Казнь на Вестминстерском мосту - Перри Энн - Страница 69

— Да, сэр? — удивленно спросила она.

— Добрый день. Мистер или миссис Форрестер дома?

— Да, сэр, дома.

— Я инспектор Питт, из полицейского участка на Боу-стрит. — Томас увидел, что женщина мгновенно побелела, и пожалел о своей бестактности. — Не пугайтесь, мэм, ничего не случилось; то, ради чего я пришел, не имеет отношения к хозяевам этого дома. Просто мне стало известно, что кто-то из них когда-то был знаком с одной дамой, о которой я собираю сведения, чтобы получше понять суть событий. Однако эти события не связаны с семьей Форрестеров.

Она все еще колебалась. Полиция не приходит в дом к респектабельным людям — какими бы ни были причины.

Томас предпринял еще одну попытку:

— Это была очень уважаемая дама, и нам хотелось бы побольше разузнать о ней, но она умерла много лет назад, так что расспросить ее у нас возможности нет.

— Гм… пройдите, пожалуйста. Я все узнаю. Стойте здесь! — Она указала на вытертый турецкий коврик рядом с подставкой для тростей и зонтов и горшком с геранью.

Питт подчинился и терпеливо ждал, пока она шла по застланному линолеумом коридору мимо лестницы с полированными перилами, мимо оправленных в рамки вышитых высказываний вроде «Очи Господа непрестанно на тебе» и «Нет ничего лучше дома», мимо портрета королевы Виктории. Он услышал, как женщина постучала в дверь, как щелкнул язычок, когда дверь открылась и закрылась. Где-то в глубине дома приступили к обсуждению личности инспектора и причины его появления.

Прошло целых пять минут, прежде чем в холл вышла пара средних лет. На обоих одежда была аккуратной и чистой, но сильно изношенной; у него спереди поблескивала часовая цепочка, у нее плечи прикрывала кружевная фишю, заколотая очаровательной брошью с гагатом из Уитби.[28]

— Мистер Форрестер, сэр? — вежливо осведомился Питт.

— Именно так. Джонас Форрестер, к вашим услугам. А это миссис Форрестер. Чем мы можем быть вам полезны? Марта говорит, что вы наводите справки о даме, которая умерла некоторое время назад.

— Полагаю, она была подругой вашей дочери Элизабет.

Лицо Форрестера окаменело, он в одно мгновение утратил цветущий вид. Его жена судорожно вцепилась ему в руку.

— У нас нет дочери по имени Элизабет, — ровным голосом произнес он. — У нас только Кэтрин, Маргарет и Анабелль. Сожалею, но я ничем не могу помочь вам.

Питт смотрел на эту самую обычную пару, стоявшую бок о бок под богобоязненными высказываниями, на этих двух людей с непроницаемыми лицами, чистыми руками, тщательно причесанными волосами, и спрашивал себя, с какой стати им лгать ему. Что такое совершила Лиззи Форрестер, что заставляет их утверждать, будто ее не существует? Защищают они ее или отрекаются от нее?

Питт решил рискнуть:

— В учетных записях говорится, что у вас родилась дочь Элизабет.

На этот раз лицо Форрестера залила краска, а рука его жены метнулась вверх, чтобы прикрыть рот и заглушить негромкий возглас.

— Для вас будет менее болезненно, если вы расскажете мне правду, — тихо добавил Питт. — Иначе мне придется задавать вопросы другим людям до тех пор, пока я все не выясню. Вы согласны со мной?

Форрестер устремил на него взгляд, полный неприкрытой неприязни.

— Ну, раз вы настаиваете… Хотя мы ничем не заслужили этого, ничем! Мэри, дорогая, тебе нет надобности проходить через это испытание. Подожди меня в дальней гостиной. Я вернусь, когда закончу с этим.

— Но мне кажется… — начала она, делая шаг вперед.

— Я же сказал, дорогая. — Под вежливыми интонациями в голосе Джонаса явственно прозвучал приказ. Он не допускал возражений.

— Но мне кажется, я должна…

— Я не хотел бы повторять дважды, дорогая.

— Ладно, если ты настаиваешь. — И она покорно ушла, на прощание сухо кивнув Питту. Ее шаги удалились по коридору, и снова щелкнул язычок, когда дверь открылась и закрылась.

