Элидор - Гарнер Алан - Страница 24

Он их не узнал.

— Да, конечно. Что же писать?

— Увольняюсь, — заявил Пэдди. — Больше они меня не увидят. Это, значит, заявление об уходе. Если я тебе скажу, что написать, ты напишешь, да? Так... гм... "Старшему мастеру. Уважаемый сэр... Да... Уважаемый сэр..." Гм... Написал?

— Написал, — сказал Николас.

— Значит, так. "Уважаемый сэр". Черт, ночка выдалась тяжелая.

— Так и писать? — спросил Николас.

— Э? Нет, что ты... Нет. "Уважаемый сэр, уведомляю о моем уходе". Ага, вот это хорошо... хорошо... "о моем уходе больше меня не ждите доброму католику в таком месте работать негоже искренне ваш Пэтрик Мехиган".

— Вы подпишетесь? — спросил Ник.

— Нет. Э-э... нет. Нет. Оставь так.

Пэдди взял письмо, сложил и молча уставился на него. Николас хотел уже дать остальным сигнал к отступлению, но Пэдди заговорил.

— Я пьян?

— Простите? — переспросил Ник.

— Говорю: я пьян?

— Гм... может быть... немного.

— Чему дивиться-то? — сказал Пэдди. — Разве рогатые кони — зрелище для рабочего человека?

— Что? — закричал Роланд. — Где? Где вы его видели?

— Привет, — сказал Пэдди. — Тяжелая выдалась ночь.

Роланд от нетерпения запрыгал на сиденье.

— А когда вы его видели? Сегодня? Здесь?

— Не приставай к нему, — бросил Дэвид. — Он тебя не понимает. Послушайте, Пэдди, расскажите нам, как  это было. Мы слушаем.

— А-а, да вы мне не поверите.

— Поверим. Я вам обещаю. Пожалуйста, Пэдди.

— Ну ладно, — согласился Пэдди, — понимаешь, ка­кая это работа — платят-то шиш! — если нельзя немно­го подработать налево? Иду это я, значит, когда стемне­ло, туда, чтобы подобрать кое-что, что там без дела валяется. Там рядом есть такой двор, там еще старая ванна валяется, вот я под ней кое-что и припрятал, ясно? Иду, значит, я туда — и вдруг этот конь, белый как снег, а на башке — рог, даже смотреть страшно. Значит, учуял это он меня и — деру, ему наплевать, что я у него на дороге стою, шпарит себе напрямик. А я и грохнулся. Во как! Вы и не поверите...

— Не беспокойтесь, — сказал Николас. — Мы-то вам верим.

— И не поверите, — повторил Пэдди. — Я сам не по­верил.

Он сунул руку за пазуху и вытащил бумажник.

— Но когда я в пивной сидел, чтобы, значит, в себя прийти, я вот что нашел — они за пуговицу зацепились.

Он открыл бумажник: между двумя старыми конвер­тами лежало несколько прядей волос.

Ничего подобного дети в жизни не видели. Пряди были не белые и не серебряные. Это были пряди чистого света.

У Роланда перехватило дыхание.

— Дайте мне подержать, — попросил он.

— Ну нет, — сказал Пэдди и откинулся назад. — Я никому это трогать не дам. Добра от этого не будет. Я выпил, чтобы посмотреть, исчезнут они или нет, но они не исчезли. Я после каждой рюмки смотрел, но они все тут. Да, ночка выдалась тяжелая.

— Эй, приятель, чего ты здесь ждешь? — крикнул кон­дуктор. — Приехали, конец маршрута.

— А мы обратно поедем, — сказал Роланд.

— Пожалуйста, — согласился кондуктор. — У нас сво­бодная страна. А он куда едет?

— Домой, в Баллимартин, — ответил Пэдди. — Здесь я не останусь.

— Мы хотим выйти там, где он сел, — проговорил Роланд, протягивая кондуктору деньги.

— Минутку... — сказал Дэвид.

— О'кей, — ответил кондуктор.

Дэвид вынул из кармана Пэдди деньги за проезд и сунул туда еще один билет.

— Удачи, — сказал Пэдди и принялся читать свое ПИСЬМО.

Держал он его вверх ногами, но смотрел на него с восхищением.

Они вышли на углу освещенной газовыми фонарями. Пэдди от поездки словно полегчало.

— Вы нам покажете, где вы его видели? — спросил Роланд.

— И не подумаю, — ответил Пэдди.

— Подожди, Роланд, — произнес Дэвид.

