Самозванец. Тетралогия (СИ) - Аксенов Даниил Павлович - Страница 35

– К сожалению, пока что я не могу надеть более приличную одежду, – ответил Михаил. – Завтра собираюсь к королю.

Воцарилось недоуменное молчание.

Ференстарший еще не знал о прошении, а те, кто знал, сначала не увязали его со словами своего нового друга.

– Понесу к нему прошение от деревни Камор, – объяснил молодой человек, когда молчание начало плавно переходить в некоторую растерянность от столь неожиданной логики.

Когда Ронел вник в суть дела и узнал, что деревня расположена на территории, захваченной кочевниками, он заявил:

– Король войска не даст, у него нет солдат.

– Я знаю, – сказал Михаил и, чтобы не провоцировать следующего приступа молчания, добавил: – Мне хотелось бы лишь взглянуть на короля и его окружение своими глазами.

Ференстарший хмыкнул.

– Можно, конечно, найти для этого не столь экзотический способ, но, может быть, прошение сработает быстрее всего, – заметил он.

Гостя дома Ференов очень заинтересовало, как это всетаки может быть, что у самого короля нет солдат. Он спросил об этом, и Ронел с удовольствием просветил его. Все было очень просто: нет денег – нет армии. Налоги с крупных провинций поступали не в королевскую, то есть государственную, казну, а присваивались четырьмя влиятельными дворянскими родами. Поэтому король Миэльс мог позволить себе лишь сравнительно небольшое по численности войско.

В остальном ужин прошел неплохо. Если, конечно, не считать странной задумчивости хозяина дома, появившейся ближе к концу трапезы.

Ночью Ронел спал очень скверно. Его голова болела от тяжких раздумий. Впервые в жизни он не мог ни на что решиться. Он колебался между долгом и… долгом.

С рассветом Ронел разбудил своего сына и Торка. Чтото долго объяснял им, а потом, когда уже отдал все распоряжения, которые собирался, приказал будить Михаила.

Встретив утро на новом месте, молодой человек стал свидетелем одной торжественной церемонии. Конечно, Михаил еще ни разу не ночевал в дворянских домах, но чтото в этой атмосфере торжественности показалось ему странным. Както это было чересчур протокольно.

После завтрака, проходившего почти в полном молчании, старший Ферен, сегодня немногословный и чопорный, сам подал своему сыну меч.

– Не беспокойся, – пояснил он свои действия Михаилу. – Мой сын еще не приносил присяги королю. Он не подведет.

Это Михаила озадачило.

– Я бы рекомендовал вам всем сходить в общественные купальни, правда, тебя, Ксант, в твоем наряде могут туда не пустить, – добавил Ронел. – Но ваша смерть будет и без этого не менее благородной. Тем более неясно, когда тебе представится возможность…

– Какая смерть? Какая возможность? – не понял Михаил.

Старший Ферен понимающе улыбнулся:

– Сын мой, – позволь мне так называть благородного друга моего родного сына, – я прожил большую жизнь, многое повидал, но присяга и честь связывают меня. С одной стороны, я присягал королю, но с другой – стране. Скажу тебе откровенно, история Ранига еще не знала такого неподобающего правления и беззакония, как в годы царствования Миэльса. Если так пойдет дальше, то мы, возможно, вообще лишимся страны. Поэтому я целиком и полностью одобряю то, что ты собираешься делать. Но, догадываясь об этом, не могу сказать, что я это твердо знаю. И сей факт избавляет меня от необходимости исполнить долг перед королем и предупредить его.

Михаил был ошарашен.

– Предупредить о чем?! – вскричал он.

– Не нужно ставить меня перед необходимостью прямо нарушить присягу, – сурово сказал Ронел.

Михаил наморщил лоб, стараясь осмыслить происходящее. И уже хотел разразиться очередными вопросами, как вдруг понял, все понял!

