает душевное волнение, их вызвавшее. Но надобно заметить, что вообще люди, сделавшие себе ремесло из оценки некоторых вещей, кончают почти всегда тем, что понимают их недурно.

С первых слов этого письма я назвал Кавказ Польшей русско-азийского предела; выражение это я понимаю в буквальном смысле. Россия имеет только две границы — европейскую в 3 т. и азиатскую в 10 т. верст, от устья Дуная до устья Амура (в политическом смысле Турция должна быть причислена к Азии). В России твердо укоренилось теперь мнение, что мы не можем бросить Польшу, не подвергая всевозможным случайностям нашу западную границу; надобно также, чтобы русское общество вполне уяснило себе очевидную истину, что безопасность всей южной границы империи, от Одессы до китайских пределов, заключается в обладании кавказским перешейком, не говоря уже о возможности великого будущего, зерно которого лежит там же.

Географическое положение кавказского перешейка придает этой стране господствующее, всемирное значение, политическое и торговое, значение, которое бы еще удвоилось, если б она очутилась в руках морской державы.

Между тем как западный берег Закавказья лежит в нескольких днях пароходного плавания от Мальты и Тулона, с восточного можно протянуть руку в самую глубь Азии. При железной дороге из Поти в Баку Астрабад будет такой же европейский город, как Одесса. Европейский властитель Закавказья может господствовать беспрекословно над азиатской Турцией, Персией и Закаспийским краем, перешагнуть на Аральское море и Амударью, которая судоходным путем доставит его до Балха, куда уже заглядывали англо-индийские войска. Со стороны России Закавказье ограждено сплошным горным хребтом, заселенным, сплошь до мая 1864 года, самыми варварскими и воинственными племенами. Достаточно было поддерживать такую границу в состоянии независимости, чтобы никто и никогда не мог через нее перешагнуть. Если бы мы не заняли благовременно закавказский край, стоило бы только морской державе стать туда ногою и спустить несколько военных судов в Каспийское море — и мы не могли бы даже мечтать о том, чтоб атаковать ее в подобной позиции, не превзойдя морским могуществом наших соперников.

Положение азиатских дел довольно мало известно русскому обществу. Но всякий, занимавшийся историей, знает, что падение общественное продолжается в Азии уже несколько столетий. Сам собою предстает вопрос: при нынешнем разложении азиатского мира в политическом и всяком другом отношении, таком разложении, что надобно видеть его, чтобы понять, до чего оно простирается; при нынешнем бесцеремонном обращении европейских, особенно же морских, держав со всем, что только есть азиатского в мире, — как долго оставался бы без хозяина такой господствующий по своему положению кусок земли, как закавказский край? После восточной войны, например, когда союзники могли распоряжаться в Черном море как хотели? Да и теперь, с тех самых пор, как бессилие Турции растворило настежь двери обоих проливов? Собственные средства обороны Закавказья, как мы его застали, были совершенно ничтожны. Истерзанная Грузия приняла бы всякое покровительство, менее охотно, чем наше, конечно, но все-таки приняла бы; ей было не до разборчивости, когда ни один из жителей ее не был обеспечен в одном часе жизни. Остальные страны Закавказья были в несколько лет покорены десятью тысячами русских войск, несмотря на войну с Персией и Турцией. Вот итог сил, который был нужен для того, чтобы занять и удержать Закавказье. Оборона его против России была бы делом чисто морским.

Я глубоко убежден, что кавказский перешеек не остался бы до 1864 года при одних своих туземных хозяевах и что если он не обращен в чудовищный Гибралтар, преимущественно против нас, то этим мы обязаны исключительно тому обстоятельству, что успели заблаговременно перешагнуть горы.

Но если бы закавказский край был действительно обращен в громадный Гибралтар, каковы были бы для нас последствия?

