Стриптиз перед смертью - Малышева Анна Витальевна - Страница 43

Лена дрожала. Тихонько спросила:

– Чем кончилось?

– Всю семью перебили, а он так и не объявился, – презрительно ответила та. – Потом знаешь что выяснилось? Его прятала мать, его мать. Это она боялась за сына. И погибла, не хотела, чтобы он был убит. Думала, что спасет его. И тут он не выдержал, вышел. И зачем было прятаться? Зачем? Он потерял всех, кого любил, его все презирали, плевали ему в лицо. И ни от чего он не спасся. Повез груз и сразу напоролся. Его казнили. Ты думаешь, никто из них не хотел жить? Думаешь, они не делали все, чтобы уцелеть? Они пытались прятать детей, пытались как-то избежать смерти… Но убили всех, кого надо было. Потому я и говорю тебе – молись, чтобы Ариф поскорее опомнился и сдался! Иначе никто не спасется! Ни девочка, ни ты, ни твой сын, ни я сама… Хотя что мне терять? – Фатиха тихонько усмехнулась. – Мне бы только узнать, кто убил Сафара. А больше незачем жить. Я пустая, старая, некрасивая, никому на свете не нужна.

– Зачем же мы туда едем?.. – Лена вся заледенела от ее рассказа, ее голые руки покрылись испариной. – Зачем ехать, если спасти нельзя?

Фатиха не ответила. Ее упрямое худое лицо, горящие черные глаза, сухие губы – все выражало какой-то скрытый фанатизм, тайную мысль, о которой Лена не решалась расспрашивать. Единственное, что она могла сейчас сделать, – покориться чужой воле, и она покорилась.

На «Бабушкинской» они вышли, Фатиха неуверенно осмотрелась по сторонам.

– А почему ты решила, что Оксана здесь?

– Была одна мысль… – Ничего не объясняя, Фатиха куда-то зашагала. Несмотря на маленький рост, походка у нее была размашистая, шаги широкие, быстрые, и Лена, которая была выше ее головы на две, едва поспевала следом.

– Ты не видела Зияда, с которым я приехала в тот первый вечер? Не видела? – на ходу спросила Фатиха.

– Он уехал ночью, а я не выходила из комнаты.

– И он тебя не видел. Это хорошо.

– Почему?

– Мы идем туда, где он живет.

– Как? К нему домой? – Лена испуганно замедлила шаги. – Это опасно?

– Все, что мы делаем, опасно. Я уже подписала себе приговор, потому что все рассказываю тебе… Хватило бы и двух фраз, а я столько наболтала… Но это уже не важно.

– Оксана у него?

– Понимаешь, – торопливо объясняла Фатиха, сворачивая в какой-то двор, – у Зияда есть жена. Законная жена, я имею в виду. В Москве многие сожительствуют с русскими, но эта самая законная. И ребенок у них есть. А сколько лет Оксане?

– Полтора года.

– Вот. Не будут же за ней следить мужчины? Они не умеют обращаться с такими маленькими. Нужна женщина из своих. В Москве она одна такая. Я думаю, что твою Оксану доверили ей.

– Что же нам делать?

– Сперва надо выяснить, у них она или нет.

– Мы туда пойдем?

– Постой… – Фатиха внимательно осматривала дома во дворе. – Вот здесь они живут, видишь балкон? – Она показала. – Надо, чтобы никто не узнал, что мы тут были. Ведь мы поехали платье покупать. А Сайда обязательно разболтает…

– Это жена Зияда?

– Да.

– А нельзя попросить ее, чтобы она никому не рассказывала, что мы у нее были?

– Думаешь, она захочет рисковать? Каждый дрожит за себя. Нет, обязательно разболтает. Вот бы она на балкон вышла с девочкой…

– А может, подождать, пока она ее на прогулку поведет? – предложила Лена. – Спрячемся где-нибудь поблизости…

– Думаешь, ее водят на прогулку? Наивная ты… Зачем нужно, чтобы соседи на нее глазели? А если на девочку уже в розыск подали? Родственники ведь есть? Если труп нашли? Я о матери этой девочки говорю. Ну что ты так побелела, этого только не хватало! – Фатиха говорила резко, сердито, очень по-деловому, видимо, чтобы привести в чувство Лену. А та едва стояла на ногах – ей вдруг стало так страшно, что колени подгибались и дрожали. – Жалко, что они далеко от центра живут, можно было бы сказать, что ходили по магазинам и зашли кофе выпить… А так… Не знаю, что и сказать… Прежде всего позвоню. Если там Зияд, я туда не сунусь.

