Корабль-призрак - Марриет Фредерик - Страница 34

— Правда, отец мой, она ей известна!

— Так вот она в своем бреду рассказала все! Нет, даже больше, я думаю! Но об этом мы не будем говорить теперь; побудьте с ней, я вернусь через полчаса; к этому времени, как сказал доктор, известные симптомы укажут, придет ли она в себя или надо считать ее погибшей.

Филипп шепотом сообщил патеру Сейсену, что внизу находится патер Матиас, которого он просил быть своим гостем, и поручил старому другу разъяснить гостю настоящее положение и позаботиться о нем, чтобы ему было предоставлено все, что нужно для его удобства.

Патер Сейсен ушел, а Филипп сел у кровати жены и отдернул полог.

— Увы! Так то мы свиделись с тобой, Амина! — подумал он. — Прав был патер Матиас, предостерегая меня не слишком полагаться на счастье! Боже правый, будь милосерден и прости, что я любил ее больше, чем Тебя, прости и пощади ее жизнь, не то я погиб! — И, закрыв лицо руками, он долго и горячо молился, затем склонился над Аминой и запечатлел долгий поцелуй на ее горячих губах.

Губы ее были страшно горячи, но при этом все-таки на них была влага, и лоб также был влажен. Он взял ее руку, и ладонь ее была влажна. Заботливо укрыв ее всеми одеялами, он с тревогой и надеждой стал следить за ней.

Через четверть часа у Амины выступила сильная испарина; дыхание ее стало постепенно ровнее и спокойнее, затем она стала шевелиться, сделалась беспокойной, стала сбрасывать одеяла. Филипп тотчас же снова укрывал ее, и, наконец, она как будто заснула крепким, сладким сном.

Вскоре вернулся патер Сейсен и с ним вместе и доктор. Филипп сообщил, что произошло с больной; доктор подошел к постели, посмотрел на Амину, прислушался к ее дыханию и, вернувшись к Филиппу, проговорил:

— Ваша супруга будет жить, мингер, но я не советовал бы, чтобы она так неожиданно увидела вас перед собой: потрясение может быть слишком сильно для нее в настоящем положении! Пусть она спит, как можно дольше; когда она проснется, то придет в полное сознание; тогда предоставьте ее попечениям патера Сейсена!

— Могу ли я оставаться здесь в этой комнате, пока она не проснется, и затем незаметно уйти?

— Это бесполезно! — возразил доктор. — Болезнь заразительна; вы и так уже слишком долго пробыли в этой комнате. Идите вниз и оставайтесь там; вам надо сейчас же переодеться, переменить на себе решительно все: и белье, и платье, и позаботиться о том, чтобы для нее была приготовлена свежая постель в другой комнате, куда вы ее перенесете, как только увидите, что это можно сделать. Эту же комнату заприте, а все окна в ней растворите настежь, чтобы она хорошо проветрилась. Стоит ли вырвать из когтей смерти жену, чтобы тотчас же, не дав ей оправиться, обременить ее заботами и уходом за больным мужем?!

Филипп не мог не согласиться с разумными советами врача и, выйдя из комнаты вместе с ним, пошел переодеться, затем прошел к патеру Матиасу, которого он застал в гостиной.

— Вы были правы, отец мой! — заметил он, тяжело опускаясь на диван.

— Я — старый человек и потому недоверчиво отношусь к жизни, а вы молоды и пылки; вот и вся разница! Но я надеюсь, что все обойдется благополучно!

— И я также надеюсь! — сказал Филипп и смолк, погрузившись в свои мысли.

Он размышлял о том, что ему сказал патер Сейсен, что Амина в бреду открыла их семейную тайну. Гость, видя, что Филипп занят своими мыслями, не тревожил его. Так прошло около часа, и Филипп очнулся только тогда, когда в комнату вошел его старый друг Сейсен.

— Возблагодарите Бога, Филипп, — проговорил он, входя, — Амина проснулась в полном сознании и теперь нет сомнения, что она выздоровеет. Она приняла укрепляющее силы лекарство, прописанное ей доктором, хотя ей до того хотелось спать, что ее с трудом можно было уговорить сперва выпить лекарство. Теперь она опять крепко спит и, вероятно, проспит несколько часов. Я оставил подле нее одну из девушек, а сам пришел сюда позаботиться о чем-нибудь съестном для вас и вашего гостя. Но вы, Филипп, еще не познакомили меня с вашим новым другом, который, как вижу, мой собрат.

