100 рассказов о стыковке. Часть 1 - Сыромятников Владимир Сергеевич - Страница 17

Несмотря на то, что наша аккуратная, буквально вылизанная «девятка», сегодня стоящая у музея Советской Армии в Москве как памятник тому времени, намного превосходила другие МБР по габаритам и массе и была принята на вооружение в середине 60–х годов, стратегически Королев проиграл в создании боевых ракет с жидкостными ракетными двигателями. Несмотря на совершенство многих узлов и деталей, конструкция не могла компенсировать основного недостатка этой ракеты: необходимость поддерживать в кислородном баке температуру в —184°С. К сожалению, эта борьба дорого ему обошлась. Он потерял доверие и поддержку Хрущева. Он также навсегда потерял Глушко, разлад с которым начался еще летом 1957 года, когда тяжело отрабатывали «семерку». Личные амбиции развели этих выдающихся конструкторов, а успехи в космосе их не объединили. Хотя Королеву, возможно, и не хватало гибкости в этом важнейшем противостоянии, мне все же кажется, что большая доля вины в трагической развязке лежит на Глушко, который не пошел на компромиссы, отказавшись на долгие годы от создания кислородно–керосиновых двигателей. Назвав Глушко «змеей подколодной», Королев начал работать с авиационным двигателистом Н. Д. Кузнецовым; об их лунной ракете Н1 речь впереди. Глушко вернулся к кислороду и керосину только много лет спустя, когда стал нашим Генеральным конструктором и приступил к созданию РН «Энергия».

Необходимо отметить, что «девятка» вписалась в план создания более совершенных МБР, в числе которых была та самая ГР-1 — глобальная ракета, и не только. Эти изделия служили основой для разработки более мощных и совершенных ракет–носителей для дальнейшего освоения космического пространства. Именно тогда начала складываться ракетно–космическая стратегия, но, к сожалению, не сложилась. Я вернусь к этим ракетам в рассказе «К Луне и на Луну».

Рулевые машины «семерки» были автономными в том смысле, что каждая имела свой масляный насос с мощным электродвигателем, которые требовали тяжелых аккумуляторных батарей. Это толкало к поиску другого, более дешевого источника энергии. Так родилась идея центрального привода: керосин перекачивался из бака ракеты в камеру сгорания ракетного двигателя специальными насосами, которые принято называть турбонасосным агрегатом — ТНА. Почти бесплатный керосин под высоким давлением мог заменить традиционное масло рулевых машин: они имеют одинаковую нефтяную природу. От идеи до ее практической реализации, как всегда, длинная и сложная дорога, тем более что попутно решили изменить сразу несколько принципов управления ракетой: прежде всего, вместо специальных небольших рулевых двигателей, как на «семерке», ввели «качание» основных камер. Чтобы избавиться от тяжелых и дорогих серебряно–цинковых аккумуляторов, создали турбинный генератор. В целом, ракета стала намного эффективнее, но разработчикам прибавилось хлопот.

В саму рулевую машину тоже ввели ряд новшеств, с тем чтобы улучшить такие важные параметры, как чувствительность, быстродействие, частотный диапазон.

Помимо расчетов центрального привода, мне пришлось принять активное участие в разработке его конструкции, в экспериментах и испытаниях. Работа оказалась творческой, созидательной, поэтому интересной. Мне даже удалось внести существенный вклад в конструкцию золотника, важнейшего узла гидропривода. Всем известно: мал золотник, да дорог. Предложенная мной конструкция оказалась одновременно эффективной и технологичной. Этот золотник стал базовым элементом для многих ракет на долгие годы.

Одно время я даже подумывал о том, чтобы переключиться на эту тематику, став чем?то вроде ведущего конструктора по приводу «девятки», да еще центральному. Лавры ведущих многим не давали покоя. К счастью, со мной этого не произошло.

