Не мир принес - Манов Юрий - Страница 56

— Уважаемые пассажиры! — прозвучало из динамиков. — Во исполнение постановления московского правительства движение поездов Московского метрополитена во время сильных торков будет временно приостановлено. Просим вас заблаговременно ознакомиться с графиками торков, которые имеются во всех вагонах. Извините за неудобства, счастливого пути.

— Генк, двигай в бухгалтерию, — сказал Корич, вваливаясь в кабинет.

— На хрена? — удивился Васинцов.

— Тебе премиальные за зверей положены, тех, кого весной сдали, и за сегодняшних придурков.

— Не понял…

— Пока мы лечились, — хмыкнул Корич, — парламентарии закон утвердили. За каждого сданного в руки властей зверя премия положена.

— И много?

— По «штуке» за рыло! — гордо заявил Корич. — Выплачивается в тот же день по предъявлении удостоверения личности.

— О как! — поразился Васинцов. — И что, «грифам» тоже положено?

— А что, «грифы» — не люди?

— Грифы — это птицы, хищные птицы семейства ястребиных, — сообщил, вваливаясь в кабинет Одинцов. — Различаются на настоящих грифов и грифов американских — кондоров. Смекаете? Американский гриф — не настоящий гриф! Крылья в размахе до трех метров, голова и шея покрыты коротким редким пухом, питаются падалью и отбросами — по существу естественные санитары. А настоящих грифов семейства ястребиных аж 14 видов, в горах и предгорьях Кавказа и Средней Азии встречается черный гриф, бородач, стервятник, в Центральной Азии — кумай, белоголовый сип. Не верите, можете сами свериться в Большой Советской энциклопедии. Некоторые виды занесены в Красную книгу…

— А посему им выдаются служебные удостоверения красного цвета, — добавил Васинцов, пожимая руку начальнику.

— Точно! — кивнул Одинцов, наряженный в бермуды и широкую гавайскую рубаху. — Как отдохнули?

— Нет слов, — заверил Васинцов, — отдохнул на все сто! Жопа до сих пор от уколов синяя. Но от этого рвения только прибавилось, так что готовы к выполнению любого задания любимого начальника, даже на подвиг!

— Слышал-слышал я уже про твои подвиги. Не успел на работу выйти, как пару зверей лично в клетку сдал. Учись, Корич!

— Учусь, товарищ полковник! — заверил прапор.

— Так вот, птицы вы мои лысоголовые, естественные санитары общества, если отдохнули, то пора и за дело. Майор, ты когда на вокзале своих зверьков сдавал, ничего странного не заметил?

— Зверьки какие-то странные. Дед и внук. Матерые зверюги, но не кусались. А внук к тому же от олигофрении вылечился.

— Я про это уже в отчете прочитал. Я про вокзал говорю, там ничего не удивило?

— Бомжей нет и попрошаек, — подумав, ответил Васинцов.

— Молодца! Обратил внимание. Так вот, коли обратил, так и выясни на пару с прапорщиком Коричем, пока ваша группа не долечилась в полном составе, куда это они все подевались? У меня уже есть по этому поводу кое-какая информация, но хотелось бы, чтобы вы сами, свежим, так сказать, взглядом…

— Будь сделано! — козырнул Васинцов.

— Тогда что стоите? Дуйте в бухгалтерию за премиальными, и за работу, за работу. Внедряйтесь поглубже, по Станиславскому. И еще это, перед заданием инструктаж по технике безопасности пройдите, начальство обязывает…

Оказалось, премиальные выдавались «новыми», так что Васинцову хватило не только заплатить за ремонт машины, но и купить Карине хороший кухонный комбайн. Она давно просила.

Мила долго смеялась, увидев Васинцова и Корича в бомжовских обносках, выданных им на складе. Коричу досталась строительная роба и потрепанный комбинезон с линялой надписью «Мостстрой» на спине. Едва напялив на себя сию затрапезину, Корич сгорбился, сунул руку в карманы, в угол рта — «беломорину». Ну как пить дать — матерый бомж с большим жизненным опытом. Что касается Васинцова, то на бомжа он решительно отказывался походить, хотя гример с костюмером старались от души. На инженера-производственника, выгнанного из дому женой за поздний приход домой, — да, на бомжа-профессионала — нет! Карина хохотала до слез…

— Да ладно тебе, Карин, — обиделся Васинцов, — это же работа…

— Знаю, знаю, — продолжала хихикать Карина, тут же залезла на антресоли и извлекла смешную, чуть побитую молью кепку. Напялив чудовищный головной убор на голову сожителя, она отошла на пару шагов и удовлетворенно хмыкнула:

— Теперь совсем другое дело. Это очень хорошая кепочка, Гена, у нее подкладка на сваленной шерсти, будут бить по голове — не так больно.

