Александр Македонский. Пределы мира - Манфреди Валерио Массимо - Страница 66

Ермолай пожал плечами.

— Я делаю, что хочу, и если ты не желаешь помочь мне, это не меняет дела: у меня найдутся другие друзья. Это же раз плюнуть.

Он плюнул Еврилоху под ноги, еще раз пожал плечами и вышел.

Юноши-заговорщики решили подождать, когда Александр с войском выступит против мятежников, чтобы его смерть показалась делом рук проникших в лагерь врагов.

Когда царь покидал дворец в Бактре, Роксана крепко обняла его.

— Не уходи!

— Ты делаешь большие успехи в греческом, — ответил Александр. — Когда выучишь его, я научу тебя также македонскому диалекту.

— Не уходи! — повторила Роксана с тревогой. Александр поцеловал ее.

— Но почему я не должен уходить?

Девушка со слезами на глазах посмотрела на него и проговорила:

— Два дня. Вижу… мрак.

Царь покачал головой, словно отгоняя неприятную мысль; потом вестовые облачили его в доспехи и проводили во двор, где уже ждали всадники, готовые к отправлению.

Прошло два дня, и Александр, встревоженный предсказанием, поговорил с Аристандром.

— Что, ты думаешь, может это означать?

— Женщины здесь занимаются гаданием и магией, они обладают способностью чувствовать угрозу, растворенную в воздухе. А, кроме того, Роксана тебя любит.

— И что же мне делать?

— Не спи сегодня ночью. Читай, пей вино, но ни на мгновение не теряй ясности мыслей. Ты должен оставаться начеку.

— Сделаю, как ты говоришь, — ответил Александр и стал ждать наступления темноты.

ГЛАВА 50

Птолемей увидел, как в шатре Александра зажегся огонь, и зашел туда. Двое дежурных оруженосцев отдали ему салют.

— Что это ты еще не спишь в такой час? — спросил он. — Уже вторая стража.

— Не спится. Вот, читаю. Птолемей мельком глянул.

— «Индия» Ктезия. Ждешь не дождешься, да?

— Да. А когда завоюем Индию, можно будет сказать, что вся Азия в нашей власти. Тогда вернемся назад и начнем перестраивать мир, Птолемей.

— Ты в самом деле веришь, что мир можно перестроить? Что подобный проект действительно выполним?

Александр оторвал глаза от свитка, что держал перед собой.

— Да, верю. Ты уже не помнишь того вечера в святилище Диониса в Миезе?

— Помню. Мы были юнцами, полными энтузиазма, надежд, мечтаний…

— Эти юнцы завоевали величайшую державу на земле, две трети мира! Они основали в сердце Азии десятки городов с греческой культурой и порядками. Думаешь, все это произошло случайно? Думаешь, это не имело смысла, цели?

— Хотелось бы верить. Во всяком случае, ты всегда можешь рассчитывать на мою дружбу. Я никогда тебя не брошу, в этом можешь быть уверен. А в остальном… иногда я сам не знаю, что и думать…

Тут вошел Ермолай. Перитас зарычал, и Птолемей обернулся к юноше:

— Этой ночью твоя смена?

— Да, гегемон, — ответил тот.

— Тогда почему же тебя до сих пор не было?

— Царь еще не спал, и я не хотел ему мешать.

— Ты мне не мешаешь, — сказал Александр. — Можешь оставаться, если хочешь.

Юноша сел в углу шатра. Птолемей посмотрел на него, потом перевел взгляд на Александра — и ощутил какую-то странность, неосязаемое напряжение в воздухе, некую затаившуюся энергию.

— Это тот юноша, которого на днях наказали после охоты, — сказал Александр.

— Ты обиделся? — спросил Птолемей оруженосца, увидев, что тот помрачнел. — О, не стоит. Знал бы ты, сколько меня наказывали в твои годы! Царь Филипп лично давал мне пинков под зад и тоже однажды велел высечь, когда из-за меня захромал его конь. Но я не принимал этого близко к сердцу, потому что он был великий человек и делал это для моего же блага.

— Времена изменились, — заметил Александр. — Эти юноши не похожи на нас. Они… другие. А может, это мы стареем. Мне тридцать, подумать только!

— Что и говорить, для меня эти годы пролетели в одно мгновение. Ладно, продолжу свой обход. Можно взять собаку? Составит мне компанию.

Перитас завилял хвостом.

— Возьми, пусть немного подвигается, а то жиреет.