По соседству с нашим конструкторским сектором располагалась лаборатория динамики, возглавляемая Г. А. Степаном, единственным в то время кандидатом технических наук в отделе. Он занимался динамикой рулевых машин как элементов системы управления ракетой. Я договорился с ним, а затем с Вильницким, о переводе расчетной группы в эту лабораторию. Но Калашников думал иначе. Понимая лучше меня, где сконцентрированы самые актуальные вопросы и где, в конце концов, делается техника, он неожиданно предложил мне возглавить конструкторскую группу электроприводов и механизмов. Павлову предложили перейти в испытательную лабораторию к Ф. Ф. Овчинникову, оба они тоже поддержали этот план. Вильницкий, конечно, одобрил новую перестановку. Его фраза: «Володя, все, что сделал человек руками, сначала придумал конструктор», — запомнилась мне на всю жизнь. После некоторых колебаний я согласился. Единственное мое условие состояло в том, чтобы у меня сохранилась расчетчики вместе с Темновым.

Теперь и расчеты, и конструирование были в одних руках. С этого начался наш путь к созданию малого КБ внутри большого ОКБ. Позднее о нас в ОКБ-1 стали говорить как о примере для подражания.

Так решилась моя инженерная судьба, я стал конструктором — разработчиком механизмов. Эта деятельность оказалась еще одной творческой школой и, в конце концов, привела меня к стыковке и другим электромеханическим системам.

С тех пор фраза: «Только конструирование имеет смысл» — стала для меня открытием и лозунгом на долгие годы.

Существенная особенность нашей работы заключалась в том, что мы, разработчики электрических приводов и механизмов для ракет и космических аппаратов, в ОКБ-1 принимали участие в создании практически всех ракет, спутников, автоматических межпланетных станций для полета на Венеру и Марс (АМС), а позднее — космических кораблей и спутников связи. Многотемность была существенной особенностью нашей деятельности, можно сказать, уникальной ее стороной. Проекты дополняли и обогащали друг друга, особенно когда они находились на разных стадиях реализации, например один на уровне начальных идей, другой — уже на стадии летных испытаний. Необходимость постоянно переключаться с одного задания на другое выработала способность быстро ориентироваться в технике и в общей обстановке, в организационно–технических вопросах.

На такой стиль работы настроил и этому научил нас Королев в конце 50–х — начале 60–х, и это осталось с нами на все последующие годы.

Был ли наш Главный настоящим конструктором? Это не праздный вопрос. Такие космические авторитеты, как Б. В. Раушенбах и К. П. Феоктистов, давали на него отрицательный ответ, а на них ссылались исследователи со стороны.

Деятельность конструктора в области высоких технологий, таких как РКТ, многопланова, многоэтапна, в целом многодельна. Она начинается с эскизного проектирования, который возглавляют проектанты, как их у нас называют, или конструкторы–интеграторы (integration designers) — по–американски. Феоктистов, который пришел к нам в ОКБ-1 вскоре после запуска спутника и внес огромный вклад в разработку космических кораблей «Восток» и «Союз», а позднее — орбитальных станций, был ярко выраженным проектантом. Он умел осознать задачу, ухватить начальную идею, разработать конструктивную схему и функциональную конфигурацию, оценивая и увязывая основные параметры будущей конструкции. Его талант расцвел под руководством Королева, уделявшего огромное внимание этому важнейшему этапу, в котором участвуют также настоящие конструкторы и системщики. Эти специалисты занимаются детальной разработкой, инженерией своих конструкций и систем на всех последующих этапах: выпуска чертежей и изготовления, испытаний и отработки. Инженерия систем и механизмов наиболее многодельная.

На заре туманной юности Королев конструировал планеры, на которых, кстати, сам и летал. И это тоже имело большое значение для всей его последующей деятельности. Позднее он занимался разработкой ракетных планеров и самолетов, включая ракетные двигатели для них. Столь детальная конструкторская работа сыграла огромную роль в его становлении как Главного конструктора. Позднее, руководя большими проектами, Королев старался не подавлять своим авторитетом инициативу других, а, наоборот, поощрял их фантазию и инициативу, тем самым стимулируя и развивая таланты. Ярким примером является его отношение к Феоктистову, от которого он терпел многое, даже поучения. Еще раз подчеркну, что современная техника, особенно такая глобальная, как РКТ, создается большими коллективами, разделенными на группы разработчиков, и большие, и небольшие. Создание больших систем и конструкций — это командная игра. Как в любой команде, в них есть лидеры и исполнители. Быть играющим тренером в хорошей команде — это тоже искусство. Не брать все на себя, не забивать инициативу других членов команды, а развивать и поощрять их успехи, — пожалуй, главная задача играющего тренера.