Браконьер - Марриет Фредерик - Страница 41

— Постойте, — перебила Эмма, — сюда кто-то идет.

Она едва успела отодвинуться от Джо на несколько шагов, как вошел офицер с фрегата «Ниобы», капитан Б.

— Доброго утра, мисс Филипс, — сказал капитан. — Как ваше здоровье? А я к вам на одну минутку забежал — спешу в адмиральскую канцелярию с рапортом о случае на борте «Ниобы».

— А что за случай? — спросила Эмма.

— Да не особенно важный. Негодяй-матросишка один, давно заслуживший себе виселицу, должен был сегодня пройти сквозь строй за неоднократный уже побег со службы. Испугавшись наказания, он прыгнул за борт и утопился.

— А как его звали? — спросил Джо, хватая капитана за руку.

— Звали его… Что это вас так интересует, О’Донагю? Ну, извольте, раз вам так хочется знать: его звали Фернес.

— Я так и боялся. Мне за него очень грустно. Я его знал в лучшее для него время. Несчастный!

Джо вышел из столовой, не желая больше ничего говорить и опасаясь вопросов. Он ушел к себе в комнату и стал молиться. Через час он, несколько успокоенный, пришел в гостиную, надеясь встретить там Эмму и объясниться с ней, но Эммы там не было, и только на следующий день ему удалось исполнить свое намерение.

— Не знаю, что вам сказать, чтобы объяснить свое вчерашнее поведение, — сказал он.

— Оно было очень странное, — отвечала Эмма. — В особенности оно показалось таким капитану Б. Он говорит, что вы были похожи на сумасшедшего.

— Мне все равно, что думает обо мне капитан Б., для меня важно только ваше мнение. Смерть этого человека дает мне возможность рассказать вам то, что при его жизни я бы не решился открыть никому. Этот человек знал меня раньше и мог бы, если бы захотел, поставить пеня в такое положение, что мне пришлось бы или принять на себя чужую тяжкую вину, или выдать близкого мне человека. Когда я встретил этого человека в Грэвсенде, я покинул Грэвсенд. По этой же причине я собирался покинуть и Портсмут. И вот совершенно случайно эта причина оказалась теперь устраненною.

— После ваших слов я вполне понимаю ваше вчерашнее волнение, мистер О’Донагю, но не могу не удивляться тому, что у вас есть какая-то тайна, которой вы не можете дикому открыть, а между тем постоянно твердите, что вы ни в чем не виноваты. Отчего же не открыть этой тайны, если она не содержит в себе ничего преступного? Невинность и таинственность никогда рука об руку не ходят.

— Раз вы назвали меня «мистер О’Донагю», то и я уже не смею обращаться к вам иначе, как к мисс Филипс. Вы встретили меня маленьким мальчиком, и я тогда же вам сказал, что у меня есть тайна, которой я никому не могу открыть. То же самое повторяю я и теперь, по прошествии нескольких лет. Повторяю без малейших вариаций. И всегда буду повторять, до какого бы возраста я ни дожил. Если вам кажется это преступным, что мне больше ничего не остается, как избавить вас от своего присутствия, что я немедленно и сделаю.

Голос нашего героя под конец сорвался. Он повернулся и, не взглянув на Эмму, тихо вышел из комнаты.

ГЛАВА XL. В которой наш герой пробует полечиться переменой климата

Необдуманные слова Эммы: «невинность и таинственность не ходят рука об руку» — глубоко обидели нашего героя. Не то, чтобы этот афоризм был сам по себе вообще неверен, но он был сказан не ко времени и направлен не по адресу. Вышло поэтому как-то особенно зло.

Джо обиделся и ушел, Эмма осталась в гостиной одна и прилегла на диван, надувши губки. Ее верный вассал осмелился бунтовать! Чего он вздумал обидеться? Что она такое сказала? Ведь это правда — зачем невинному тайна? Невинному скрывать нечего. Она вовсе не хотела его оскорблять. Он очень уж стал о себе много думать. Правда, он достиг известного положения, он уже не маленький мальчик Джо из Грэвсенда, а солидный коммерческий деятель, принятый в хорошем обществе, но кому он этим обязан? Той же Эмме и ее родным. Какие все люди неблагодарные! За что надулся?

А Джо, пробывши в час у себя в комнате, прошел в контору, где мистер Смолль и мистер Слик пыхтели над работой, которой у них прибавилось по случаю отсутствия Джо.

— Как вы себя чувствуете, мой друг? — спросил мистер Смолль.

