В преддверии философии. Духовные искания древнего человека - Якобсен Торкильд Петер Рудольф - Страница 61

61

И воистину, обратясь к совету, где собиралось собрание, Когда Ануннаки, (решеньем) связав себя, все вместе воссели, Я ползла на коленях, я тянула руки, Перед Аном потоки слез проливала, К Энлилю мольбы свои обращала: «Неужто же городу моему разрушену быть?» — так говорила. «Неужто же Уру разрушену быть?» — так говорила. Но Ан на слова мои не обернулся. Но Энлиль не сказал: «Хорошо, да быть по сему», не успокоил мне сердца. Ибо дали они приказ — мой город разрушить. Ибо дали они приказ — Ур уничтожить. И всех его жителей присудили к смерти13.

И вот Ур пал под натиском варваров. Боги решили — как говорит другой гимн об этом событии —

Донести до тех дней, отменить решение — пока буря бушует подобно потопу — уничтожить пути Шумера14.

Мы цитируем эти строки, потому что они подытоживают то, чем было чревато национальное царство. Национальное царство было гарантией «Шумерского пути» (т. е. пути цивилизованной Месопотамии), упорядоченного, законопослушного образа жизни. Его функция в мире заключалась в защите против врагов, в обеспечении того, чтобы в человеческих делах царили праведность и справедливость.

Государство и природа

Этим обсуждением города-государства и национального государства мы очертили функции государства людей в месопотамской вселенной вообще. Город-государство имел экономическую функцию. Он создавал для великого бога и для его окружения экономическую базу, которая позволила бы ему жить полной жизнью и беспрепятственно выявлять свою сущность. Национальное государство имело политическую функцию. Оно было продолжением исполнительных органов вселенского государства и проводило решения богов на человеческом уровне, обеспечивая вооруженную защиту их поместий, поддерживая справедливость и праведность как основу взаимоотношений своих слуг — людей.

Нам не следует, однако, расставаться с нашим предметом — функцией государства, прежде чем мы не обратим внимания на любопытный и интересный аспект, который иногда выпадает из поля зрения, когда государство людей рассматривается с точки зрения вселенского государства. Этот аспект есть отношение государства людей к природе.

Мы отметили, что город-государство дает экономический фон, который позволяет богам жить полной жизнью в ничем не стесняемом самовыражении. Это самовыражение было различным для различных богов. У каждого был свой особый образ жизни, свои собственные характерные обряды и обычаи. Это видно из больших культовых празднеств, которые иногда группируются вокруг свадебных обрядов, а иногда вокруг ритуальных драм, посвященных смерти и воскресению или же битве богов. Эти культовые празднества были государственным делом, зачастую царь или правитель города-государства исполняли главную роль в культовой драме. Но почему же они должны быть государственным делом?

Мы можем рассмотреть одно из этих культовых празднеств несколько подробнее. Примерно в конце III тысячелетия город Псин, который был тогда главным городом в Южной Месопотамии, праздновал ежегодно брак богини Инанны и бога Думузи, или Таммуза. Понятно, что брак должен быть типичной формой самовыражения для юной богини, и — с точки зрения вселенной как государства — вполне логично, что ее человеческие слуги и вассалы должны прислуживать на свадьбе и принимать участие в праздновании в качестве гостей и зрителей. Поскольку эта богиня является воплощением плодородия природы, а ее супруг, бог-пастух Думузи, воплощает в себе животворные силы весны, понятно, что это ежегодное соединение бога и богини и есть пробуждение природы весной. В браке этих божеств плодородие и творящие силы природы проявляются сами по себе. Но почему, спросим мы, должны человеческие слуги богов, человек-правитель и, по-видимому, жрица, преступить свой человеческий статус, принять на себя личности богов Думузи и Инанны и провести церемонию брака? Ибо это и имеет место в ритуалах. Ответ на этот вопрос отнесет нас назад к тем временам, когда взгляд на мир как на государство еще не сформировался, назад в те доисторические века, когда боги еще не были антропоморфными правителями государств и городов, а были еще непосредственно явлениями природы. В те дни позиция человека еще не была лишь позицией пассивного послушания; она взывала к активному вмешательству, как это происходит у многих примитивных народов и ныне. Один из догматов мифопоэтической логики заключается в том, что сходство и тождественность сливаются; «быть похожим» это то же, что просто «быть кем-то». Поэтому, будучи похожим, исполняя роль силы природы или бога, человек, осуществляя культ, облекался этими силами, сливался с ними, с личностью богов, и своими действиями после такого отождествления мог заставить соответствующие силы действовать так, как ему нужно. Отождествляя себя с Думузи, царь есть Думузи; точно так же и жрица есть Инанна, — наш текст прямо устанавливает это. Их брак есть брак животворных сил весны. Таким образом, через волевой акт человека достигается божественный союз, в котором есть всепроникающая животворная, возрождающая сила, от которой зависит, как гласит наш текст, «жизнь всех земель», а также ровное течение дней, обновление новолуний в течение всего нового года15.

С остальными видами культовых празднеств дело обстоит так же, как с этим брачным ритуалом. В драме смерти-возрождения человек становится богом растительности, богом травы и растений, которые исчезли после сухого лета и холодной зимы. Став богом, человек позволяет найти себя и таким образом вызывает возвращение бога, новой растительности, которая взрастает повсюду с приходом весны. Эти ритуалы обычно включают скорбные процессии, оплакивающие утраченного бога, нахождение его и триумфальное возвращение с ним16.

Тот же подход лежит в основе драмы, в которой разыгрывается битва. Каждый новый год, когда паводки угрожали ввергнуть страну в первобытный водный хаос, было существенно, чтобы боги вновь вступили в ту первобытную битву, в которой впервые был завоеван мир. И вот человек присваивал себе личность бога: в культовом обряде царь становился Энлилем, или Мардуком, или Ашшуром и в качестве бога боролся с силами хаоса. В самом конце месопотамской цивилизации, за несколько столетий до нашей эры царь в Вавилоне каждый новый год превращался в Мардука и побеждал Кингу, вождя вражеских войск Тиамат, сжигая ягненка, в котором было воплощено это божество17.

В этих празднествах, носивших государственный характер, государство людей участвовало в управлении природой, в поддержании упорядоченного космоса. Ритуалами человек обеспечивал возрождение природы весной, выигрывал космическую битву против хаоса и ежегодно творил заново из хаоса упорядоченный мир.

Хотя эти функции государства людей были в известной степени соединены со взглядом на вселенную как на государство, хотя празднества рассматривались как деятельность, самовыражение божественной знати — браки богов, их битвы, их смерть и воскресение, — в которых люди принимали участие так, как принимали бы участие слуги в великих событиях жизни своих хозяев, тем не менее более глубокое значение, внутренний смысл этих празднеств лежит вне взгляда на вселенную как на государство и не вполне им обосновывается. Поэтому не следует удивляться тому, что они не могут выступать в правильной перспективе при изложении этого взгляда; они представляют собой более древний слой «спекулятивной мысли».