Сочинения в 2-х томах. Том 1. Стихотворения. - Мандельштам Осип Эмильевич - Страница 53

53

1923

Христиан Клейст[17]

Есть между нами похвала без лести,И дружба есть в упор, без фарисейства,Поучимся ж серьезности и честиУ стихотворца Христиана Клейста.Еще во Франкфурте отцы зевали,Еще о Гете не было известий,Слагались гимны, кони гарцевалиИ княжества топталися на месте.Война – как плющ в беседке шоколадной.И далека пока еще от РейнаКосматая казацкая папаха.И прямо со страницы альманахаОн в бой сошел и умер так же складно,Как пел рябину с кружкой мозельвейна.

8 августа 1932

***

Мне кажется, мы говорить должныО будущем советской старины,Что ленинское-сталинское слово -Воздушно-океанская подкова,И лучше бросить тысячу поэзий,Чем захлебнуться в родовом железе,И пращуры нам больше не страшны:Они у нас в крови растворены.

Апрель – май 1935

***

Мир начинался страшен и велик:Зеленой ночью папоротник черный,Пластами боли поднят большевик -Единый, продолжающий, бесспорный,Упорствующий, дышащий в стене.Привет тебе, скрепитель добровольныйТрудящихся, твой каменноугольныйМогучий мозг, гори, гори стране!

Апрель – май 1935

***

Да, я лежу в земле, губами шевеля,И то, что я скажу, заучит каждый школьник:На Красной площади всего круглей земляИ скат ее твердеет добровольный.На Красной площади земля всего круглей,И скат ее нечаянно раздольный,Откидываясь вниз до рисовых полей,-Покуда на земле последний жив невольник.

Май 1935

Железо

Идут года железными полками,И воздух полн железными шарами.Оно бесцветное – в воде железясь,И розовое, на подушке грезясь.Железная правда – живой на зависть,Железен пестик, и железна завязь.И железой поэзия в железе,Слезящаяся в родовом разрезе.

22 мая 1935

***

Ты должен мной повелевать,А я обязан быть послушным.На честь, на имя наплевать,Я рос больным и стал тщедушным.Так пробуй выдуманный методНапропалую, напрямик -Я – беспартийный большевик,Как все друзья, как недруг этот.

Май (?) 1935

***

Тянули жилы, жили-были,Не жили, не были нигде.Бетховен и Воронеж – илиОдин или другой – злодей.На базе мелких отношенийПроизводили глухотуСемидесяти стульев тениНа первомайском холоду.В театре публики лежалоНе больше трех карандашей,И дирижер, стараясь мало,Казался чортом средь людей.

<Апрель> – май 1935

***

Мир должно в черном теле брать,Ему жестокий нужен брат -От семиюродных уродовОн не получит ясных всходов.

Июнь 1935

***

Я в сердце века – путь неясен,А время удаляет цель:И посоха усталый ясень,И меди нищенскую цвель.

14 декабря 1936

***

А мастер пушечного цеха,Кузнечных памятников швец,Мне скажет – ничего, отец,-Уж мы сошьем тебе такое...

Декабрь 1936

***

Как женственное серебро горит,Что с окисью и примесью боролось,И тихая работа серебритЖелезный плуг и песнотворца голос.

Начало 1937

<Ода>

Когда б я уголь взял для высшей похвалы -Для радости рисунка непреложной,-Я б воздух расчертил на хитрые углыИ осторожно и тревожно.Чтоб настоящее в чертах отозвалось,В искусстве с дерзостью гранича,Я б рассказал о том, кто сдвинул мира ось,Ста сорока народов чтя обычай.Я б поднял брови малый уголокИ поднял вновь и разрешил иначе:Знать, Прометей раздул свой уголек,-Гляди, Эсхил, как я, рисуя, плачу!Я б несколько гремучих линий взял,Все моложавое его тысячелетье,И мужество улыбкою связалИ развязал в ненапряженном свете,И в дружбе мудрых глаз найду для близнеца,Какого не скажу, то выраженье, близясьК которому, к нему,– вдруг узнаешь отцаИ задыхаешься, почуяв мира близость.И я хочу благодарить холмы,Что эту кость и эту кисть развили:Он родился в горах и горечь знал тюрьмы.Хочу назвать его – не Сталин,– Джугашвили!Художник, береги и охраняй бойца:В рост окружи его сырым и синим боромВниманья влажного. Не огорчить отцаНедобрым образом иль мыслей недобором,Художник, помоги тому, кто весь с тобой,Кто мыслит, чувствует и строит.Не я и не другой – ему народ родной -Народ-Гомер хвалу утроит.Художник, береги и охраняй бойца:Лес человечества за ним поет, густея,Само грядущее – дружина мудрецаИ слушает его все чаще, все смелее.Он свесился с трибуны, как с горы,В бугры голов. Должник сильнее иска,Могучие глаза решительно добры,Густая бровь кому-то светит близко,И я хотел бы стрелкой указатьНа твердость рта – отца речей упрямых,Лепное, сложное, крутое веко – знать,Работает из миллиона рамок.Весь – откровенность, весь – признанья медь,И зоркий слух, не терпящий сурдинки,На всех готовых жить и умеретьБегут, играя, хмурые морщинки.Сжимая уголек, в котором все сошлось,Рукою жадною одно лишь сходство клича,Рукою хищною – ловить лишь сходства ось -Я уголь искрошу, ища его обличья.Я у него учусь, не для себя учась.Я у него учусь – к себе не знать пощады,Несчастья скроют ли большого плана часть,Я разыщу его в случайностях их чада...Пусть недостоин я еще иметь друзей,Пусть не насыщен я и желчью и слезами,Он все мне чудится в шинели, в картузе,На чудной площади с счастливыми глазами.Глазами Сталина раздвинута гораИ вдаль прищурилась равнина.Как море без морщин, как завтра из вчера -До солнца борозды от плуга-исполина.Он улыбается улыбкою жнецаРукопожатий в разговоре,Который начался и длится без концаНа шестиклятвенном просторе.И каждое гумно и каждая копнаСильна, убориста, умна – добро живое -Чудо народное! Да будет жизнь крупна.Ворочается счастье стержневое.И шестикратно я в сознаньи берегу,Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы,Его огромный путь – через тайгуИ ленинский октябрь – до выполненной клятвы.Уходят вдаль людских голов бугры:Я уменьшаюсь там, меня уж не заметят,Но в книгах ласковых и в играх детворыВоскресну я сказать, что солнце светит.Правдивей правды нет, чем искренность бойца:Для чести и любви, для доблести и сталиЕсть имя славное для сжатых губ чтеца -Его мы слышали и мы его застали.вернуться

17

Вариант в СС2.