— Пожалуйста, — попросил Роланд.

— Куда идти, покажу, но сам туда не пойду.

— Я тоже не пойду, — сказала Хелен.

Они дошли до следующего угла, и Пэдди инстинктивно остановился возле матовой двери пивной.

—  Дойдете до конца следующей улицы, — сказал он — а там рукой подать.

Его внимание отвлекли звуки пианино и смех по ту сторону двери.

—  Э-э... я, пожалуй, выпью чуток, чтобы не простыть, — сказал он. — Ночка выдалась тяжелая.

Он толкнул дверь. Шум из пивной вырвался на улицу, и Пэдди исчез среди множества посетителей, дыма и  шума. Дверь захлопнулась.

Дети остались на углу. Улица туннелем уходила вперед; фонари были потушены; дома пусты.

19

Пустырь

— "Совпадение!" — повторил Роланд. — Больше ты ни­чего сказать не можешь? "Совпадение!" Меня от этого тошнит.

— Если ты думаешь, что мы потащимся к тем развали­нам, — заявил Дэвид, — ошибаешься.

— Но мы должны найти Финдгорна, тогда все будет хорошо, — настаивал Роланд.

— Мне страшно, — сказала Хелен.

— Ты вчера уже достаточно натворил, — вмешался Дэвид. — Знаем мы твои идиотские затеи. Никуда не пойдем. И не уговаривай!

— Нет, пойдем! — крикнул Роланд и побежал по тем­ной улице.

— Роланд! Не глупи! Вернись!

Голоса затихли.

"Они должны прибежать! Не могут они меня одного оставить!"

Роланд кружил по улицам, которые здесь были поши­ре; постепенно глаза его привыкли к темноте. Взошла луна, небо было светлым от множества огней, горевших в городе. Роланд сворачивал в проулки, пересекал пере­крестки, снова несся не глядя по улицам.

"Я узнаю, когда они прибегут за мной. Это будет лег­ко. Они позовут меня".

Железный прут оттягивал ему плечо. Он держал прут в вытянутой руке и вдруг ощутил его тяжесть. Роланд остановился и прислушался. Он услышал гул города, низкий, непрерывный шум, походивший на тишину.

Там, где он остановился, сносили дома. Обнажившиеся ребра крыш зигзагами расчертили небо. Почувствовав усталость, Роланд уже не был так уверен в себе. Но то, что он сделал, казалось ему единственным решением. Упрямые лица его сестры и братьев ясно говорили, что спорить бесполезно. Дело было не в том, что ребята ему не верили. Нет, они ему верили. Но они боялись. Роланд тоже боялся.

Вокруг царила тишина... Развалины давили. Шаги Роланда гремели по булыжнику. Окна и двери уставились него; брошенная мебель притаилась среди груды обломков. В тени какого-то здания застучала о кучу кирпича жестянка.

— Сюда! — крикнул Роланд. — Я здесь!

Никто не отозвался.

Роланд пошел дальше. Трудность заключалась в том, из-за всех этих домов и улиц он не мог ничего увидеть. Весь квартал был сплошным лабиринтом из домов, углов и развалин. Его братья и сестра находились, возможно, рядом, но он их не видел, а кричать больше не хотел. Роланд поискал, куда можно без опасений подняться, и увидел лестницу на обнажившейся внутренней стене дома. Верхняя ступенька лестницы была наивысшей частью дома: дальше все уже снесли, и верхнего этажа со спальнями не осталось.

Роланд попробовал, выдержит ли лестница его вес. Дерево оказалось крепкое, и он поднялся по ступенькам. Сверху обзор был несколько больше, чем с земли. За стеной двойным рядом шли задние дворы. Проход между ними казался узкой расщелиной.

"Рано или поздно они прибегут, — решил Роланд. — Лучше всего не двигаться с места".

Он уселся на верхней ступеньке, озаренной лунным светом. Подмораживало. Крыши и булыжники сверка­ли. На сердце у Роланда стало легче. Улицы уже не таили угрозы; казалось, будто тишина была чем-то заполнена. Он мог бы сидеть здесь под луной вечно.

Однако понемногу Роланда начал пробирать озноб. Может, братья тоже решили не двигаться с места, поду­малось ему, и ждут, когда он придет.

Эта мысль его встревожила. Роланд как раз пытался принять решение, как вдруг в конце улицы появился еди­норог.

Он шел быстро, на углу круто повернул, выбирая до­рогу. Затем двинулся по направлению к Роланду.