Метаметафора - Кедров Константин Александрович "brenko" - Страница 34

В статье «О правизне и левизне» В. И. Вернадский пишет, что в однородном евклидовом пространстве «не мо¬жет быть раздельности правизны и левизны». Однако в нашем мире «все белки животных и растений «естествен¬ные» — левые»2. Пастер считал, что «это явление связано со свойствами космического пространства».

«...Указание Пастера не может быть отброшено без вни¬мания,— пишет Вернадский.— Дело в том, что в космичес¬ких просторах наблюдаем правизну-левизну... Это проявле¬ние спиральности небесных туманностей, неизбежно право-левых материальных движений...»

Куда же они закручены, в правую или левую сторону? Ответить на этот вопрос пока сложно, ибо правыми или левыми галактики могут быть лишь в проекции на искрив¬ленную плоскость типа воображаемой плоскости небосвода, однако в реальности мы такой плоскостью не располагаем. Таков ход мысли ученого.

Однако в истории человеческой культуры мы располага¬ем другой, более совершенной право-левой внутренне-внеш¬ней спиралью. Таков, в частности, узор знаменитого Бахчи¬сарайского фонтана, символизирующего вечность.

Известна и другая право-левая спираль, весьма распро¬страненная в древнем орнаменте.

Весьма интересен внутренне-внешний спиральный узор на известной иконе «О тебе радуется».

В центре — изображение Бого¬родицы с младенцем во чреве. Мла¬денец изнутри обнимает «семь кругов неба», так называемую мандорлу, При этом начальные круги внутри чрева, остальные, расши¬ряясь, охватывают тело Богороди¬цы снаружи.

Словесное выражение этого об¬раза дало название иконе «О тебе радуется».

О тебе радуется всякая тварь,

ангельский собор и человеческий род.

Ложесна 6о твоя престол сотвори

и чрево твое пространнее небес содея.

В переводе на русский язык это может прозвучать при¬мерно так:

Тобой обрадовано все живое:

сонм ангелов — на небе, люди здесь.

Из чресл твоих возникло небо голубое,

а чрево сделалось пространнее небес.

Старая истина о том, что человек есть частица кос¬моса, ныне нуждается в пересмотре. Есть механическая часть целого, скажем, деталь машины или обрывок фото¬графии, а есть часть, зеркально вмещающая все целое, например, осколок голограммы.

«Вообразим себе, что какой-то участок земли в Англии идеально выровняли и картограф начертал на нем карту Англии. Его создание совершенно — нет такой детали на ан¬глийской земле, даже самой мелкой, которая не отражена в карте, здесь повторено все. В этом случае подобная карта должна включать в себя карту карты, и так до бес¬конечности» (Борхес).

Если разорвать фотоснимок, все обрывки будут лишь фрагментами изображения. Если разбить голографический портрет, в каждом осколке останется все изображение, только несколько потускневшей.

Человек именно такая голографическая часть космоса. Хотя и в потускневшем виде, но мироздание отражено в нас все целиком. Космологическое выворачивание восста¬навливает яркость изображения. Нас не должно смущать, что глаз не видит человека и космос в перспективе внут¬ренне-внешней. Глаз не видит и многое другое, например, пространство-время и кривизну вселенной. Эйнштейн даже сравнивал человека с клопом, ползущим по шару и не подозревающим о шарообразности своего мира:

«Представьте себе совершенно сплющенного клопа, жи¬вущего на поверхности шара. Этот клоп может быть наделен аналитическим умом, может изучать физику и даже писать книги. Его мир будет двухмерным. Мысленно или мате¬матически он даже сможет понять, что такое третье изме¬рение, но представить себе это измерение наглядно он не сможет. Человек находится точно в таком же положении, как и этот несчастный клоп, с той лишь разницей, что че¬ловек трехмерен. Математически человек может вообразить себе четвертое измерение, но представить его человек не может. Для него четвертое измерение существует лишь мате¬матически. Разум его не может постичь четырехмерия».

Я позволю себе поспорить с этим утверждением великого ученого. Человек все же способен «видеть четырехмерие», но для этого нужно творческое усилие. Более того» человек может воспринять все п измерений.

Есть общее свойство зрения и восприятия: при пере¬ходе от одного измерения к любому другому осуществляется выворачивание.

Так, одномерной точке для восприятия плоскости нужно вывернуться наизнанку во все стороны.

Таким же образом воображаемое плоское двухмерное существо могло бы воспринять объем, вывернувшись сквозь себя наружу.

Вывернуть наружу трехмерный объем мы уже зрительно не можем — не видим, куда выворачивать, где оно, чет¬вертое измерение.

Вот здесь нам и помогла бы ретроспекция выворачивания. В момент выворачивания и точка, и плоскость охватывают не только объем, но и все внешние простран¬ства.

Вспомним, что современная космология знает такую мо¬дель частицы-вселенной, вывернутой вовне и внутрь. Она носит названия: планкион, максимон, фридмон.

Во внешней перспективе это первоатом — частица, вы¬вернутая во внешнее пространство, это наша расширяющая¬ся вселенная от момента взрыва 19 миллиардов лет назад и до сего времени.

Во внутренней перспективе это наша вселенная, сжатая до частицы, из которой она возникла.

Так наша вселенная может во внутренней перспективе быть элементарной частицей другой вселенной, а элемен¬тарные частицы нашей вселенной могут быть внешними про¬екциями других миров.

Нечто подобное видел своим поэтическим зрением Beлимир Хлебников:

«Привыкший везде на земле искать небо, я и во вздохе заметил солнце, месяц и землю. В ней малые вдохи как земля кружились кругом большого»

----------------------------------------------------------------------------

ВСЕЛЕННАЯ ВЕЛИМИРА ХЛЕБНИКОВА

Еще в XIX веке возник спор: в какой вселенной мы живем? Видим ли мы своими глазами мир реальный или очи обманывают и мир отнюдь не очевиден. Первый камень в хрустально ясный образ бросил Лобачевский. Его «вообра¬жаемая геометрия» вызвала гнев и возмущение ученого мира. Лобачевского высмеяли, об открытии позабыли. Когда сын Н. Г. Чернышевского заинтересовался геомет¬рией Лобачевского, Николай Гаврилович из ссылки прислал письмо, где всячески отговаривал его от вздорной затеи. Даже Чернышевский считал геометрию Лобачевского без¬умной.

Бунт против неевклидовой геометрии слышен в пла¬менном монологе Ивана Карамазова, под которым и сегодня могли бы многие подписаться: