Соль земли - Марков Георгий Мокеевич - Страница 97

Анастасия Фёдоровна не ожидала, что названию ручья можно дать такое толкование. Она обернулась, серьёзным взглядом окинула Ульяну, сказала:

– А что, Уленька? Это вполне возможно.

– Конечно! Люди выразили в названии самое существенное. Название зря никогда не даётся. Вот я сейчас припоминаю: есть тут где-то речка Утиная. Тятя меня водил туда по весне. Уток там действительно масса. Или вот возьмите: Синее озеро. Уж не правда ли? Синь, гладь, покой. А за Мареевкой, Анастасия Фёдоровна, – со смехом продолжала Ульяна, – есть болото, прозванное Вонючим, И в самом деле, такое вонючее, будто в него дохлых кошек набросали, прёт, как со свалки. Тятя мой, шутник, говорит раз Алексею Корнеичу: "Тут, говорит, Алёша, по всей видимости, скотское кладбище у бога когда-то было".

– А что Алексей Корнеич сказал? – живо спросила Анастасия Фёдоровна.

– Алексей Корнеич посмеялся, конечно, над тятей. "Это, говорит, Вонючее болото в будущем, Михаил Семёныч, люди сильно прославят". Тятя мой так и ахнул: "За что же?" – "А за то, говорит, что оно показывает наличие газа в Улуюлье".

– Газа? Он что же, всерьёз о газе сказал или ради забавы? – спросила Анастасия Фёдоровна.

– Не знаю, – покачала головой Ульяна. – Может быть, всё это одни мечты его, а может, и в самом деле он верит в это.

– Интересно! Уж как-нибудь при встрече расспрошу его об улуюльских чудесах, – сказала Анастасия Фёдоровна и в недоумении остановилась. – А где же ручей-то? Мы потеряли его, Уля!

Ульяна нагнулась, разгребла руками пихтовые ветки и долго присматривалась к земле, застланной плотным слоем таёжного мусора.

– Да вот он! Смотрите, он стал тонким, как нитка, и под коренья деревьев ушёл.

Анастасия Фёдоровна опустилась рядом с Ульяной на колени и не сразу увидела узкую струящуюся полоску прозрачной воды.

– Ну и Гремучий! Иди, Уля, ты впереди, а то я опять собьюсь.

Они пошли дальше. Ручей петлял по пихтачу, прятался куда-то под землю, потом выскакивал на поверхность, становясь шире и многоводнее.

Пройдя ещё километра два-три, они наткнулись на цепь маленьких озёр, похожих скорее на лужи, какие образуются в ложбинах и ямках после проливного дождя. Земля вокруг этих лужиц была истоптана. Ульяна заметила отпечатки птичьих и звериных лап.

– Следов-то тут сколько! Как бы не наскочить на кабана, – проговорила она и, сняв ружьё, висевшее на ремне за спиной, приказала собаке: – Находка, будь со мной!

Анастасия Фёдоровна молчала. Она всё ещё была под впечатлением того, что сказала Ульяна о происхождении названия этого ручья. "Гремучий ручей! Странное название!.. Что же, может быть, Ульяна и права… Люди здесь обитали давно… жили, трудились, болели, а значит, искали исцеления от болей…"

Вдруг Находка ощетинилась, зарычала и с лаем бросилась вперёд. Ульяна вскинула ружьё, зажала ложе под мышкой, готовая в любой миг поднять его к плечу и выстрелить.

– Ближе ко мне, Анастасия Фёдоровна, – не оборачиваясь, встревоженно сказала девушка, не зная ещё, что сулит ей следующая минута.

Послышался сильный хруст, дрожание земли, и в десяти шагах от женщин промчался огромный серый зверь. Рога его были выше пихтача, гордо вскинутая голова рассекала заросли леса. Крупный дикий глаз источал зеленовато-красное свечение.

– Сохатый! – провожая зверя восторженным взглядом, отметила Ульяна и опустила ружьё. – Цыц, Находка, ко мне! – закричала девушка.

– Какой красавец! – воскликнула Анастасия Фёдоровна, всё ещё чувствуя сердцебиение и глядя в чащу леса, скрывшую зверя.

– Пить приходил. Спугнули мы его, – с сожалением произнесла Ульяна. – Находка, ко мне! – вновь закричала девушка, услышав лай.

Находка вернулась, виновато виляя хвостом. Она повизгивала, заглядывая хозяйке в глаза.

Дивясь быстроте зверя, его стремительности и пугливости, они постояли ещё несколько минут, потом направились вдоль ручья.