— Тогда я пошел. Если понадоблюсь, зови.

Александр кивнул и вновь погрузился в чтение, то и дело отхлебывая из стоящего на столе кубка.

Ермолай молча сидел перед ним, сжав челюсти и опустив глаза. Царь иногда отрывался от свитка и смотрел на него с загадочным выражением на лице. И вдруг проговорил:

— Ведь ты ненавидишь меня, правда? За то, что я велел тебя высечь.

— Неправда, государь. Я…

Но было видно, что он лжет. Царь убедился в том, что этот юноша коварен, так как не нашел в себе ни мужества проявить свою ненависть, ни силы отказаться от нее.

— Ладно, неважно.

Так прошла почти вся ночь — холодная, пустая, бесполезная. Приближался час смены караула. Близился рассвет. Ермолая терзали сомнения, и он не отрывал глаз от царя, который то и дело склонял голову, словно сморенный сном.

Еврилох тоже всю ночь не ложился, сознавая, что все три оруженосца в карауле — заговорщики. Он был уверен, что они решили действовать, тем более что командующий Птолемей обычно забирал с собой Перитаса, совершая обход караулов. Но потом, видя, что свет в царском шатре все не гаснет и царь не спит, хотя нет никакой непосредственной опасности вражеского вторжения, Еврилох пришел к убеждению, что там происходит нечто страшное. Может быть, Александр все узнал… Или Ермолай и прочие нападут перед самым рассветом. Он подумал, что этих бессовестных можно спасти только одним: если рассказать кому-то о заговоре. И как раз в этот момент он увидел Птолемея, завершавшего свой обход. Еврилох решил подойти к нему:

— Гегемон…

— В чем дело, мальчик?

— Я… Нам нужно поговорить.

— Я тебя слушаю.

— Не здесь.

— Тогда пошли в мой шатер. — Он провел оруженосца с собой и велел войти. — Ну? Что за таинственность?

— Выслушай меня, гегемон, — начал Еврилох. — Мой брат Епимен, Ермолай и другие юноши… Как бы это сказать… Им пришла в голову странная мысль… Ты знаешь, что Ермолай с моим братом и несколькими товарищами бывает у Каллисфена, и тот забил им голову всякими глупостями насчет демократии и тирании, и вот…

— И что? — спросил Птолемей, нахмурив брови.

— Они всего лишь мальчишки, гегемон, — продолжил Еврилох, не в силах сдержать слезы. — Возможно, в этот раз они отказались от своего плана… Может быть, царь что-то заподозрил… Не знаю… Я решил поговорить с тобой, чтобы ты напугал их… чтобы они больше и не думали ни о чем таком. Это все Каллисфен, понимаешь? Сами они никогда бы не додумались. Хотя царь и велел высечь Ермолая за того кабана, не знаю, пришло бы ему… Хотя кто знает…

— О великий Зевс! — не выдержал Птолемей и крикнул: — Перитас, беги, беги к Александру!

Пес бросился вперед и ворвался в царский шатер, когда его хозяин собирался задремать за столом, а Ермолай тихонько засунул руку за пояс, под хитон. Перитас повалил парня на землю и схватил зубами сжимавшую кинжал руку.

Тут же вбежал Птолемей и еле успел удержать пса за ошейник, пока тот не откусил юноше руку. Александр, от этого шума моментально стряхнув дремоту, вскочил и схватился за меч.

— Они хотели тебя убить, — тяжело дыша, сказал Птолемей, отобрав у Ермолая кинжал.

Юноша, вырываясь, кричал:

— Проклятый тиран! Кровавое чудовище! У тебя руки в крови! Подлый убийца, ты убил Пармениона и Филота!

Два других караульных оруженосца, стоявшие снаружи, попытались улизнуть, но Птолемей громким голосом позвал трубача и велел трубить сигнал тревоги. Пытавшихся сбежать юношей тут же задержали «щитоносцы». Еврилох, плача, умолял:

— Не трогай их, гегемон! Не причиняй им зла. Они ничего не сделали, клянусь! Отдай их мне, я накажу их, я изобью их в кровь, но не причиняй им зла, прошу тебя!

Александр вышел, бледный от бешенства, а Ермолай продолжал громко выплевывать всевозможные оскорбления ему вслед. Посреди лагеря уже было полно солдат, сбежавшихся со всех сторон.

— Чего заслуживают эти люди, государь? — ритуальной фразой вопросил Птолемей.