Последний легион - Манфреди Валерио Массимо - Страница 24

— Но тогда почему тебя так притягивает этот медальон?

— Я вовсе не смотрел на медальон. Я… я смотрел на твою грудь.

— А ну, уйди от меня! — внезапно закричала Ливия, охваченная гневом и разочарованием. — Оставь меня одну! Убирайся, кому говорят!

— Ливия, я…

— Уйди, — выдохнула она едва слышно.

Аврелий отошел в сторону, а девушка присела на корточки возле уже угасавших углей, обхватила руками колени и уткнулась в них лицом. И безмолвно зарыдала.

Она не двигалась с места, пока, наконец, не почувствовала, что продрогла до костей. Ливия подняла голову — и увидела Аврелия, стоявшего под дубом, прислонившись спиной к стволу… тень в тени. Наедине с призраками.

ГЛАВА 10

Аврелий спустился к ручью, снял латы и тунику и начал мыть грудь прозрачной холодной водой, стекавшей вдоль шрама, пересекавшего его торс справа, от самой ключицы. От ледяной воды его сначала пробрало дрожью, но потом Аврелий ощутил, как наполняется силой и энергией, несмотря на тревожную и почти бессонную ночь. Внезапная судорога, стиснувшая мышцы, заставила легионера зажмуриться и скривиться, но боль вызвал не старый шрам. Виной была здоровенная шишка у основания черепа, результат какого-то падения, невесть когда случившегося. Это было очень давно. И с годами долгие приступы острой, пульсирующей боли становились все реже и вроде бы слабее.

— Они снимаются с места! — крикнула Ливия. — Нам пора!

Аврелий вытерся, не оборачиваясь, надел тунику и латы, затянул на плече перевязь с мечом и быстро поднялся по короткому склону туда, где безмятежно щипал покрытую росой траву Юба. Вскочив в седло, Аврелий поскакал вслед за девушкой. Когда они выбрались на тропу, Аврелий мимоходом заметил:

— Погода меняется. Меня об этом боль предупреждает.

Ливия улыбнулась.

— Мой дедушка говорил точно так же. Он был весьма примечательным: тощий, даже костлявый, и совершенно беззубый! Я помню его, как будто все это было только вчера Он, видишь ли, был ветераном, он сражался еще с императором Валентинианом Третьим, в Адрианополе, против готтов. И его старые раны всегда болели, когда менялась погода, хотя он даже и не мог в точности сказать, где именно у него болит, потому что шрамов на нем было множество! Шрамы и переломы. Но он никогда не ошибался; через шесть-семь часов погода действительно менялась, начинался дождь. А то и похуже что.

Внизу, в долине под ними, длинная процессия герулских и скирийских воинов все так же сопровождала старый экипаж, в котором ехали юный император и его наставник, — конвою осталось преодолеть последний участок болот. Мокрый буйвол с блестящей шкурой лениво поднялся из лужи у дороги, когда к нему приблизился отряд и лениво отошел на несколько шагов в сторону. Еще несколько буйволов развалились прямо на дороге, чтобы подсохнуть на утреннем солнышке; эти огромные, облепленные болотной тиной животные медленно встали, увидев рядом с собой конницу, и потащились к лугу, пестревшему пурпурными цветками чертополоха и золотыми брызгами одуванчиков. Самые плодородные долины Италии расстилались впереди, и там виднелись поля — либо желтые от не запаханного жнивья, либо коричневые — там, где землю уже подняли плуги. Маленькое разрушенное святилище обозначило территорию, некогда занятую одним из древних осканских племен. Потом показалось другое строение, стоящее у места слияния трех дорог, — некогда оно было посвящено Гекате, но языческий образ заменили христианским: это была Дева Мария, державшая на руках Святое Дитя…

Они снова двигались вперед вплоть до самого вечера, когда наконец конвой остановился неподалеку от речной отмели. Солдаты-варвары начали устанавливать шатры для офицеров и готовить ночлег для себя. Фермеры, возвращавшиеся с полей с лопатами и мотыгами в руках, и дети, набегавшиеся за день, останавливались ненадолго, чтобы с любопытством посмотреть на отряд, но вскоре отправлялись дальше, к своим деревням и домам, над которыми уже вились спиралями дымки. Когда окончательно стемнело, Ливия показала на далекие огни, вспыхнувшие на равнине.