— Ей не нужны лишние переживания, — резко проговорил мистер Форрестер, мрачно и скептически глядя на инспектора. — Бедняжка и так сильно настрадалась. Так что вы хотите узнать? Мы не видели Элизабет семнадцать лет и вряд ли когда-либо увидим. Она больше нам не дочь, что бы ни говорил закон. Однако я так и не смог понять, каким образом это касается вас!

В сердцах нажав на ручку, он открыл одну из дверей в холле и пригласил Питта пройти в неотапливаемую гостиную. Хотя комната была перегружена мебелью, здесь, как и во всем доме, царила безупречная чистота. На столах стояли фотографии, фарфоровые статуэтки, японские лаковые шкатулки, два чучела птиц и одно чучело горностая под стеклом, а также множество горшков с комнатными цветами. Они встали возле трех очень удобных кресел с вышитыми салфетками на спинках, однако Форрестер не сел сам и не предложил сесть Питту.

— Возможно, я мог бы сам поговорить с Элизабет? — спросил Томас.

— Не смогли бы. Семнадцать лет назад Элизабет уехала в Америку. Там ей и место. Мы не знаем, что с ней произошло и где она живет. Я вполне допускаю, что ее уже нет в живых! — Когда Джонас произносил последнюю фразу, он высоко вскинул голову, а в его глазах вспыхнул огонь, но Питт все же различил дрожь в его голосе — первый признак того, что им владеет не только гнев, но и боль.

— Насколько мне известно, она некоторое время была членом необычной религиозной организации, — осторожно произнес Питт.

Форрестера захлестнул гнев, от боли не осталось и следа.

— Злодеи! — хрипло выкрикнул он. — Богохульники! Грешники, вот кто они. — Его аж трясло от ярости. — Не понимаю, как их пустили в нашу богобоязненную страну и разрешили им творить зло невинным людям! Вот чем вам нужно заниматься — искоренять подобное зло! А вы приходите через целых семнадцать лет! Какой в этом смысл? Что это даст нам, нашей Лиззи? Она уехала с этими нечестивцами, и с тех пор от нее ни единой весточки! Имейте в виду: мы христиане; мы предупреждали, что откажемся от нее, если она не отречется от этого порочного пути и не вернется к доброму христианству.

Все это не имело отношения к расследуемому делу, однако Томас против воли спросил:

— А что это была за религия, мистер Форрестер?

— Ересь, вот что, — с жаром ответил тот. — Полнейшая ересь, направленная против Господа и всех христиан. Только представьте: этот шарлатан заявлял, будто бы видел Бога! Надо же! Он говорил, что видел Бога! И самого Иисуса Христа! По отдельности! В этом доме все веруют в единого Бога, как и другие добропорядочные люди, и никто не рассказывает мне сказки о том, как некий невежественный тип, разглагольствующий о чудесах и якобы творящий чудеса, собирается заполучить часть меня или моего имущества. Мы все это говорили Элизабет, запрещали ей ходить на собрания. Мы предупреждали ее, что добром это не кончится! Господь свидетель, сколько часов ее мать потратила на то, чтобы убедить ее! Но она отказывалась слушать. Категорически! В конечном итоге она уехала куда-то в Америку вместе с этими обманщиками и бездельниками, зарабатывавшими на легковерных женщинах, и глупцами, попавшими в их сети так же, как она. Вот так живешь и думаешь, что все делаешь правильно, изо всех сил стараешься воспитать в семье добропорядочных и богобоязненных христиан — и вдруг на тебе! В общем, мы с миссис Форрестер говорим, что у нас нет дочери по имени Элизабет. Вот так обстоят дела.

Питт понимал горе этого мужчины, его гнев: тот считал себя преданным дочерью и обстоятельствами, и это ставило его в тупик; его рана, несмотря на заверения в обратном, так и не зарубцевалась.

Однако Томасу надо было продолжать расследование.

— Мистер Форрестер, ваша дочь была знакома с некоей миссис Ройс, прежде чем покинула Англию?

— Возможно. Да, скорее всего, была. Еще одна обманутая женщина, которая отказывалась прислушиваться к доводам разума. Но она умерла то ли от тифа, то ли от дифтерии, насколько я помню.

— От скарлатины, семнадцать лет назад.

— Вот как! Бедняжка. Умерла, так и не раскаявшись в своих грехах… Какая трагедия. И все же главное проклятье падет на головы тех, кто сбил ее с истинного пути и завел в дебри идолопоклонства и богохульства.

28

Старинный англосаксонский порт, где из близлежащих скал добывали гагат.