Александр Македонский. Пески Амона - Манфреди Валерио Массимо - Страница 56

Александр оставил на своем посту и персидского сатрапа Каппадокии, поклявшегося ему в верности, после чего, не встречая никакого сопротивления, решительно направился на юг по обширному плоскогорью, над которым громадой возвышалась гора Аргей. Этот белый от вечного снега заснувший вулкан по утрам призраком маячил в рассветных облаках. В первые часы утра поля покрывал густой иней, но потом, по мере того как над горизонтом вставало солнце, они приобретали красно-бурый цвет.

Многие поля были вспаханы и засеяны, но там, где еще не проходил плуг, виднелась желтая трава и паслись небольшие стада овец и коз. Через два дня вдали показалась внушительная цепь Таврских гор с белоснежными вершинами, сверкающими на солнце днем и красными на закате.

Казалось невозможным, что эта бескрайняя территория сдастся почти добровольно и многочисленные племена, деревни и города подчинятся безо всякого сопротивления.

Слава о молодом полководце уже разнеслась повсюду, как и известие о смерти командующего Мемнона, единственного, не считая Великого Царя, кто мог бы остановить наступление завоевателя.

Затем дорога начала подниматься все круче к проходу, делившему прибрежную Киликийскую равнину пополам. На каждом вечернем привале Александр садился в своем шатре один или с Гефестионом и другими друзьями почитать «Анабасис» Ксенофонта — дневник о походе десяти тысяч, что шестьдесят лет ранее следовали тем же самым путем. Афинский историк описывал проход как теснину, преодолеть которую очень трудно, если ее кто-то уже занял.

Александр хотел провести колонну лично. Защитники прохода, увидев его на восходе солнца, быстро узнали царя по красному знамени с золотой звездой Аргеадов, по гигантскому коню и серебряным доспехам, сверкающим при каждом движении.

Они увидели также медленно, но непреклонно поднимавшуюся бесконечную змею людей и коней и, решив, что вступать в бой с таким числом врагов не стоит, поскорее убежали, так что миновать теснину не составило никакого труда.

На скалах Селевк заметил надписи, которые мог оставить кто-то из десяти тысяч Ксенофонта, и показал их Александру. Тот с любопытством осмотрел их.

Пройдя дальше, царь встал над долиной Кидна и огромной зеленеющей равниной Киликии.

— Мы в Сирии, — сказал Евмен. — Анатолия у нас за спиной.

— Другой мир! — воскликнул Гефестион, направив взор к тонкой голубой линии, видневшейся на краю равнины. — А там — море!

— А где появится Неарх с нашими кораблями? — спросил Пердикка.

— Где-то там, — ответил Леоннат. — Наверное, уставится на эти горы и будет ворчать на нас: «Куда они подевались? Почему не дают о себе знать?»

— Нет ничего проще, — заметил Александр. — Нам надо поскорее занять все морские порты на побережье. Тогда если он прибудет, то может спокойно бросить якорь, не опасаясь засады.

Он пришпорил Букефала и начал спуск. Лисимах сказал ехавшему рядом Леоннату:

— Если бы эти вершины над тропой заняли хорошо подготовленные войска, тут и муха не пролетела бы.

— Они струсили, — ответил друг. — Драпанули, как зайцы. Теперь нас никто не остановит.

Лисимах покачал головой:

— Это ты так думаешь. А мне совсем не нравится все это спокойствие. По-моему, мы лезем прямо в пасть льва, который разинул ее и ждет.

— А я бы оторвал ему язык, — проворчал Леоннат и вернулся в хвост колонны проверить арьергард.

Через несколько десятков стадиев атмосфера совершенно переменилась: воздух, бывший на плоскогорье прохладным и сухим, стал жарким и влажным, и все взмокли в своих доспехах.

Сделав всего два привала, они достигли города Тарса, стоявшего недалеко от моря. Сатрап Киликии бежал, решив, что лучше присоединиться к войску Великого Царя, которое продолжало неуклонно двигаться вперед, и город распахнул перед войском ворота. Александр велел разбить лагерь на равнине, а сам с отборными отрядами и старшими военачальниками расквартировался в лучших городских домах. Там ему и объявили о госте.

— Какой-то гонец настаивает на личном разговоре, государь, — сказал один из поставленных у входа стражников.

— Кто его послал?

— Говорит, что прибыл от Евмолпа из Сол.