— Это Минтурн, — сказала она. — Когда-то он был знаменит своими винами.

Аврелий кивнул и с отсутствующим видом процитировал:

— «Vina bibes interim Taurоdiffusa palustresinter Mintur-nas…»

Ливия была потрясена до глубины души: ей никогда прежде не приходилось слышать, чтобы солдаты цитировали Горация, да еще и с классическим произношением! Прошлое Аврелия становилось для нее все большей загадкой.

— Теперь нам надо придумать способ связи, — сказал Аврелий. — Завтра они повернут на юг, к Неаполю, или на юго-восток, к Капуа, но в любом случае мы не сможем следовать за ними дальше, потому что там нет холмов. А на равнине нас будет видно издали, мы будем слишком бросаться в глаза среди всех этих деревушек и ферм. Чужак просто не может пройти тут незамеченным…

— Что это? — перебила его Ливия, показывая на огонек, мигающий рядом с ивовой рощицей у реки. Аврелий пристально всмотрелся — и регулярность вспышек навела его на некую мысль; уж очень это было похоже на систему связи, которая использовалась имперской почтовой службой!

Он присмотрелся к огоньку более внимательно — и вспышки обрели для него смысл. И одновременно привели в замешательство. «Hue descende, milesgloriose». «Спустись сюда, хвастливый солдат». Аврелий встряхнул головой, словно не мог поверить собственным глазам, потом повернулся к Ливии и сказал:

— Прикрой меня, а лошадей держи наготове, на тот случай, если нам придется удирать. Я спущусь вниз.

— Погоди… — начала было девушка, но договорить не успела; Аврелий уже исчез в густых зарослях кустарника. Ливия только и услышала, как прошелестели листья, — и тут же наступила тишина Аврелий старался не терять из вида огонек, подававший столь удивительные сигналы. Вскоре он понял, что это был фонарь, который держал в высоко поднятой руке какой-то старый человек. Свет падал на лысую макушку; это был наставник Ромула! А рядом с ним находился солдат-варвар. Еще несколько шагов — и до Аврелия донеслись голоса.

— Отойди назад, дай мне немного свободного места кое-какие дела я привык делать в уединении. И как ты думаешь, животное, куда бы я мог убежать? Во-первых, сейчас ночь, а во-вторых, тебе прекрасно известно, что я никогда не оставлю императора!

Варвар что-то неразборчиво проворчал, потом отошел в сторону и прислонился спиной к стволу ивы. Старый наставник прошел еще немного вперед, повесил фонарь на ветку и накинул свой плащ на куст, так, что тот стал издали похож на сидящего на корточках человека. И тут же, сделав еще несколько шагов, исчез в лесу, растворился в темноте. Аврелий, подобравшийся уже совсем близко, окончательно растерялся. Что он должен теперь делать? Он не мог окликнуть старика или как-то дать ему знать о своем присутствии; варвар сразу бы услышал его. Легионер осторожно двинулся к тому месту, где исчез старик, и очутился у самого берега реки, где заросли были еще гуще и темнее. Позади Аврелий внезапно раздался едва слышный голос, менее чем в двух шагах.

— Здесь довольно тесно, не правда ли?

Аврелий резко развернулся — и Амброзии ощутил у своего горла острие меча; но старик даже не моргнул.

— Молодец, — сказал он. — Все в порядке, не нервничай.

— Но как…

— Тихо. У нас нет времени на чепуху.

— Во имя Геракла…

— Я Амброзин, наставник императора.

— Это-то я знаю.

— Не перебивай меня, просто слушай. Охрана становится все внимательнее, потому что мы приближаемся к пункту назначения. Они не оставляют меня одного, даже когда мне нужно облегчиться! Ты должен уже знать, как я понимаю, что нас везут на Капри. Сколько вас тут?

— Двое. Я и… и женщина. Но…

— Да, разносчица воды. Так вот, ради всего святого, не пытайтесь начать действовать вдвоем, это будет просто самоубийство. Если они вас поймают, они сдерут с вас кожу заживо. Тебе нужен еще кто-то для помощи.