— Простите меня, отец, — сказал Филипп, — я уверен, что вам будет приятно познакомиться с патером Матиасом, который обещал мне погостить у меня некоторое время; надеюсь, подольше. Теперь позвольте мне оставить вас на время и позаботиться о завтраке!

Филипп прошел на кухню, приказал подать завтрак в гостиную, а сам надел шляпу и вышел из дома. Он шел, куда глаза глядят, без всякой определенной цели, потому только, что чувствовал потребность разобраться в своих мыслях и освежиться, так как он положительно задыхался. На улице он встретил многих знакомых, от которых узнал, что эпидемия унесла около двух третей населения Тернезе, и что оставшиеся в живых до того ослабли, что не в состоянии приняться за свои обычные занятия и терпят страшную нужду. И Филипп мысленно поклялся не пожалеть своих сбережений, чтобы облегчить участь всех окружающих. С этими мыслями он вернулся домой, спустя часа два после своего ухода, и застал обоих патеров беседующими в гостиной. Амина все еще продолжала спать.

— Сын мой, — сказал патер Сейсен, — мы здесь о многом говорили с патером Матиасом и между прочим о некоем сверхъестественном судне, появления которого отец Матиас был очевидцем. В виду того, что мне известна в общих чертах ваша тайна, не лучше ли будет, если вы теперь же сообщите нам обоим все факты, относящиеся к этой странной и страшной истории?! Подумайте только, кто, как не мы, отцы духовные, может поддержать вас, помочь вам разобраться в ваших сомнениях, дать вам разумный совет; а главное, подумайте о том, что эта тайна лежит тяжелым бременем на душе вашей жены. В вашем присутствии, когда вы здесь, подле нее, она, быть может, и не чувствует всей ее тяжести, но в одинокие дни и ночи, когда она остается одна на долгие месяцы, как нуждается она в поддержке и утешении, а вы лишили ее и того и другого! Жестоко и себялюбиво было с вашей стороны, Филипп, оставить ее одну нести такую страшную тайну!

— Вы правы, отец мой, — согласился Филипп, — я сознаю, что мне следовало раньше ознакомить вас со всей этой необычайной историей, и теперь я скажу вам все, что мне самому известно.

И Филипп со всеми подробностями рассказал все, начиная с событий последних дней жизни его матери и кончая настоящим днем; в заключение добавил:

— Теперь вы видите, отец мой, что я связал себя клятвой, и что мне теперь ничего более не остается, как только подчиниться своей участи!

— Мы слышали от вас, сын мой, — отвечал патер Сейсен, — удивительные вещи, и нам надо разобраться! Оставьте нас на время, чтобы мы могли вместе все взвесить и обсудить; когда мы придем к чему-нибудь, тотчас же сообщим вам.

Филипп пошел наверх в комнату Амины, которая все еще спала. Он отпустил служанку, а сам сел на ее место подле кровати. Так он просидел около двух часов, когда его, наконец, позвали вниз.

— Мы долго обсуждали все, что слышали от вас, сын мой, — сказал патер Сейсен. — Мнение преподобного отца Матиаса, а также и мое, что, допустив, что все факты, переданные вами, именно таковы, как они вам кажутся, все же возможно, что сообщение, сделанное вам, исходило не от небес, а от дьявола, толкающего вас на погибель. В виду всего этого мы предлагаем вам употребить часть доставшихся вам от отца денег на молитвы за упокой его души, затем советуем оставаться дома, пока какое-нибудь новое знамение не подтвердит вашего предположения, что вы предназначены волею свыше для выполнения этой странной задачи!

— Ну, а данная мною клятва?

— От этой клятвы святая церковь может разрешить, и разрешение это вы получите. Вы предоставьте себя в нашу волю, и если в том, что мы вам советуем, есть какой-нибудь грех, то грех этот будет наш! Пока же не будем более говорить об этом; я пойду наверх и, когда Амина проснется, исподволь подготовлю ее к радости вашего возвращения!

«Ждать нового знамения! — рассуждал сам с собою Филипп по уходе патера Сейсена. — Конечно, знамения и чудеса бывают; почему же и не быть новому знамению в подтверждение того, в чем они сомневаются? А что молитвы об упокоении души отца могут быть ему полезны, это не подлежит сомнению. Во всяком случае, если они принимают на себя ответственность, то я остаюсь неповинен ни в чем. Так будем ждать нового знамения божественной воли!» — решил Филипп и вышел пройтись.