Последний легион - Манфреди Валерио Массимо - Страница 76

76

Холодный свет зимнего рассвета начал уже просачиваться сквозь тонкий слой облаков и вскоре разбудил людей, спавших под своими одеялами. Ливия тоже поднялась, осторожно прикоснувшись ладонями ко лбу и вискам. Девушке казалось, что ей все это приснилось, что Амброзин и не думал разговаривать с ней ночью. Вон же он лежит, рядом со всеми, спит, растянувшись на овечьих шкурах. Деметр стоял последнюю стражу; он, похоже, внимательно осматривал укрытые снегом ближайшие холмы. Амброзин предлагал двинуться на север на лодке, так что им следует быть готовыми к отъезду… лодочник собирался взять их на буксир.

Лодочник оказался человеком лет пятидесяти, коренастым и крепко сложенным, с пышной шапкой седых волос. Он был одет в войлочную тунику, и еще на нем был кожаный фартук. Разговаривал он отрывисто и решительно.

— Я больше ждать не могу, — заявил он, как только увидел путников. — Люди уже начинают резать свиней, им нужна соль, чтобы сохранить мясо. Но есть и другая причина для скорого отправления, и поважнее первой. Чем холоднее становится, тем больше я рискую застрять во льду, мне ведь нужно на север. Река может встать, а я вовсе не хочу, чтобы мою лодку раздавило в щепки льдинами.

— Ты ведь говорил, мы можем подождать до сегодняшнего вечера. Несколько часов вряд ли так уж ухудшат дело! — возразил Амброзин.

Ливия заметила, что голос старого наставника звучит слабо, как будто Амброзин смертельно устал. Да и лицо его было залито пепельной бледностью, и морщины на лбу стали глубже… словно он не спал всю ночь.

— Извини, — настаивал лодочник, — но погода меняется, ты и сам видишь. Туман опускается, по реке плыть будет опасно. Это же не моя вина, что погода становится хуже!

Амброзин продолжал упрашивать:

— Мы тебе оставим свои понтоны, это увеличит твою прибыль. Я готов и денег тебе предложить больше; уступи нашей просьбе, если можешь. Друзья, которых мы ожидаем, очень скоро прибудут, уверяю тебя.

Но лодочник стоял на своем.

— Я должен поднять якорь. Тут и говорить больше не о чем.

К ним подошел Ватрен.

— Боюсь, есть еще о чем поговорить, старик. Послушай: или ты добром сделаешь то, о чем тебя просят, или нам придется поискать другой способ убедить тебя. Мы все вооружены, и ты поднимешь якорь тогда, когда мы тебе скажем. Понял?

Лодочник злобно фыркнул и ушел на корму, чтобы посовещаться со своей командой.

— Тебе не следовало разговаривать с ним так, — сказал Амброзин. — Всегда разумнее вести торг без ссоры. Убеждение предпочтительнее угроз.

— Вполне может быть, — кивнул Ватрен. — Но пока что мы стоим на якоре, так что мои убеждения, похоже, оказались убедительнее твоих…

Он еще не успел договорить, как Ливия закричала:

— Вон они!

Аврелий и Ромул сказали вниз по склону… а следом за ними неся отряд варваров. Во главе отряда мчался сам Вульфила, размахивая мечом и пронзительно визжа. Лодочнику хватило одного взгляда на эту картину, чтобы мигом вообразить все возможные последствия: его драгоценное судно превращается в поле боя, а то и похуже того: его просто разносят в щепки или поджигают вон те вопящие демоны… Должно быть, те, что сейчас стоят рядом, сбежали откуда-то, наверное, они преступники… И он заорал во все горло:

— Отчаливай! Сию минуту!

Двое его подручных мгновенно отвязали причальные канаты, а остальные налегли на весла. Ватрен закричал:

— Нет! Нет, проклятый ублюдок!

Но было уже поздно: лодка отошла от причала и медленно поплыла вниз по реке. Ливия заметила, что Аврелий заколебался на мгновение: он направил было коня к понтонам, но, должно быть, увидел, что там никого нет. И девушка закричала во всю силу своих легких:

— Сюда! Сюда! Мы здесь! Скорее Аврелий! — И она принялась махать в воздухе плащом, а остальные подпрыгивали на палубе и тоже кричали:

— Мы здесь! Скорее!