— Неважно, сэр, — отвечал Джо. — Кажется, я собираюсь заболеть. Мне очень совестно, но я чувствую, что я не в состоянии как следует работать. Мне нужно себя починить. Хочу попроситься у вас в отпуск месяца на два. Кстати, у меня есть небольшое дело в Дедстоне, которое я запустил с тех пор, как переселился в Портсмут.

— Я тоже думаю, мой друг, что перемена климата принесет вам пользу, — сказал мистер Смолль. — Но только я никак не могу себе представить, какое дело может у вас быть в Дедстоне.

— Очень простое, сэр: я запер свою квартиру, когда уехал оттуда четыре года тому назад, и оставил там обстановку, книги, вещи, белье. С тех пор я ни разу не заглянул туда, а ключ увез с собой.

— Взглянуть, пожалуй, не мешает, — согласился мистер Смолль. — Интересно. Одной пыли за это время сколько там у вас, я думаю, накопилось… Но, главное, я полагаю, что вам нужно проехаться не для этого, а для поправления здоровья. Поезжайте не на два месяца, а на три, пока совершенно не поправитесь. Я вам даю свое полное согласие.

— А я свое, — сказал мистер Слик. — Вашу работу я возьму, покуда вы будете в отъезде, на себя.

Джо от души поблагодарил своих добрых старших компаньонов и объявил, что в таком случае он уедет на следующее же утро с первой почтовой каретой, а пока пойдет укладывать свои вещи.

Вечером все сошлись, как обыкновенно, за обедом. Когда после обеда перешли в гостиную, мистер Смолль сообщил сестре о предстоящем отъезде Джо в лечебное путешествие. Мистрис Филипс нашла, что так и следует, потому что Джо в эти последние дни был заметно нездоров. Должно быть, он переутомился, и ему нужно просто отдохнуть.

Сидевшая рядом с матерью Эмма побледнела. Она никак не ожидала, что Джо с такой быстротой начнет приводить в исполнение свое намерение, высказанное давеча утром.

— Когда же думает ехать мистер О’Донагю? — спросила она дядю.

— Завтра с первым утренним дилижансом, — ответил мистер Смолль.

Эмма откинулась на спинку дивана и не сказала ничего. Когда стали расходиться, мистрис Филипс крепко пожала руку нашему герою и пожелала, чтоб поездка совершенно восстановила его здоровье. Эмма нашла в себе силы тоже протянуть ему руку и сказать:

— Желаю вам полного выздоровления и счастья, мистер О’Донагю.

Мать и дочь ушли. Мистер Смолль, мистер Слик и Джо тоже пожали друг другу руки и разошлись, обменявшись взаимными пожеланиями всего лучшего. На другой день рано утром, прежде чем Эмма встала с постели после бессонной ночи, наш герой успел уже отъехать от Портсмута две станции.

ГЛАВА XLI. У нашего героя голова была повернута не туда, куда бы следовало

Под впечатлением обиды нашему герою сначала не терпелось уехать поскорее и подальше от Эммы Филипс, а по мере движения дилижанса вперед его начинало тянуть обратно, домой, в Портсмут. Раз двадцать являлось у него желание оставить дилижанс и поехать назад, но всякий раз его удерживал стыд. Так доехал он до столицы, занял номер в гостинице и залег спать, потому что был уже вечер. На другой день он решил первым делом повидаться с Мэк-Шэнами, взял извозчика и поехал в Гольбурн. Ресторан оказался в других руках, и нашему герою даже и объяснить никто не мог или не пожелал, куда переехали майор и его жена. Очень огорченный вернулся он к себе в гостиницу.

На следующий день Джо поехал на почтовых в Мэн-стон, куда и прибыл еще засветло. Остановился он в главной гостинице местечка, называвшейся «Герб Останов» в честь соседнего барского замка и его владельцев. Гостиница находилась на той же улице, где был и тот скромный постоялый двор, в котором останавливался Джо, когда приходил сюда с Мэри. Этот постоялый двор даже был виден из окон гостиницы.

Хотя он и не забыл, как грубо обошлась с ним прислуга Остинского замка, когда он явился туда в первый раз, но все-таки решил отправиться туда для свидания с Мэри. За это время он привык, чтобы с ним прислуга обходилась почтительно, и не боялся встретить грубый прием. Прекрасно одетый, с наружностью и манерами джентльмена, он был очень вежливо встречен напудренными лакеями, которые провели его в приемную и сказали, что сейчас вызовут Мэри. Через пять минут она прибежала и со слезами радости на глазах бросилась его обнимать.