Они минут десять искали телефон-автомат, Фатиха звонила, что-то говорила по-арабски – весело и беспечно, очень громко. Лена стояла рядом, пыталась по ее лицу понять, о чем идет речь. Но Фатиха так замечательно играла, изображая беззаботность, что даже на лице ничего не отражалось – веселая болтовня, да и только! Наконец она повесила трубку и сказала:

– Немножко повезло. Зияда нет дома. Пошли!

– А про девочку она ничего не сказала?

– Так она и скажет! – Фатиха передернула плечами. – Надо еще ухитриться ее увидеть. И предупреждаю – не подавай виду, что узнала! Поняла?

– Это глупо… – пробормотала Лена. – Я жила у Инны несколько дней, нянчилась с девочкой, никто не поверит, что я видела девочку и не узнала… Этот номер не пройдет.

– Я же говорю – она ее спрячет. А я тебе покажу, постараюсь. Твое дело сказать мне потом – она или нет. Пойдем! – Уже подходя к подъезду, Фатиха предупредила:

– Мы с тобой ездили по магазинам, устали, я стерла ногу. И вот заехали к Сайде отдохнуть и заклеить пластырем мозоль. Поняла?

– А какие магазины? И почему поехали к Сайде за пластырем?

– А какие тут магазины поблизости? Знаешь какие-нибудь?

– Только ВДНХ, там продаются разные шмотки. Две станции на метро.

– Сойдет ВДНХ. Так и скажем.

Они поднялись на лифте, Фатиха позвонила в обитую красноватым дерматином дверь. Им открыла высокая полная женщина, очень бледная, одетая в просторное длинное белое платье. Тихо поздоровалась с Фатихой, посмотрела на Лену то ли вопросительно, то ли испуганно. Фатиха не представила их друг другу, защебетала по-арабски, женщина провела их в комнату, усадила в кресла, ушла на кухню. Вскоре оттуда донесся запах кофе.

– Почти не говорит по-русски, – шепотом пояснила Фатиха. – Вообще не очень она умная, запуганная, мужа боится, всего боится. В Москве уже восьмой год, даже язык не выучила. Ходит только в магазин за покупками и с ребенком гулять.

– Где же Оксана?

– У нее сын есть. Наверное, вместе сидят в другой комнате. Тут три комнаты. Еще спальня и детская.

Вошла Сайда с подносом, предложила кофе, печенье, присела поодаль, молча смотрела на Лену. Та удивлялась ее глазам – взгляд был как у забитого животного, которое уже никому не доверяет, всего боится и не умеет себя защитить. Фатиха болтала, достала из сумки сигареты, закурила сама, дала сигарету Лене. Хозяйка робко смотрела на бойкую соотечественницу. За все это время она и пяти слов не сказала. Видно было, что все ее мысли об одном – как бы гости скорее ушли.

Фатиха вдруг обернулась к двери. Лена еще раз убедилась, какой гонкий слух у подруги – только секунд через двадцать она сама различила шорох в коридоре. Сердце у нее забилось, она сразу подумала об Оксане. Но в комнату вошел мальчик лет шести, полный, черненький. Он капризно надул губы и сразу стал что-то требовать у матери. Та привлекла ребенка к себе, усадила рядом, дала печенья, гладила кудри, целовала в макушку. Видно было, что мать на побегушках у этого маленького деспота – тот отводил голову, уклоняясь от ласк, крошил печенье ей на платье, что-то болтал, с любопытством рассматривая гостей. «Попробовал бы Сашка так себя вести… – подумала Лена. – Получил бы шлепка. Какая она забитая!» Отсутствие Оксаны начинало тревожить. Если дети играли вместе, то вместе они и должны были прийти. Но в квартире было тихо… Не верилось, что где-то здесь есть еще и полуторагодовалый ребенок.

Фатиха нагнулась, указала на правую ногу, что-то сказала. Хозяйка встала, открыла дверцу в «стенке», принялась копаться. Фатиха быстро мигнула Лене. Та поняла это как сигнал к действию. Не торопясь вышла из комнаты. В коридоре растерялась.

Две двери, обе прикрыты. Возле одной на полу валялся яркий надувной мячик «Это детская… – догадалась она. – Оксана должна быть там!» Быстро приоткрыла дверь, осторожно просунула голову. Она боялась, что, когда девочка увидит ее, узнает, закричит, выдаст… Но напрасно боялась – в комнате никого не было. Игрушки, новенький детский гарнитур, игровой компьютер. Ничто не выдавало присутствия девочки, ни ленточка, ни забытое где-то платьице. Она прикрыла дверь и отворила другую. Здесь была спальня Она увидела широкую кровать, застланную пестрым покрывалом, открытый балкон, зеркало, шкаф… И тоже никого. Просунулась в дверь подальше и только тут обнаружила у боковой стены детский манеж. В манеже лежала Оксана.