– А я уж думала: не медведь ли? Вижу, ты, Уля, вся собралась в комок. Заныло у меня под ложечкой…

– И я об этом же подумала. А на такой случай у меня в правом стволе патрон с разрывной пулей да ещё пяток в патронташе.

Пройдя метров сто, они оказались на круглой полянке. Гремучий ручей растекался здесь в болотце, и в траве, покрывшейся ржавчиной, трудно было отыскать его главное русло.

– Куда же идти? – растерянно спросила Ульяна и остановилась, охватывая взглядом всю поляну.

И вдруг в трёх шагах от себя она увидела лежбище зверя. Сырая земля с точностью слепка отпечатала его могучие лопатки, рёбра и мослаки ног. В том месте лежбища, где на земле отпечаталась шея зверя, сохранились кровянистые пятна и клочки шерсти. По тёмному цвету крови и в особенности по сукровице на шерсти Ульяна определила, что зверь ранен давно. Ей даже показалось, что рана у зверя была не пулевая. Слишком большим было поле, отмеченное кровью. "Либо на сушину напоролся, либо в драке пострадал", – решила она.

Анастасия Фёдоровна стояла неподалёку от Ульяны, не видя следов лежбища и не подозревая, что могло заинтересовать девушку.

– Сохатый сюда лечиться приходил, – уверенно сказала Ульяна.

– Он тебе что, записку оставил? – усмехнулась Анастасия Фёдоровна, с любопытством глядя на девушку.

Ульяна на шутку не ответила, подозвала к себе Анастасию Фёдоровну и так убедительно рассказала о страданиях зверя, что та только развела руками.

– Этот факт, Анастасия Фёдоровна, вы непременно запишите в дневник. Ну, сами посудите, – пылко говорила Ульяна, – если зверь по своему животному инстинкту приходит сюда, чтобы исцелиться, то разве можно не верить, что вода и грязи здесь целебные?

– Да что ты меня, Уленька, уговариваешь! Я точно так же думаю. И вот сейчас запишу это во всех подробностях. – Анастасия Фёдоровна вытащила из портфеля, висевшего у неё через плечо, тетрадь и стала записывать.

Пока Анастасия Фёдорова писала, Ульяна пристально осматривала следы лося. Крови она нигде не увидела, и это подтверждало её догадку. Зверь жил с застарелой раной.

Через полчаса, следуя по ручью, они поднялись на крутой холмик, заросший разнолесьем. Ручей попетлял по холмику, поводил их взад-вперёд и скрылся под корнями полусгнившей, исковерканной ураганами лиственницы.

Не веря ещё, что они дошли до истока Гремучего ручья, Анастасия Фёдоровна и Ульяна принялись искать его продолжение. Они ходили туда-сюда, ползали на коленях, разгребали хвою, разбрасывали валежник – ничего не помогало: ручья не было. Отчаявшись найти его, они стали копать под лиственницей. Лопату захватили с собой только одну и копали попеременно. Копать было трудно. Лопата ударялась в старые корни, твёрдые, как железо, и обжигала руки. Наконец Анастасия Фёдоровна предложила выкопать несколько ямок в небольшом отдалении от лиственницы. Вскоре полуметровые лунки стали сочиться водой. Потом отошли от лиственницы по прямой метров на сто в западном направлении и выкопали ещё две ямы. Воды здесь не оказалось.

– Значит, Уленька, точно: мы наткнулись на исток Гремучего ручья. Причём вода идёт только в направлении Синего озера, – проговорила Анастасия Фёдоровна, вытирая снятым с головы платком вспотевшее лицо. Потным было не только лицо. По шее стекали струйки, сквозь пёструю ткань платья на спине и боках проступали мокрые пятна.

– Да вы сядьте вон на валежник, отдохните хорошенько, – посоветовала Ульяна, отнимая у Анастасии Фёдоровны лопату.

– Баста, на сегодня хватит! – объявила Анастасия Фёдоровна, устало опускаясь на полусгнившую колоду. – День сегодня, Уля, прожит не зря. По-хорошему, нам бы теперь пробурить здесь скважину, подсчитать суточный дебит источника и отправить воду на химический анализ. Вдруг это то, что надо! – мечтательно заключила Анастасия Фёдоровна.

– Конечно, то! – присоединилась к ней Ульяна и, помолчав, добавила: – Пробурить бы, да чем?

– Вот что, Уля, я думаю: ступай-ка ты завтра на Тунгусский холм, расскажи обо всём отцу. Ещё лучше, если Краюхина встретишь. Кстати, покажи ему обязательно свой "секрет". Как знать, вещица-то может оказаться полезной.