Аврелий заметил их, окал, коленями бока Юбы — и дернул поводья, заставив коня резко повернуть. И тут же бросил верное животное в быстрый галоп, крича:

— Давай, Юба, давай! Прыгай!

Лодка двигалась теперь параллельно берегу и как раз сравнялась с дальним концом причала. Аврелий мгновенно миновал пирс — и Юба, совершив немыслимый прыжок, приземлился на гору каменной соли. Конь утонул в ней по колено, а Аврелий и Ромул вылетели из седла и съехали вниз по белой соленой горке.

Батиат, видя, как все изменилось, схватил два свободные весла, лежавшие на корме, мгновенно вставил их в уключины и принялся грести изо всех сил, чтобы прибавить лодке скорости.

Вульфила выскочил на пирс следом за Аврелием, разгоряченный и разъяренный погоней, — и едва успел в последнее мгновение остановить своего жеребца, чтобы не слететь вместе с ним в воду. Варвары сгрудились вокруг своего командира, но они могли только смотреть в бессильной злобе, как удаляется их жертва… остановить лодку было не в их силах.

Ватрен вскинул руку в непристойном жесте и выкрикнул несколько ругательств, которые Ромул не смог понять. Мальчик стряхнул соль, которой был покрыт с головы до ног, и подошел поближе к легионеру.

— Что такое temetfutue? — спросил он наивно. — Я никогда не слышал этого слова

— Цезарь! — тут же выбранил его Амброзин. — Ты не должен повторять подобные выражения!

— Это означает «ё… дурак», — безмятежно ответил Ватрен, и тут же подхватил мальчика и поднял его высоко над головой.

Все разом воскликнули:

— Приветствуем тебя, Цезарь!

Радость, внезапно сменившая огромное напряжение, просто душила боевых товарищей, и ей нужно было дать выход. Все начали крепко обнимать друг друга и даже Юбу, хотя он вовсе не претендовал на такое внимание. Но ведь этот героический конь с невообразимой доблестью и скоростью перенес Ромула и Аврелия с берега реки на безопасную палубу грузовой лодки… Батиат вернул весла команде и присоединился к общему ликованию.

Вульфила со своим отрядом продолжал скакать по берегу следом за лодкой, высоко держа меч Цезарей.

Аврелий перегнулся через поручень правого борта, и волны ненависти врагов окатили его, обжигая кожу, словно ледяной ветер.

Но легионер не мог отвести взгляда от сверкающего меча в руке варвара. Всадники слали вслед лодке тучи стрел, но те падали в воду с мягким плеском. Одна из них долетела, правда, до палубы, описав в воздухе дугу, но Деметр поднял щит и остановил стрелу, готовую поразить Ливию. Расстояние между всадниками и лодкой увеличивалось с каждым мгновением, и вот уже судно оказалось в полной недосягаемости для варваров.

Ромул подошел к Аврелию и коснулся его руки.

— Не думай больше об этом мече, — сказал мальчик. — Не имеет значения, что ты его потерял. Другие вещи куда важнее.

— Какие? — с горечью в тоне спросил Аврелий.

— Важно то, что мы снова вместе, и все мы уцелели. И меня радует то, что вы защищаете меня. Надеюсь, тебя это тоже не огорчает.

— Конечно, я этому рад, Цезарь, — ответил Аврелий, даже не обернувшись.

— Не называй меня Цезарем.

— Я очень рад за тебя, мой мальчик, — сказал легионер и, наконец, повернулся к Ромулу и прижал его к себе. Глаза Аврелия повлажнели от слез.

И как раз в этот момент облака расступились, туман, расползшийся вокруг, поредел, и лучи закатного солнца заставили вспыхнуть огнем великую реку, осветили снежные пространства вдоль ее берегов, и снег засверкал, словно серебряный плащ. Боевые товарищи замерли, очарованные зрелищем, как будто перед ними открылось видение надежды, дарованной им. И тут зазвучал хрипловатый голос ветерана многих сражений, Руфия Элия Ватрена из Сагунтума, медленно и торжественно запевшего гимн Солнцу из Саeтеп Saeculare старого Торация:

Aime Sol curru nitido diem quipromis et celas…

К его голосу присоединился второй, потом третий, четвертый, потом в хор влились и голоса Ливии и Аврелия: