Утопический капитализм. История идеи рынка - Розанваллон Пьер - Страница 59

59

в. Автономизация пространства через сегментацию

Это тема small is beautiful[277], тема экологической ниши, экономической автономии малых сообществ. Главный интерес этой концепции состоит в том, что она порывает с представлением о глобальном экономическом пространстве. В ее понимании дело не в том, чтобы по-другому организовать экономическое пространство того же масштаба, а в том, чтобы воздействовать на масштаб пространства как таковой. Но эта концепция остается по преимуществу ностальгической. Она возвращается к идеалу домашней экономики и видит в «возврате к ойкосу» фундаментальный принцип сворачивания товарной экономики.

На мой взгляд, ни один из этих путей не позволяет обосновать альтернативную стратегию, которая позволила бы открыть путь посткапиталистической экономике. Зато они, каждая по-своему, могут быть инструментами борьбы против капитализма. Поэтому следует не отвергать их, но показывать их ограниченность. Следовательно, нам нужно попытаться пойти дальше. В сфере политического появляется новая ценность: автономия. Во имя нее сегодня ведутся решающие сражения в сфере обустройства жизни и культуры. У нее есть также экономическое измерение, которое следует сегодня углублять. Понятие автономии является действительно решающим инструментом критики экономической идеологии, для которой «равный» означает «соизмеримый». Оно заменяет традиционную концепцию равенство/единообразие/централизация концепцией равенство/автономия. Таким образом, оно составляет основу нового представления об обществе, связанного с политической культурой новых общественных движений.

2. Дифференциальное экономическое пространство и общество плюрализма

Вопреки всему, либерализм остается в наших умах как раз потому, что мы по-прежнему в плену у выработанных им представлений об экономическом пространстве и об обществе. И прогресс состоял бы уже в том, чтобы осознать как историческое и относительное то, что мы считаем «естественным». Я ограничусь здесь тем, что, не приходя к решающему заключению, открою на этот счет поле для дебатов и дальнейшей работы по четырем пунктам:

1. Изгнать либерализм из наших умов означает, возможно, в первую очередь, отказаться от идеи всеобщего. Точно так же, как на повестке дня – партикуляризовать политическое поле, которое сегодня структурировано централизованным образом в своем отношении к государству, ключевая проблема в том, чтобы партикуляризовать пространство экономической и социальной деятельности. Это цена, которую нужно заплатить за возможность помыслить разные уровни (во множественном числе!) организации и автономии в обществе и прекратить рассуждать исходя из необходимости некоего единственного уровня организации. В этом смысле ограничение рынка и ограничение государства как инструменты глобальной реорганизации общества неизбежно взаимосвязаны. В противном случае, в сфере экономики неизбежно будет воспроизводиться вечное противостояние между недифференцированным гражданским обществом и централизованным государством. Я уже анализировал этот вопрос партикуляризации политического посредством формирования политического общества (cf. Pour une nouvelle culture politique). Но что имеется в виду под партикуляризацией пространств экономической и социальной деятельности и под ограничением рынка? Я имею в виду прежде всего не вопрос регулирования экономической деятельности, при котором доля планирования увеличивается за счет сокращения доли рынка. Самое главное, на мой взгляд, заключается в распределении рабочего времени общества. Ограничить рынок, то есть рыночный обмен, означает не только редуцировать рыночные механизмы, но также, и даже в еще большей степени, ограничить пространство рынка. Это ограничение пространства рынка может осуществляться двумя разными способами. Во-первых, благодаря улучшению анализа локального и регионального уровней некоторых рынков. Мировой рынок в конечном итоге является ориентиром лишь для ограниченного числа товаров. Для более автономного экономического развития, для развития в новом направлении необходима более тесная координация между локализацией промышленности и географией рынков. Локальное решение многочисленных проблем, связанных с занятостью, зависит от этого аспекта. И в этом направлении можно сделать гораздо больше, чем принято считать. Во-вторых, благодаря значительному уменьшению времени труда. Этот второй аспект – определяющий. Сокращение времени труда состоит не только в том, чтобы делить общий объем труда на всех; оно также ведет к высвобождению времени для разных видов общественной деятельности. Между тем чем больше у человека свободного времени, тем больше у него возможностей обеспечивать самого себя некоторыми услугами и производить для самого себя некоторое количество благ. Свободное время не может быть приравнено к досугу, оно есть прежде всего возможность свободно выбирать те или иные виды деятельности, совершаемые в своем собственном ритме. Именно таким образом каждый может уменьшить свою зависимость от рынка как общего пространства обмена. Таким образом, именно установление нового соотношения между оплачиваемой работой и общественной деятельностью, или между свободным и несвободным временем, является ключом к устойчивому ограничению пространства рынка. И напротив, расширение рынка неминуемо сопровождается сохранением устойчиво высокой доли несвободного времени.

2. Преодоление капитализма не может пониматься как утверждение нового глобального экономического порядка, нового способа производства. Напротив, следует умножать способы производства и типы общественной деятельности. Сегодня «смешанная» экономика ограничивается сосуществованием государственного и частного секторов. Следует расширить эту концепцию и двигаться к плюрализму способов организации и типов функционирования. Программы по развитию сектора социальной экономики (кооперативов, страховых касс взаимопомощи и т.п.) и «третьего сектора» вписываются в эту перспективу. Изгнать либерализм из наших умов означает прекратить мыслить в рамках единственного способа производства. Но здесь необходимо задать себе важный вопрос: точно ли рынок обладает «растворяющим» эффектом (Маркс)? Как только он правит, пусть даже и в ограниченной сфере, не в его ли логике расширяться и образовывать единое экономическое пространство? A priori история капитализма, казалось бы, подтверждает подобные опасения. Но эту историю следует рассматривать в контексте социологических условий, в которых шло развитие капитализма, ибо рынок обладает растворяющим эффектом лишь в рамках конкретного рыночного общества. Именно социальная структура была двигателем развития рынка, в ней и следует искать ответа на вопрос о том, возможно ли вообще стабильное сосуществование способов производства, отличных друг от друга (пусть даже границы, разделяющие их, остаются подвижными).

3. Изгнать либерализм из наших умов, возможно, означает также покончить с понятием глобального общества. Действительно, понятие глобального общества является продуктом атомизированного представления об обществе и атомизированного состояния общества. Следует выйти из оппозиции индивид/рыночное общество, которая представляет собой не что иное, как повторение оппозиции недифференцированное гражданское общество/государство. Как можно сделать или хотя бы представить это? Возврат к семье и к домашнему способу производства, на мой взгляд, следует исключить. В наше время вся культурная эволюция ведет к индивидуализации членов семьи, преодолевая гендерное разделение труда (оплачиваемый труд для мужчины, домашний труд для женщины), на котором основывались последние проявления домашней экономики в обществе. Точно так же мне представляется маловероятным развитие стабильных и более широких коммунитарных форм жизни, внутри которых мог бы развиться особый способ коммунитарного производства. В этом смысле невозможен «возврат к архаическому», как этого открыто желал Марсель Мосс. Сегодня уже невозможно вернуться к глобальному социальному порядку, в который были бы «вмонтированы» (по знаменитому выражению Карла Поланьи) разные виды экономической деятельности. Нет больше метасоциального гаранта, способного умерять и ограничивать экономическую деятельность. Изучение «примитивных» обществ может, в лучшем случае, научить нас понимать относительность и ограниченность нашего собственного образа жизни. Но невозможно думать о преодолении современного индивидуалистического общества путем возврата к холистскому обществу. Дело не в индивидуализме, а в способе сочетания индивидуальностей в обществе. Мы не можем больше мечтать о новом «домашнем очаге», который стал бы точкой равновесия и компенсирующей инстанцией по отношению к рыночной социализации. Сейчас следует мыслить в терминах неустойчивых мульти-социализаций. Если мы хотим, чтобы мужчина и женщина были отныне не просто сыном и дочерью гражданского общества, с одной стороны (Гегель), и членами буржуазной семьи, с другой, то это возможно лишь ценой умножения форм социализации – пространственных, временных, трансверсальных. Именно при этом фундаментальном условии может быть ограничено и, возможно, преодолено общество рынка. Нужно понимать «общество» как сеть частичных, временных социаций, связанных множественными уровнями взаимозависимостей[278]. Общество в целом существует коллективно лишь как сеть из некоего количества точек, в конечном итоге ограниченных. Только при этом условии можно надеяться на значительное ограничение рынка как господствующей и привилегированной формы социации. К слову, именно в этих рамках становится по-настоящему осмысленной перспектива экспериментального общества.