О чем может думать старый солдат, дворянин, который видит перед собой ишиба, скрывающего свой аби умеющего быть невидимым? И при этом ишиб является благородным, но желающим непременно носить одежду крестьянина? Да к тому же имеет на руках прошение, которое, как всем известно, не может быть удовлетворено, но при этом служит отличным пропуском к королю? О чем может думать неглупый человек, который видит все это? О чем?

– Я не собираюсь убивать короля, – сказал Михаил.

Когда страсти улеглись и ему удалось убедить всех, что Ронел ошибся, трудно было сказать, доволен ли старый Ферен таким исходом или нет. Михаил подозревал, что старик втайне сильно разочарован тем, что идеальный убийца таковым не оказался и бесславному правлению еще не настал конец. Он не без основания предполагал, что такие чувства испытывает большинство местных дворян средней руки.

Но все же Маэт и Торк проводили Михаила до дворца, где тот попал в объятия средневековой бюрократии.

Дворец располагался примерно в десяти кварталах от дома Ференов. Это было большое здание в четыре этажа. Его фасад украшали многочисленные скульптуры наряду с ложными колоннами. Между входом во дворец и остальной частью города располагался парк. В него нельзя было попасть случайному прохожему. Парк был обнесен высокой ажурной решеткой, а ворота тщательно охранялись.

Сначала Михаил изложил суть своего дела десятнику гвардии, который стоял на посту у ворот вместе с тремя подчиненными. Тот, ознакомившись с прошением, отправил его к сотнику. Сотник признал, что крестьянин имеет полное право видеть короля как представитель пострадавшей части королевства, но намекнул, что положительного решения не будет. Однако посетитель сказал, что все равно хотел бы попытать счастья. Сотник пожал плечами и отправил его к королевскому советнику, ведавшему официальными встречами его величества. Это был член семьи Раунов, одного из пресловутых четырех родов, державших в руках финансовые потоки страны.

Толер Раун был тагга. Как понял Михаил, этот дворянский титул считался выше уру и примерно равнялся титулу графа или маркиза. Кроме того, советник был ишибом.

Среди дворян ишибы рождались гораздо чаще, чем среди всех остальных сословий. Объяснялось это тем, что когдато давно именно ишибы взяли власть в свои руки и выбрали королем самого сильного из них. Но, к сожалению или к счастью, сохранили наследственный порядок передачи властных полномочий. Потом, по мере смены поколений, дар ишиба проявлялся в дворянских семьях слабее, продуктивность сословия в отношении воспроизводства ишибов постепенно угасала. Однако даже сейчас многие представители древней высшей знати обладали способностями к управлению ти.И конечно же ишибами являлись король и большинство членов его семьи. Позднее, думая над этим, Михаил пришел к выводу, что когда количество и качество ишибов в королевском роду или знатных семьях резко снизятся, то обычные дворянеишибы захватят власть, изберут короля из своей среды, и все начнется сначала.

Толер Раун задумчиво смотрел на стоявшего перед ним крестьянина. Он был неплохим ишибом и сразу же изучил типосетителя. Как Толер и ожидал, никакого намека на абне обнаружилось.

Тапа Раун был очень подозрительным человеком и всегда предполагал вероятность подвоха, который готовят ему представители других семей. В этом же случае он такую возможность исключил сразу. Кому было выгодно посылать крестьянина с глупым прошением? Что из этого можно было извлечь? Никому и ничего.

Вообще же его первым желанием было послать наглого простолюдина куда подальше. Но Толер слишком много времени провел при дворце, поэтому давно уже не принимал импульсивных решений. Он увидел возможность использовать этого крестьянина. Совсем недавно возобновился очередной поток упреков в адрес его, тагга Рауна, что он якобы обеспечивает аудиенции у короля только нужным людям. А многие дворяне и послы не только ждут месяцами, но иногда и вообще не могут попасть на прием. Это было абсолютной истиной. Но тапа Раун, естественно, не хотел этого признавать, и здесь крестьянин подошел бы как нельзя было кстати. Его визит к королю не приносил никакой пользы Толеру, но не приносил ничего и соперникам. Зато потом можно было бы долго приводить этого крестьянина в качестве примера своей беспристрастности и верности долгу.