— Тогда он должен знать пароль.

Стражник вышел, и вскоре послышался его смех. Похоже, там и в самом деле находился гонец от Евмолпа.

— Говорит: пароль…— начал стражник, стараясь одолеть смех.

— Не строй из себя шута, — оборвал его царь.

— Пароль— «бараньи мозги».

— Это он. Впусти.

Стражник, усмехаясь, снова удалился и впустил посланника.

— Государь, меня послал Евмолп из Сол.

— Знаю, у него одного такой дурацкий пароль. Почему не прибыл прежний гонец? Тебя я никогда раньше не видел.

— Он не совсем здоров после падения с лошади.

— Что ты должен мне сообщить?

— Важные сведения, мой господин. Великий Царь уже совсем рядом. Евмолпу удалось подкупить полевого адъютанта Дария и узнать, где состоится сражение, в котором Великий Царь намеревается уничтожить тебя.

— Где?

Гонец огляделся и, увидев прикрепленную на подставке карту, которую Александр всегда возил с собой, указал пальцем на точку на равнине между горами Кармель и Аман.

— Здесь. У Сирийских ворот.

ГЛАВА 47

По лагерю из уст в уста, сея панику, молнией пролетела весть:

— Царь умер! Царь умер!

— Отчего?

— Утонул!

— Нет, его отравили.

— Персидский шпион.

— И куда он делся?

— Никто не знает. Убежал.

— Тогда бежим за ним! В какую сторону он побежал?

— Погодите, погодите, вон Гефестион и Птолемей!

— А с ними Филипп, царский врач.

— Значит, он не умер?

— Откуда я знаю? Мне сказали, что умер.

Вокруг троих друзей быстро собрались солдаты. Гефестион, Птолемей и Филипп старались пробиться через толпу в направлении лагерных ворот.

Чтобы помочь им скорее добраться до ворот, выстроился отряд «щитоносцев» из охраны.

— Что случилось? — спросил врач.

— Мы только что пообедали, — начал Гефестион.

— И ему стало нестерпимо жарко, — продолжил Птолемей.

— Вы пили? — спросил Филипп.

— Царь пребывал в хорошем настроении и налил «чашу Геракла».

— Пол-амфоры вина, — проворчал врач.

— Да, — подтвердил Птолемей. — Потом он сказал, что не может вынести этой жары, и, увидев через окно реку Кидн, закричал: «Искупаюсь!»

— С полным желудком, разгоряченный? — вне себя вскричал Филипп.

Тем временем подали коней. Все трое сели верхом и во всю прыть поскакали к реке, находившейся в двух стадиях.

Царь лежал на земле в тени смоковницы. Его положили на циновку и накрыли плащом. Лицо его приобрело землистый оттенок, вокруг глаз были темные круги, ногти посинели.

— Проклятье! — прорычал Филипп, соскакивая на землю. — Почему его не остановили? Этот человек скорее мертв, чем жив. Разойдитесь, разойдитесь!

— Но мы…— пробормотал Гефестион, однако не смог закончить фразу и отвернулся, чтобы скрыть слезы.

Врач раздел Александра и приложил ухо к его груди. Сердце билось, но очень слабо и неровно. Филипп тут же снова накрыл неподвижное тело.

— Быстро! — приказал он одному из «щитоносцев». — Беги в жилище царя, предупреди Лептину, чтобы приготовила ванну с очень горячей водой, и скажи, чтоб поставила на огонь воду и бросила туда травы, которые я тебе сейчас дам, точно в таких пропорциях. — Он вынул из сумки табличку и стилос и торопливо написал рецепт. — А теперь пошел! Беги как ветер!

Подскочил Гефестион:

— Мы можем что-нибудь сделать?

— Скорее приготовьте тростниковую подстилку и привяжите к паре лошадей. Нужно доставить его домой.

Обнажив мечи, солдаты нарубили на берегу камыша и сделали, как было велено. Потом осторожно подняли царя, уложили на подстилку и накрыли плащом.

Маленький кортеж двинулся вперед, Гефестион впереди вел под уздцы пару лошадей, задавая шаг.

Лептина встретила их, вытаращив полные тревоги глаза и не смея никого ни о чем спрашивать; она увидела царя и с первого взгляда все поняла. Закусив губу, чтобы не заплакать, девушка торопливо провела пришедших в ванную.