— Вот спасибо, порадовала…

Глава 2

ПОЧТИ ПО СТАНИСЛАВСКОМУ

— А как зверушки? Не шалят? — спросил Корич, шумно устраиваясь на верхнем ярусе нар.

— Э-э-э-э, как нонче зверушки, — улыбнулся беззубым ртом старик-сторож. — То ли дело раньше, с полгодика назад звери были! Вот это звери! Как-то раз дежурил, поясничку у меня схватило. Ну зимой это было, в феврале, когда они в стаи сбивались. Вот-вот, когда торкать особо сильно начало. Так вот, заступил я на дежурство, ворота запер, освещение наладил, собачек с цепи спустил, вернулся в вагончик чайник поставить, тут-то меня и скрутило. Аж хоть вой. Так-то я на объект разов по пять за ночь выхожу проверять, а тут не разогнуться, хоть вой… Так вот, грелку к спине подложил и думаю, позвонить, что ли, в «скорую» или сменщику, чтобы подменил. А потом думаю, нет, не стану, он — парень молодой, студент, ему отсыпаться перед занятиями надо, да и женка у него молодая, заревнует. Думаю, потерплю, ничего со мной не стрясется, пусть уж хоть раз Чубайс с Черномырдиным подежурят, зря, что ли, кормим, а уж поутру в поликлинику. Как Бог уберег, вышел бы я на улицу хоть раз, и все… В общем, слышу, скребется кто-то в дверь и жалостливо так: «Дедушка, откройте». У меня ж прям мороз по коже. И не за себя испужался, объект-то важный. Элитное жилье мы строили, не то что сейчас, там один обогревательный котел столько стоил, что нам со старухой вовек не расплатиться, никакой пенсии не хватит. А плитка кафельная, а лампы на стенах, рамы финские с этими, со стеклопакетами, да тот же кирпич. Знаешь, сколько стоит?! Да нет, не силикатный, тот, из которого камины кладут, каждый в отдельную бумажечку завернутый. Пропадет что — спрос-то с меня, с кого ж еще? Я, конечно, сразу за телефон, в милицию звонить. А трубка молчит, «кнопку тревожную» нажимаю — никакого толку. А за дверью все скребутся и голосом таким детским: «Дедушка, дайте покушать, дедушка, кушать очень хочется». Ну что было делать? Это мы сейчас умные такие стали, а тогда-то звери в диковинку были, думали, что сказки все это. Так вот я и кричу через дверь, мол, уходите, это объект охраняемый, а тут как что-то в стекло ка-а-а-ак вдарит… Кирпичом это они запустили. Стекло вдребезги, я весь в осколках, глаза протираю, а они в вагончик лезут. Был бы простой вагончик, все, хана мне, растерзали бы. А здесь вагончики особые, бывшие вахтовые, решетки на окнах приваренные. И дверь тоже железная. Эх, и натерпелся я страху, морды звериные в окно лезут, лапы когтистые ко мне сквозь решетку тянут, а я в угол забился и всем телом трясусь.

— Это ж прям как в «Вие», — хохотнул Корич.

— Точно, точно, — закивал словоохотливый дед, — мне так потом в милиции и сказали: «Ты, дед, Хома Брут в современном варианте». Хорошо хоть, я и так седой совсем был, больше седеть нечему было. Так вот, чувствую я, сейчас сердце не выдержит, разорвется, а тут чайник засвистел, вскипел, значица. Он у меня вообще-то электрический, да спираль сгорела. Как обычный на плитку ставлю. Схватил я его и давай на зверей лить кипятком крутым. Ох и визгу было!

— Ну и? — заинтересованно спросил Корич.

— Разбежались зверюги! Поняли, что не взять им меня, и разбежались! А разговоров-то с утра было, сначала мне не поверили, думали, совсем свихнулся дед. На этих, на кункурентов грешили, а потом как собачек растерзанных нашли, разобрались. Премию потом мне от фирмы строительной выписали за героизм, хотели в газете пропечатать, даже девочка приезжала — корреспондентка, да запретили ей, видимо. Помните, тогда на это дело еще запрет был. Так что легким испугом я и отделался, только Черномырдина с Чубайсом жалко, порвали их на мелкие кусочки, от Чубайса только хвост рыжий и остался…