Я думаю, очень нехорошие. Первым последствием было бы то, что Черное и Каспийское моря, из внутренних бассейнов, какими они должны быть, стали бы достоянием недругов, и нам бы не дали выпустить на их воды ни одной лодки, и это уж навсегда. Но этого мало. Мы были бы тогда относительно морской державы, занимающей Кавказ, в положении бессильной Греции, и каждый Пасифико[38] стал бы командовать Россией. Надобно вспомнить, что вся южная часть европейской России создана Черным морем. Покуда мы не овладели северными берегами его, Россия кончалась к югу пустыней, где могли жить только рассеянные хуторяне, довольствовавшиеся всем со своего куска земли, так как ни продавать, ни покупать там было нечего. Край этот заселился тогда лишь, когда открылись ему сообщения с целым светом. Черное море есть окошко, которым воздух и свет входят в южную Россию, считая тут Новороссию, Малороссию, киевское генерал-губернаторство, донскую землю и Северный Кавказ. Наша южная железная дорога примкнет к Черному морю всю южную половину России и, вероятно, сделает его первым по важности из русских морей. Но европейский владелец Закавказья мог бы каждую минуту запереть это окошко. Через 24 часа после написания телеграфической депеши в Лондоне или Париже Черное море обращалось бы для нас в ту же безвыходную степь, какая замыкала Россию с юга до времен Екатерины. То, что теперь может предпринять только великий европейский союз, находилось бы тогда в руках одной морской державы. Пользование Черным морем было бы для нас чем-то вроде награды за хорошие отношения к владельцу Закавказья.

Но эти невыгоды не ограничивались бы только Черным морем. Далее к востоку наше положение было бы еще хуже. Не говоря уже о том, что с потерею исключительного господства на Каспийском море нам пришлось бы при каждой войне занимать Астрахань, как мы занимали Кронштадт и Севастополь; что в случае падения ее Волга, на известном протяжении, могла бы послужить для неприятеля таким же военным путем, как Миссисипи для федералистов[39]. Но все огромное протяжение нашей границы от Каспийского моря до китайских пределов сделалось бы политическою границей в полном смысле слова, потребовало бы крепостей и армий для своего охранения. Если б одна из морских держав успела вовремя утвердиться на кавказском перешейке, весь закаспийский край стал бы в непродолжительном времени прямо или косвенно ее достоянием. Мы видим, как скоро в руках некоторых европейцев фактории для торговли ситцами обращаются в крепости, купеческие приказчики в губернаторов и верблюжьи погонщики в сипаев. Теперь степи внутренней Азии составляют неисчерпаемый запас земель, куда понемногу распространяется русское население; мы имеем в них не только для империи, но для русского народа свой форпост. Тогда же вместо двухсот солдат, которые на Сырдарье бьют кокандские армии[40], пришлось бы держать далеко позади целые корпуса для охранения оренбургской и сибирской линий; а каждая война охватывала бы пределы империи кругом от Архангельска до Семипалатинска. Все природные военные средства беспредельных пустынь Средней Азии были бы направлены против нас. Нам, конечно, не подарили бы кочевников. Киргизские орды, вместо того чтобы быть послушными пастухами, были бы обращены в тех же черкесов и чеченцев, постоянно угрожающих нашествием нашим пределам; с винтовками и поддержкою сзади киргизы стоили бы черкесов. А мы знаем по опыту, что охранение только тысячеверстной кавказской линии требовало массы войск, с которою можно было начать европейскую кампанию; не потому, чтобы неприятель был силен, а потому только, что он мог внезапно появиться на каждом пункте. От устья Кубани до Китая мелкая война стала бы нормальным состоянием наших пределов. В таком положении вещей было бы уже не до Амура; занятие илецкой линии стало бы для нас труднее тогда, чем было теперь занятие Маньчжурии.

вернуться

38

Фадеев вспоминает о т. н. «деле Пасифико». В 1850 году некий еврейский банкир Пасифико обвинил правительство Греции в том, что оно отказывается платить ему долги, и через банковское сообщество Ротшильдов добился английской оккупации столицы Греции Афин и порта Пирей в залог до уплаты ему долга.

вернуться

39

В ходе гражданской войны в Северной Америке (1861–1865 годов) флотилии северян (Фадеев называет их «федералистами») активно действовали на р. Миссисипи и добились важных стратегических и политических успехов.

вернуться

40

В 1864 году был предпринят поход против Кокандского ханства, ставший началом русского завоевания Средней Азии.